Подвиг на Курилах - Гритченко Александр Александрович - Страница 19

Однако обстановка продолжала оставаться сложной. На судах, подходивших к острову с новыми подразделениями десантников, от попаданий возникали пожары.

А на берегу десантники шаг за шагом продолжали теснить самураев.

Особенно упорно враг оборонял высоту 171, ту, что господствовала над местностью и прикрывала подступы к центру острова. Японцы опирались на хорошо оборудованные позиции, систему дотов и дзотов. Для борьбы с ними у десантников не было средств; полевая артиллерия оставалась еще на судах.

Попытки морских пехотинцев подавить огневые точки врага ручными гранатами успеха не имели. Через несколько минут после взрыва гранат противник возобновил огонь.

И вот завязался бой за высоту.

Моряки, несмотря на значительные потери, упорно продвигались вперед. Временами вражеский огонь достигал такой силы, что, казалось, шагу больше не сделать. Но снова гремело «Ура!», и наши цепи совершали новый бросок, настойчиво приближаясь к цели.

Ильичев продвигался вместе с другими десантниками, когда послышался протяжный, все нарастающий треск. Петр припал к земле. Воздушная волна толкнула его слева, осколки со свистом врезались в почву.

Пробегавший мимо Додух задержался.

— Петя, что с тобой? Ранен, что ли?

— Нет… — Петр приподнялся, хотя все тело его сводило судорогой.

Он бросился вслед за Додухом. Бежал и падал, поднимался и снова бежал.

Рота почти достигла вершины высоты.

Японцы, убедившись, что численность десантников незначительна и артиллерии у них нет, предприняли контратаку.

Из-за балки неожиданно появились неприятельские танки. Они шли на большой скорости, петляя и бешено строча из пулеметов. За ними бежали самураи.

— Подпустить ближе! Целиться спокойней! — скомандовал старший лейтенант Кащей.

Резко зазвучали выстрелы. Один из вражеских танков, словно раненый зверь, завертелся на одном месте и вспыхнул. Разбрасывая брызги огня и сильно дымя, теперь горели уже семь японских машин.

Но уцелевшие танки и пехота снова перешли в контратаку.

И рота, отчаянно сопротивляясь, попятилась к подножию высоты.

— Окопаться! — раздалась команда по цепи.

Каменистый грунт не поддавался малым саперным лопатам. С трудом удавалось выдолбить лишь небольшое углубление.

Лежа в мелком окопчике, Ильичев видел, как, примостившись за покатым валуном, командир внимательно рассматривает карту. Плечи его приподнялись, локти оттопырились, голова втянулась в шею. В эту минуту он походил на большую, нахохлившуюся птицу, которая приготовилась взлететь.

К старшему лейтенанту, пригибаясь, подбежал связной. Командир ему что-то сказал, и тот тотчас отполз в сторону, потом не спеша поднялся на ноги и с винтовкой в правой руке двинулся вдоль цепи. Висевшая на ремне в брезентовом чехле саперная лопатка подпрыгивала, ударяя его по ягодицам.

Японцы открыли по связному беспорядочную винтовочную пальбу.

— Ложись! — вырвалось у кого-то.

Но он как ни в чем не бывало продолжал свой путь. Связной упал рядом с окопчиком Ильичева, и в первый момент Петру показалось, что он убит или смертельно ранен. Однако тот был жив и целехонек. Только никак не мог отдышаться.

— Что ж вы так? — не удержался Петр, с состраданием разглядывая годившегося ему в отцы бойца. — Ведь вас убить могли…

Тот неожиданно рассердился.

— Убить, убить! Будто мне своя жизнь меньше твоего дорога! Просто в мои годы на брюхе ползать не под силу… Понял?

Успокоившись, он уже другим тоном сказал:

— Вот что, Ильичев, тебя командир роты вызывает.

Петр неуклюже вылез из окопчика и на мгновение встретился взглядом со связным.

— Давай, сынок, беги… Двум смертям не бывать, одной не миновать. — Он легонько подтолкнул Петра. — Ведь это война.

Нет, не мог Ильичев пробираться к командиру роты ползком. Связной-то не пригибался даже… И Петр, выпрямившись, побежал к валуну, за которым находился старший лейтенант. А сердце бешено стучало, на лбу выступил липкий холодный пот…

Кащей встретил его презрительной усмешкой.

