Фабрика грез - Бэгшоу Луиза - Страница 10

Элеонор почувствовала укол вины. Она понимала: ей надо стремиться домой. И она сразу представила себе Пола Халфина, своего партнера и любовника, сорокапятилетнего мужчину аристократической внешности, с густыми поседевшими волосами и интеллигентными, умными, холодными голубыми глазами. Очень здравомыслящий. Пол безупречно соответствовал своему времени. Он умел решать самые разные проблемы, остерегался есть мясо, всегда вставал в присутствии женщины и отличался абсолютной преданностью. Он предпочитал оперу и живопись игре в бейсбол, был начитан, обладал совершенными манерами и настолько естественно чувствовал себя в самых лучших клубах, что, казалось, с рождения проводил там все свободное время. Его карьера финансиста, занимающегося инвестициями, никак не пересекалась с ее карьерой, и никаких проблем с продвижением Элеонор по службе у них не возникало. Да и почему должны быть проблемы? Альберт, Халфин и Вейсман на прошлой неделе заключили очень удачную сделку. Пол повез Элеонор выпить шампанского по этому поводу и с большим удовольствием принимал поздравления знакомых, выстроившихся в очередь перед их столиком и желавших поцеловать руку новой королеве города.

Пол был прекрасным эскортом для нее, а в девяностые годы это было почти все. Дни увлечения кокаином и музыкальными кроватями давно прошли. Сейчас, если ты не являешь собой половинку любящей преданной пары или по крайней мере пары, изображающей любовь и преданность, ты никто. А для женщины в Голливуде вершиной успеха стало умение сделать выбор между бриллиантовым ожерельем и ребенком в пеленках.

Компакт-диск крутился дальше, с него слетал чувственный голос Джеймса Брауна. Президент «Артем ис студиос» резко нажала на педаль газа, загнав ее почти в пол и пытаясь с помощью скорости перетерпеть укол боли. Она быстро заморгала, чтобы избавиться от внезапно набежавшей на глаза пелены. Она не могла позволить себе подобную слабость. Она не могла разрешить себе поддаться боли, ощутить пустоту и ужас оттого, что так опоздала с этим. Не теперь. Сейчас она не может думать о ребенке.

Когда ее сверкающая машина свернула на стоянку для боссов, проехав мимо салютующих охранников, Элеонор Маршалл, самая могущественная женщина Голливуда, выглядела как человек, который всегда, абсолютно всегда держит себя в руках.

— Привет, отлично выглядишь. — Том Голдман, председатель и исполнительный директор «Артемис студиос», занимавший этот пост в течение десяти лет, заглянул в приоткрытую дверь Элеонор. — Мне показалось, что ты пришла.

— Я знаю, ты следишь за мной неотступно, просто крадешься по пятам, босс.

Они улыбнулись друг другу. Элеонор, как всегда, ощутила удовольствие от встречи с ним. Голдман был ее ближайшим другом и самым надежным союзником. Ее наставником в «Артемис студиос» начиная с шестидесятых, когда она только пришла сюда работать. Она была скромной сотрудницей, а он — вторым человеком в отделе продаж. Они вместе карабкались вверх по скользкому столбу, хотя Элеонор понадобилось гораздо больше времени на последний рывок — на то, чтобы проникнуть во внутренний круг «Артемис». Маленькую группу людей, которые в отличие от всех в управлении, имеющих титулы и вице-президентские привилегии, обладают реальной властью.

Пять долгих лет Элеонор занималась маркетингом, добывая кучу денег для всяких начальников в Нью-Йорке и постоянно пытаясь доказать, что она имеет все необходимые качества для работы на высоком уровне, где делаются настоящие дела. Том подталкивал ее вперед, но умеренно, как обычно поступают старшие по должности люди, продвигая более молодых любимчиков. В конце концов никто не позволит себе тесной связи с исполнителем, который еще не прошел испытания. Он может совершить оплошность и выставить вас в дурном свете. Но наконец, в прошлом месяце.

Голдман сумел организовать ей повышение. После того как Мартин Веббер, последний президент студии, был уволен из-за того, что не сумел выдать ни одного хита за год. Том замечательно подал свою протеже на заседании правления родительской корпорации, и Элеонор Маршалл пополнила сообщество самых влиятельных в мире женщин.

