Дитя понедельника - Бэгшоу Луиза - Страница 3

Я же благодарю Бога за то, что он устроил в гардеробной полумрак. Если бы тут было хоть чуть-чуть светлее, прекрасный Марк Суон тотчас бы заметил, каким нездоровым румянцем пылают мои щеки.

— Ну все. Все, — бормочет гардеробщица.

— Извините за беспокойство. — Это все, что я могу из себя выдавить.

— В другой раз будьте осторожнее, — поддевает меня девица.

— Не надо смущаться, — улыбается мне Суон. — Получилось очень забавно. Гораздо интереснее, чем на этом дурацком приеме. — И он мне подмигивает.

Да уж, у меня тоже бывали вечера поудачнее.

— Меня ждут, — выдавливаю я из себя, пятясь к выходу. — Вы… э… будьте здоровы!

Черт, что я несу? Будьте здоровы? Он что, мой давний приятель? Или у него проблемы со здоровьем? Вот неуклюжая корова! Да еще и косноязычная!

— Вы тоже, — смеется Суон. — Кстати, как вас зовут?

— Анна. Анна Браун. В общем, мне пора. До свидания, мистер Суон. — С этими словами я поворачиваюсь к нему спиной и начинаю судорожно продираться сквозь вешалки.

— Зовите меня Марком, — слышу вслед. — Увидимся, Анна. Китти, уставшая меня ждать, сразу набрасывается с упреками:

— Где тебя носило? — Она выдергивает у меня из рук злополучную сумку от Прады. — И конечно, ты пропустила речь Марка Суона. — В ее голосе слышится не сочувствие, а торжество.

— Вот как…

— Надо было еще дольше ходить! — Китти запрокидывает голову и смеется. Оранжевые серьги в ее ушах подрагивают. — Принеси мне еще один бокал игристого.

— Одну секунду, — послушно киваю я, радуясь возможности избежать разговора о Марке Суоне.

Не думаю, что Китти Симпсон стоит знать, как я опозорилась в гардеробной.

Моя соседка по квартире, Лили, сидит за компьютером, длинные загорелые ноги вытянуты под столом, мини-юбка из белой кожи задралась выше некуда. Белая кофточка из джерси облегает высокую грудь и открывает тонкую изящную шею. Светлые (натуральные!) волосы струятся по плечам, как в рекламе какого-нибудь шампуня.

На мне тоже мой лучший летний наряд: черные джинсы, черная майка и ботинки «Доктор Мартинс». Всем известно, что однотонная одежда, да еще черного цвета, призвана делать фигуру стройной. По крайней мере так говорит Лили. Когда я одеваюсь подобным образом, хотя бы отпадает необходимость втягивать живот. Или выпячивать грудь (чтобы скрыть живот).

Обе мои соседки — модели. Нет, не вешалки, что ходят по подиуму, а просто фотомодели. Рост Лили — 169, Джанет чуть выше — 172, Это два крайне изящных создания с отличными данными, поэтому их часто приглашают на съемки. Вот уж у кого самый подходящий рост для вешалки, так это у меня, но пригласить такую корову на подиум не решится ни один безумец.

Таких, как я, называют крупными девушками. Это если бывают в хорошем настроении. Я очень большая. Везде. У меня большие руки (как у фермера), огромная грудь, полное отсутствие талии. Как я уже говорила, у меня неплохая задница, но в сравнении с другими выдающимися частями тела она выглядит плоской.

Поверьте, если бы насмешница природа одарила вас подобной внешностью, вы бы тоже постарались одеваться во что-нибудь темное, бесформенное, не привлекающее к себе внимания. Этакий камуфляж. Мешковатые джинсы. Черные футболки. Низкие каблуки.

А мое лицо! Вы бы его видели!

Что самое удивительное, мой отец — весьма привлекательный мужчина, этакий настоящий мужественный йоркширец. Мать тоже хороша собой, даже в свои пятьдесят. Она немного похожа на Мишель Пфайфер — такие же высокие скулы, чуть хищная и одновременно беззащитная улыбка. Облик ее довершают синие глаза и черные прямые волосы с каким-то невероятным синим отливом. Кроме того, мать всю жизнь была худощавой, с грациозной походкой и женственными плавными жестами. Она скорее могла бы быть матерью Джанет, а не моей.

Потому что я-то пошла в отца. Думаете, у меня мамин изящный силуэт? Не-а! Или ее восхитительные волосы? А может, я унаследовала ее тонкий аристократический нос? Опять не угадали!