— Никому не нужное молодечество! Риск оправдан, если он вызван необходимостью, интересами дела, если от этого зависит боевой успех, жизнь товарищей. А у вас что? Мальчишество…

Петр готов был провалиться сквозь землю. Он опустил глаза, чувствуя, как у него пламенеют уши.

— Я вас вызвал, Ильичев, вот по какому делу, — продолжал, между тем, командир. — Наш сосед справа — армейское подразделение. Вот уже несколько часов я не имею с ним связи. Посмотрите на карту. Видите, здесь небольшая рощица, за ней овраг. Мне думается, что на скатах этого оврага должен быть наш сосед. Ваша задача — разыскать армейское подразделение и передать его командиру…

Ильичеву так и не пришлось узнать, что же ему предстоит передать командиру армейцев, потому что совсем близко, за кустарником, грянуло раскатистое «ура», взахлеб застрочили пулеметы. А в следующее мгновение к ногам старшего лейтенанта свалился здоровенный солдат в пилотке, сдвинутой на затылок, с автоматом на широкой груди и гранатой, зажатой в кулаке.

— Рядовой Сибилев прибыл к вам для связи от соседа справа, — простуженным басом доложил он. — Командир опасается, как бы самураи не просочились на стыке наших подразделений. Один взвод мы придвинули ближе к вашему флангу. Мне приказано оставаться у моряков, так сказать, для лучшего взаимодействия армии с флотом.

Кащей повернулся к Петру.

— Выходит, Ильичев, зря я тебя беспокоил. Сосед сам объявился. Иди занимай свое место в боевых порядках.

Обложной мелкий дождь сыпал как сквозь сито, вокруг было все серым и мутным. Канонада, отчетливо слышимая на рассвете, теперь доносилась приглушенно. Наплывала пелена густого тумана.

Таким был полдень 18 августа 1945 года.

— Вперед! — прозвучала команда.

Поднялся весь батальон. Бойцы устремились вперед, но ненадолго — дот ожил. Из двух амбразур выплеснулся пулеметный огонь.

Как скошенные попадали воины, и атака захлебнулась.

Еще раз поднялись морские пехотинцы. И еще раз огонь вражеских пулеметов прижал их к земле.

К Петру Ильичеву подполз Николай Вилков.

— Видишь, на нашем участке ожил самурайский дот? А орудия с десантных кораблей еще не выгрузили. Командир батальона приказал уничтожить дот гранатами. Судьба всех бойцов в наших руках! Ясно?

— Ясно, товарищ командир взвода!

Они поползли вдвоем.

Командир роты наблюдал за ними. Ему хорошо было видно, как вражеские пули врезались в землю, вздымая фонтанчики то справа, то слева, то впереди ползущих бойцов. Нужно было отвлечь огонь противника. Трое матросов выдвинулись вперед и стали пробираться краем сопки. Самураи, почувствовав угрозу на левом фланге, перенесли туда огонь.

Петр, крепко сжимая в руках связку противотанковых гранат, полз за Вилковым. Он не спускал глаз с дота, который не давал опомниться нашим бойцам. Те лежали, прижавшись к земле.

Какие-то секунды решали судьбу операции. И вот Вилков поднялся, шагнул к амбразуре дота, чтобы закрыть ее. Но пулемет продолжал стрелять. Тогда встал Ильичев.

Прямо перед ним была черная бездна. Грохочущая, пылающая. И он бросил в нее связку гранат. Все бросил, кажется, и самого себя.

Но раскатистого «ура» уже не услышал…

…Седой океан упрямо катит тяжелые валы на крутой берег. У гранитного острова дробится, рассыпается океанская волна, отбегает назад, настигнутая следующим валом. Чайки бесшумно парят над самой водой, словно любуясь своим отражением.

За этим скалистым островом синеет широкий Курильский пролив. Военный корабль входит в него медленно и плавно. На ходовом мостике — командир и замполит. Плывут по обеим сторонам берега, горные вершины которых скрыты облаками.

— Красивые места, верно? — командир корабля протягивает бинокль замполиту.

— И памятные, — замечает тот. — Вон она, высота сто семьдесят один. Остров, похожий на гигантскую глыбу малахита.