Тайное становится явным - Бэгуэлл Стелла - Страница 31

— Прости, что я так задержалась, — продолжала она, не глядя в его сторону. — Ты получил сводки происшествий? Я бы хотела ими заняться. Или ты уже поручил их нашим редакторам?

После ночных приключений, которые, как казалось Виктору, очень их сблизили, чрезмерная деловитость девушки озадачила его. Выглядела Сабрина, как всегда, прекрасно: на ней была зеленая шелковая блузка, волосы заплетены в косу, в ушах жемчужные серьги. Но вместо веселой улыбки и блеска в глазах Виктор обнаружил холодную маску вежливости, и ему отчаянно захотелось снова увидеть прежнюю Сабрину, свою любимую.

— А почему ты не спросишь про пистолет? И про фотографии, которые мне удалось сделать этой ночью? — поинтересовался он.

Сабрина со вздохом включила компьютер.

— Я и так все узнаю из твоего материала в завтрашнем номере.

— Сабрина…

— Ты сварил кофе? — спросила она с притворным оживлением в голосе и, не дожидаясь ответа, вышла из-за стола.

Виктор нахмурился.

— Да. Но он получился не такой вкусный, как у тебя.

— Ничего. Не каждому суждено быть хорошей прислугой. — Она налила себе кофе и оглянулась на Виктора. — Я думаю, папа был убежден, что раболепие заложено у меня в генах. Налить тебе чашечку?

— Нет! И прекрати это! Сейчас же!

Сабрина через силу улыбнулась.

— Что именно? — невинно спросила она.

Виктор вскочил со стула и выхватил чашку у нее из рук.

— Отдай! — потребовала Сабрина, но он поставил чашку так, чтобы девушка ее не достала.

— Сейчас ты у меня получишь, — строго сказал он и обхватил Сабрину обеими руками. — Ах, какие мы холодные и неприступные. А я вот возьму да и проверю.

Она попыталась вырваться, но Виктор крепко держал ее.

— Виктор…

Договорить ей так и не удалось. Сначала она противилась его поцелуям, боролась с его объятиями, и они с Виктором едва не подрались. Но жаркая и сладкая музыка уже струилась по ее жилам, и, постепенно слабея, девушка обвила руками его плечи.

— Почему ты все время стремишься унизить меня? — прошептала она, когда они перестали целоваться.

Он покачал головой и нежно погладил ее по щеке.

— А почему ты пытаешься вести себя так, словно тебе наплевать на нашу статью, да и на меня тоже?

— С чего ты взял, что меня это должно волновать? — устало спросила она. — И вообще, какая разница, как я к чему отношусь?

— Сабрина, вчера я сказал, что люблю тебя. Неужели это ничего для тебя не значит?

Она закрыла глаза.

— Значит, — произнесла она, еле сдерживая слезы.

— Тогда ответь… — вырвалось у Виктора, — ответь мне, что ты чувствуешь.

Девушка взглянула на него, и все переживания отразились на ее лице.

— Я люблю тебя.

Виктор так и просиял от радости.

— Итак, мы любим друг друга. Это самое главное. А все остальное мы как-нибудь преодолеем.

— Ты имеешь в виду мою работу?

Он кивнул.

Сабрина ощутила, как ее сердце наполняет свинцовая тяжесть. Она тихонько высвободилась из его объятий.

— Ну и как ты себе это мыслишь? Определишь меня на детскую площадку, позволишь резвиться как щенку, хвататься за разные мелочи и, может быть, иногда позволишь заняться чем-то рискованным, вроде кражи козырька от кепки?

Только что она призналась ему в любви, и вот теперь в ее голосе звучит такая горечь… У Виктора все внутри похолодело.

— Ты несправедлива ко мне.

Сабрина отвернулась, ее глаза метали молнии.

— Это ты несправедлив. Ты ставишь условия, диктуешь, как нам любить друг друга. Для меня это неприемлемо.

— Сабрина, я хочу на тебе жениться. Я хочу быть твоим мужем, а не начальником.

Она печально покачала головой.

— Для тебя это одно и то же. Моя мать пыталась ужиться с таким человеком, как ты, и всегда ужасно страдала. Постепенно он отнял у нее все, подавил в ней личность и превратил ее в куклу, которая не могла и шага ступить без него.

— Не сравнивай меня со своим отцом! Я совсем не похож на него, — простонал Виктор.