У меня широкая кость, которую к тому же всегда щедро обволакивал жирок, волосы противного мышиного цвета, огромное и круглое, как луна, лицо, а также крючковатый нос, похожий на рубильник.

Отец всегда твердил мне, что я хорошенькая. И я слишком поздно поняла, что это не так.

Джек Лафферти, мой школьный дружок, обещал пригласить меня на дискотеку по случаю окончания средней школы. А накануне дискотеки, когда я предвкушала долгожданное приглашение, он гадко посмеялся надо мной, и все смеялись вместе с ним — только я стояла посреди класса, ничего не понимая.

Спустя всего год я все же поняла, почему он отказался идти со мной на танцы. Предстоял бал весны, который традиционно проводился в Сент-Джонз-Скул для мальчиков. Девчонки начали готовить наряды уже за несколько месяцев, подыскивали визажистов, парикмахеров и часами обсуждали будущее торжество. Надо заметить, что никто из них не стремился найти себе спутника, так как в Сент-Джонз-Скул учились только юноши, а значит, каждая могла обрести пару (даже самая страшненькая!). Поэтому меня совершенно не беспокоило отсутствие приглашений от знакомых мальчишек и одноклассников.

Я готовилась к балу с особой тщательностью. Сделала накануне модную стрижку, договорилась с маминым визажистом о настоящем макияже, купила с папой синее бархатное платье от Лоры Эшли, с эдаким огромным бантом сзади. Собираясь на бал, я была просто очарована собой. Конечно, я знала, что мой нос несколько велик, но утешала себя тем, что у принцессы Дианы тоже крупный нос и высокий рост, однако это нисколько не мешает ей быть любимой всеми.

Мне никогда не забыть того ужасного вечера, когда состоялся бал. Нас привезли в Сент-Джонз-Скул на школьном автобусе. Все направились в зал. Я была возбуждена до предела, пила безалкогольный пунш, хватала, как и остальные, какие-то закуски со столов и украдкой поглядывала на незнакомых мальчишек. Они, в свою очередь, поглядывали на меня, и это мне страшно льстило.

В конце концов один из парней после долгого перешептывания с друзьями подошел ко мне. В его походке было что-то развязное, равно как и в том взгляде, которым он меня одарил. Впрочем, он выглядел вполне привлекательным, и ему очень шел пиджак. Короче, парень мне понравился, и я ждала, когда же он решится пригласить меня на танец.

Вслед за этим парнем ко мне подошли и его друзья. Девочки из нашей школы смотрели на меня напряженно, недовольные (как я полагала) тем, что мне достался самый красивый парень на балу.

— Как дела? — бросил парень, оглядывая меня с ног до головы.

— Отлично. — Я была смущена таким откровенным разглядыванием, но улыбнулась.

— Хочешь потанцевать? — спросил парень, оглянувшись на приятелей. Те заухмылялись.

Я улыбнулась и им.

— Почему бы и нет? — просто ответила я.

— А как твое имя?

— Анна.

— А меня зовут Гэри. — Он хмыкнул. — Странно, что тебя зовут Анна. Тебе больше подошло бы имя Жердь. — И он гадко захихикал.

Друзья Гэри тоже захихикали.

— Эй! — крикнул мне один из них. — Как там погодка на улице?

— Ты уже прицепила на голову огоньки? — подхватил другой. — Не забудь это сделать, а то какой-нибудь самолет врежется в тебя, стропило!

И они принялись хохотать, заливисто, почти до слез, а затем отвернулись от меня и стали приглашать на танец других девочек. Я стояла, не в силах шелохнуться, щеки мои пылали огнем. Мне очень хотелось выстоять, пожать плечами и гордо удалиться, и я почти это сделала, когда услышала, что мои подружки из школы тоже смеются и перешептываются, глядя на меня. Этого я вынести не могла.

Я разревелась прямо у всех на глазах — огромными горькими слезами. Почти в то же мгновение у меня потекло из носа, а от туши защипало глаза. Схватив салфетку с ближайшего стола и рассыпав при этом кусочки сыра с пластиковой тарелки, я попыталась промокнуть глаза, но опоздала.

Выбежав из зала мимо смеющихся девочек и довольных собой мальчишек, я понеслась в туалет. Стоя в неприбранной уборной, среди запахов мочи и хлорки, я взглянула в зеркало и увидела там краснолицую девчонку с распухшим носом и поплывшими глазами, с потеками туши и синей подводки (в те годы это было очень модно). Я попыталась исправить ситуацию, но было слишком поздно. В общем, я просто хорошенько умылась, убрав с лица макияж, наложение которого заняло почти полтора часа.