Женщины-игроки. Женщины, которые в состоянии тягаться с мужчинами.

Ей исполнилось тридцать восемь лет.

Голдман оглядел ее с ног до головы: в это утро она как никогда раньше напоминала ему Грейс Келли в своем костюме от Оскара Де Да Ренты из шелка цвета масла, абсолютно безупречного покроя. Туфли на низком каблуке, удлинявшие и без того длинные стройные ноги. Никаких украшений, кроме изящных часов «Патек Филипп» на правом запястье, никакой косметики, кроме легкого тона на лице, может, только чуточку румян на скулах. Элегантная Элеонор. Он улыбнулся, вспомнив, как хорошо она соответствует тем прозвищам, которые высокопоставленные мужчины давали ей. Снежная Королева. Мадонна. Королева убийц.

— Всегда.

Это правда. Никто не мог рассмешить его, как она, никто лучше ее не понимал его. В миллионный раз Том подумал, был ли у него шанс с Элеонор, хотя бы раз… Но они всегда проявляли большую осторожность, работая вместе в студии, и следили за тем, чтобы между ними сохранялась нужная дистанция…

Элеонор потопала по мягкому ковру.

— Лучше следить за шагами, Том. Женские туфли могут быть смертельным оружием.

— Да?

— Конечно. Ты разве не видел «Одинокую белую женщину»?

Он рассмеялся:

— Ты ходишь за мной в парике? Это не срабатывает.

— Никогда не знаешь точно.

Они улыбнулись друг другу. Они чувствовали напряжение. С прошлого месяца правила изменились. Если Элеонор ошибется, именно Тому придется ее уволить. А если она сделает что-то значительное… его похвалят боссы Восточного побережья. А может, они заменят его ею. Они друзья уже пятнадцать лет. А теперь, когда оба наверху, дружить станет труднее.

— Сегодня утром у нас совещание с Сэмом Кендриком, — сообщил Голдман, опустившись в кожаное кресло напротив Элеонор и положив ноги на ее стол.

— Общего плана или что-то специальное?

Ее четкий профессионализм всегда смущал Тома.

— Общего плана, насколько это касается нас. Я хотел ему сообщить, что нас интересует в этом сезоне.

Обычное дело — поговорить с крупными агентами, дать им знать, что именно необходимо.

Она кивнула:

— Хорошо. Это полезно. Но что-то в твоем тоне меня настораживает. По-моему, это не просто очередной визит Сэма, Голдман пожал плечами:

— Мне кажется, у него есть что-то на уме. Я надавил на него немного, но он не поддался.

Ее охватило волнение. Контракт… может быть. Сэм Кендрик никогда не делал напрасных намеков. Ей хотелось заключить сделку. Ведь она уже месяц в этом кресле. Дело не в том, что от нее ждали доказательств профессионализма или считали ее новым Джеффом Катценбергом. Но что-то ощущалось. Мартина наконец-то уволили, но о нем ходили разные слухи, сплетни, он утратил уважение в некоторых известных ресторанах в городе, а началось это раньше — гораздо раньше. Примерно через три месяца после того, как он стал президентом. За это время не было подписано ни одного крупного контракта. Конечно, Мартин отреагировал и дал зеленый свет ужасному полупорнографическому фильму. И еще какой-то чепухе о похищенном полицейском.

Она не собиралась совершать подобную ошибку. Упаси Господи. Сейчас она могла понять, что чувствовал Мартин.

Давление из-за необходимости заключить сделку, сделать хит начиналось с той первой секунды, когда твое имя появлялось на всех бумагах. А учитывая, что она женщина и пришла не из той сферы бизнеса, где вершатся дела, и тот факт, что она заменила Мартина и его такого же невезучего предшественника, Элеонор надо было суетиться. «Артемис» отчаянно нужен хит. И она не менее отчаянно хотела найти такой хит.

Заключить выгодный и безошибочно верный контракт.

Возможно, и Сэм это понимал. Но ему не подцепить ее на крючок, если она не оценит по достоинству его предложение.

Элеонор надеялась, что оно хорошее.