— Тогда позволь мне идти рядом, а не прятаться за твоей спиной.

Он обнял ее, и девушка не стала противиться.

— Я люблю тебя по-настоящему, и если, как тебе кажется, я пытаюсь заслонить тебя, то только потому, что люблю тебя и хочу защитить от разных мерзостей.

У Сабрины перехватило дыхание, и она опустила голову.

— Ты знаешь, что однажды я это уже слышала.

Виктор взглянул ей в лицо.

— Прошлой ночью ты думала, что в меня будут стрелять и, может быть, даже убьют. Я знаю, что ты испугалась. И я полагал, что после этого ты поймешь, почему я не хочу, чтобы ты участвовала в расследованиях, которые сопряжены с риском.

— Я не просто испугалась. Я была в ужасе. И собиралась просить тебя не ввязываться в эту историю, да и в любую другую тоже, если это будет опасно для жизни. Но промолчала. Потому что я знаю, как ты дорожишь своей работой. И я бы ни за что не стала пытаться оторвать тебя от нее. Любящий поступает именно так, Виктор. Но, кажется, ты до сих пор этого не знаешь.

Чувствуя, что она вот-вот разрыдается, Сабрина отвернулась и нащупала рукой сумочку.

Ничего не видя вокруг, она пошла к двери, но Виктор поймал ее за локоть. Девушка остановилась и подняла на него глаза, полные слез.

— Ты куда?

— Домой. Мне нечего тут делать, — холодно сказала Сабрина.

Виктор разжал пальцы, и она быстро выбежала из кабинета. Он остался один в пустой комнате и долго не мог прийти в себя. А он-то думал, что давно научился справляться с подобными переживаниями. Но увы. Такой всепоглощающей боли он не испытывал никогда в жизни.

Сабрина сказала, что он ничего не понимает в любви. Быть может, она права. Но им ни за что нельзя расставаться. И он этого не допустит.

Джи Пи был явно раздосадован.

— Сабрина, мне кажется, ты совершаешь большую ошибку. Но я вижу, тебя не переубедить.

Девушка крепко стиснула трубку телефона и обвела гостиную невидящим взглядом. Она ушла из редакции несколько часов назад и все это время слонялась по квартире, обдумывая, как ей быть дальше. Но одно ей было ясно как день: работать с Виктором она не сможет. Она любила его и потому чувствовала себя абсолютно беспомощной.

— Да, Джи Пи, я не изменю своего решения. Работать с Виктором для меня невозможно.

— Переходи в отдел спорта, если хочешь. Там надо навести порядок. Я не сомневаюсь, что ты справишься.

Старый добрый Джи Пи, подумала девушка с чувством благодарности. Единственный, кто верит в нее. Но даже если бы она и любила спорт, все равно это уже совсем другое. А приходить каждый день на работу и знать, что Виктор сидит в их маленьком кабинете, — нет, это невыносимо. Возможно, надо было принять его условия и на все согласиться. Но она не могла. В конце концов она все равно бы потом пожалела об этом.

— Спасибо вам. Но я думаю, что мне лучше всего покинуть Хьюстон.

— Лапуля, куда ты поедешь? Здесь же твой дом.

— Дом может быть в любом другом месте, и я ни за что не останусь в Хьюстоне.

— Ты можешь вернуться в Босье-Сити. Не исключено, что отец передумает и возьмет тебя в свою газету.

Сабрина чуть не расхохоталась.

— Вы что, не знаете, что настоящий южанин, я говорю о Горди Мартине, всегда прав и потому никогда не меняет своих решений? Нет, — уже серьезно продолжила она, — в Босье-Сити я не вернусь. Я думаю поехать в Новый Орлеан. Мама будет счастлива, если я буду жить рядом с ней.

— Ну ладно, поступай как знаешь. В любом случае я желаю тебе удачи. Когда соберешься устраиваться на работу, я дам тебе блестящие рекомендации.

— Еще раз спасибо. Заявление об увольнении я пришлю вам по почте в ближайшие дни. Я… люблю вас, и вы это знаете, — сказала Сабрина и повесила трубку, чтобы не разрыдаться.

За три года редакция «Хьюстон стар» стала ей родным домом. И лучшего дома у нее в жизни не было. С горестным чувством покидала она газету. Но еще горше расставаться с Виктором.

Тяжело вздохнув, девушка встала с дивана и пошла в кладовку, чтобы вытащить чемоданы.