Теория справедливости - Ролз Джон - Страница 52

Итог наших размышлений таков: я аргументировал, что ожидание, на котором основывается принцип средней полезности, ложно по двум причинам. Во-первых, так как нет объективных оснований в исходном положении для принятия равных вероятностей, или же других вероятностных распределений, эти вероятности являются как бы вероятностями. Они зависят только лишь от принципа недостаточного основания и не обеспечивают независимых резонов для принятия принципа полезности. Вместо этого, апелляция к этим вероятностям является, на самом деле, косвенным способом постулирования этого принципа. Во-вторых, утилитаристский аргумент предполагает, что стороны не имеют характера или воли, что они не являются личностями с определенными окончательными интересами или конкретной концепцией своего блага, которые они стремятся защищать. Таким образом, принимая во внимание оба соображения, утилитаристский ход мышления приводит к чисто формальному выражению для ожидания, но такому, которое лишено подходящего значения. Это похоже на ситуацию, когда продолжают использовать вероятностные аргументы и делать межличностные сравнения уже после того, как перестали существовать условия их допустимого использования ввиду обстоятельств исходного положения.

29. ОСНОВАНИЯ ДЛЯ ДВУХ ПРИНЦИПОВ СПРАВЕДЛИВОСТИ

В этом разделе я использую условия публичности и окончательности для того, чтобы представить некоторые аргументы в пользу двух принципов справедливости. Я буду полагаться на факт, что для действенности соглашения стороны должны быть способны к его соблюдению при всех существенных и предвидимых обстоятельствах. Должна быть рациональная гарантия его осуществления. Аргументы, которые я представлю, подпадают под вспомогательную схему, вводимую для следования правилу максимина. Эти аргументы помогают понять, что два принципа являются адекватным минимумом того, что можно представить концепцией справедливости в ситуации большой неопределенности. Любые дальнейшие преимущества, которые мог бы дать принцип полезности, в высшей степени проблематичны, в то время как тяготы при плохом повороте событий нетерпимы. Именно в этом пункте концепция договора играет определенную роль: она предлагает условия публичности и устанавливает условия на то, что может быть предметом согласия.

Первое убедительное основание для двух принципов может быть объяснено в терминах того, что я ранее называл бременем обязательств (strains of commitment). Я утверждал (§ 25), что стороны способны к справедливости в том смысле, что есть гарантия, что их старания не напрасны. Предполагая, что они приняли в расчет все, включая общие факты моральной психологии, они могут полагаться друг на друга в следовании принятым принципам. Таким образом, они не могут входить в соглашение, возможных следствий которого они не могут принять. Они должны избегать таких соглашений, которым можно следовать только с большим трудом. Так как исходное соглашение окончательно и заключается навсегда, второго шанса нет. Ввиду серьезности возможных последствий, вопрос о бремени обязательств становится особенно острым. Человек выбирает раз и навсегда все стандарты, которые управляют его жизненными перспективами. Больше того, когда мы входим в соглашение, мы должны будем выполнить его, даже при реализации худших возможностей. В противном случае мы не действовали бы чистосердечно. Таким образом, стороны должны тщательно взвесить, готовы ли они будут придерживаться своих обязательств при всех обстоятельствах. Конечно, отвечая на этот вопрос, они обладают только общими сведениями о человеческой психологии. Но этой информации достаточно, чтобы сказать, какая из концепций справедливости включает большее бремя.

В этом отношении два принципа справедливости имеют определенное преимущество. Дело не только в том, что стороны защищают свои основные свободы, но и в том, что они страхуют себя от худших случайностей. Они не рискуют собственной свободой в ходе своей жизни ради большего блага других, поступок, который они в действительных обстоятельствах могли бы и не совершить. В самом деле, договоры такого рода превышают возможности человеческой природы. Как могут стороны знать или быть уверены, что они смогут соблюдать такое соглашение? Определенно, они не могут основывать свое доверие на общем знании моральной психологии. В любом случае два принципа справедливости обеспечивают альтернативу. Если бы единственные возможные кандидаты включали подобный риск, проблемой бремени обстоятельств можно было бы пренебречь. Но это не так, и оцениваемые в этом свете два принципа кажутся явно превосходящими все остальные.

Второе рассмотрение взывает к условиям публичности и к ограничениям на согласие. Я представлю аргументы в терминах проблемы психологической стабильности. Ранее я утверждал, что сильный аргумент в пользу концепции справедливости состоит в том, что она порождает свою собственную поддержку. Когда базисная структура общества удовлетворяет этим принципам, что известно публично в течение долгого периода времени, подвластные этим общественным устройствам развивают желание поступать согласно этим принципам и играть свою роль в институтах, которые воплощают принципы. Концепция справедливости устойчива, когда публичное осознание ее реализации социальной системой привносит с собой соответствующее чувство справедливости. Случится это или нет, зависит, конечно, от законов моральной психологии и наличия человеческих мотивов. Я буду обсуждать эти вещи позднее (§§ 75–76). Пока же мы фиксируем, что принцип полезности может потребовать большего отождествления с интересами других, чем два принципа справедливости. Таким образом, последние могут быть более стабильной концепцией, в той степени, в какой затруднительно достижение этой идентификации. Когда два принципа удовлетворены, основные свободы каждой личности гарантированы, и в некотором смысле каждый выигрывает от социальной кооперации, что определяется принципом различия. Следовательно, мы можем объяснить принятие социальной системы и принципов, которые ею выполняются, психологическими законами, согласно которым человек имеет склонность к любви, ласке и поддержке всего, что утверждает его собственное благо. Так как утверждается благо каждого, все приобретают склонность к поддержке такой схемы.

Однако когда выполняется принцип полезности, нет гарантии, что выиграет каждый. Верность социальной системе может потребовать, чтобы некоторые, в частности, наименее преуспевшие, воздержались. от преимуществ ради большего блага всего общества. Таким образом, схема не будет устойчивой до тех пор, пока тот, кто должен пожертвовать, не отождествляет собственные интересы с интересами более широкими. Но это нелегко сделать. Жертвы, о которых идет речь, вовсе не те, которые требуются в критических социальных ситуациях, когда все или некоторые должны внести свой вклад во имя общего блага. Принципы справедливости применяются к базисной структуре социальной системы и определяют жизненные перспективы. Именно этими перспективами требует пожертвовать принцип полезности. Даже когда мы менее удачливы, мы должны принять большие преимущества других в качестве достаточного основания для более низких ожиданий в течение всей нашей жизни. Это, безусловно, чрезмерное требование. На самом деле, когда общество рассматривается как система кооперации, предназначенная увеличивать благо своих членов, кажется совершенно невероятным ожидать от некоторых граждан принятия все еще худших перспектив жизни ради других на основании политических принципов. Тогда совершенно ясно, почему утилитаристы должны делать упор на роль симпатии в моральном учении и отводить благодеянию центральное место среди моральных добродетелей. Их концепция справедливости чревата нестабильностью, если не культивировать повсеместно и усердно симпатию и благодеяния. Рассматривая этот вопрос с точки зрения исходного положения, стороны должны были бы отвергнуть принцип полезности и принять более реалистическую идею устройства социального порядка на принципе взаимной выгоды. Нам нет нужды предполагать, конечно, что люди в повседневной жизни не будут приносить существенные жертвы ради друг друга, поскольку, движимые аффектами и узами привязанности, они делают это довольно часто. Но такие действия не требуются, если речь идет о справедливости базисной структуры общества.