Очерки истории российской внешней разведки. Том 4 - Примаков Евгений Максимович - Страница 42

— Видите ли, господин Хейнеман, как я уже говорил, мне самому ничего не нужно. Но один из работников посольства, мой приятель, просил об одной услуге. Это чисто личное дело.

Бережков рассказал придуманную резидентурой историю о дружбе его друга с немецкой девушкой. Но ввиду того, что война началась внезапно, друг не смог попрощаться и хотел хоть на часок вырваться к ней. Немец задумался, затем предложил вариант выезда из посольства[12] (что и было описано выше).

Через пару дней Бережков договорился с Хейнеманом еще об одной поездке его друга в город. За два часа Александр Михайлович провел встречу с другим руководителем «Красной капеллы», проинструктировал его о работе в период войны, передал условия связи с Центром, снабдил деньгами и явками на другие страны.

Если бы Хейнеман оказался провокатором, то можно не сомневаться, что участников операции еще в первый выезд гитлеровцы лишили бы дипломатического иммунитета и арестовали, а советское посольство было бы поставлено в чрезвычайно сложные условия.

Однако Коротков, внимательно следивший за поведением Хейнемана, будучи трезвым аналитиком и проницательным человеком, почувствовал, что немец не пойдет на провокацию, и твердо решил действовать. Это дало возможность, казалось бы в немыслимо трудных условиях, найти выход и решить сложнейшую разведывательную задачу.

Александр Михайлович был, по отзывам хорошо знавших его товарищей, одним из наиболее талантливых сотрудников внешней разведки, как говорится, разведчик с искрой божьей. Еще до войны он успешно работал за границей, в том числе в нелегальных условиях. В последние дни войны руководил опергруппой в Берлине, на которую, помимо разведывательных функций, была возложена организация работы по принятию союзными представителями капитуляции от немецкого верховного командования.

Сразу же по окончании войны Коротков был назначен первым резидентом советской внешней разведки в Германии. В дальнейшем он неоднократно выезжал за границу, главным образом в страны с кризисными ситуациями.

А.М. Коротков вырос от рядового оперработника до заместителя начальника внешней разведки.

А начиналось все прозаично просто. Осенью 1928 года девятнадцатилетнего Сашу Короткова приняли на работу в О ГПУ в качестве… электромонтера. До этого он жил с матерью Анной Павловной в Москве, в районе Мещанских улиц, рос без отца, учился в школе, закончил девятилетку, работал учеником, потом электромонтером МОГЭС. В свободное время занимался спортом, играл в футбол, увлекался теннисом.

В ОГПУ заметили способного молодого человека, оказали ему помощь и дали возможность за короткое время стать образованным человеком, освоить основы агентурно-оперативной деятельности и перейти на оперативную работу. Через год он стал помощником оперативного уполномоченного, а затем и оперативным уполномоченным ИНО ОГПУ.

Он старательно изучал французский и немецкий языки. Немецким овладел в такой степени, что смог отправиться за границу под видом иностранца. Жена прекрасно владела немецким и другими иностранными языками. Поэтому появление «австрийской» семьи в Швейцарии ни у кого не вызвало подозрений.

Через два месяца Коротковы переехали во Францию. Александр Михайлович вошел в состав нелегальной резидентуры, которая вела работу по сбору данных, связанных с военно-стратегической проблематикой. Приход Гитлера к власти в Германии оказал серьезное влияние на военно-политическую обстановку в Европе. Советское руководство внимательно следило за развитием ситуации в крупных европейских странах, в том числе и во Франции. Особое внимание уделялось военным вопросам. Перед резидентурой стояла задача получения сведений об оценке боевых возможностей французской армии и ее способности противостоять растущей мощи германских вооруженных сил, о складывающихся военно-политических группировках на Европейском континенте, а также характеристик новых видов вооружений.

Александр Михайлович поступил учиться в Парижский радиотехнический институт, который давал возможность не только расширить общеобразовательную и специальную подготовку, но и обеспечить надежную легальную базу для разведывательной работы.

Примерно через год, выполнив поставленную задачу, Коротков вернулся в Москву. В 1937 году он выехал в загранкомандировку уже по «легальной» линии в Берлин под прикрытием стажера советского посольства. Работал там успешно, приобрел источника в одном важном объекте страны.

Летом 1938 года по указанию Центра разведчик прервал свою работу в Берлине и выехал для выполнения разведывательного задания во Францию. Эта поездка осуществлялась по нелегальному каналу с использованием иностранных документов. После выполнения задания в этом же году он вернулся в Москву.

Прошло десять лет с тех пор, как Александр Коротков впервые переступил порог здания ОГПУ на улице Дзержинского. Работа за рубежом многому научила, раскрыла такие его качества, как смелость, целеустремленность, решительность, добросовестность. И вот неожиданность…

1 января 1939 года А.М. Короткова уведомили о том, что он уволен из органов государственной безопасности. Этому решению предшествовала беседа у наркома внутренних дел Л. Берии.

Как свидетельствует один из ветеранов разведки, работавший в тот период в отделе вместе с Коротковым, к Берии была вызвана группа работников отдела. Берия начал с того, что стал у каждого спрашивать, кем тот работает, как идут дела, есть ли трудности. Одновременно задавал вопросы по биографии. Когда очередь дошла до Короткова, он спросил его, был ли тот за границей. Александр Михайлович стал подробно рассказывать, когда и в каких странах работал. Однако Берия прервал его и заявил:

— Раз был за границей, значит, тебя там завербовали.

Коротков побледнел и начал доказывать, что никто не сможет его завербовать, так как он патриот своей Родины и готов за нее отдать жизнь. Однако Берия повторил, что в разведке Коротков больше работать не будет. Присутствовавшие сотрудники пытались защитить своего коллегу, однако ничего не вышло.

Через пару дней появился приказ об увольнении А.М. Короткова из разведки. Однако комсомольцы отдела не согласились с принятым решением. Было проведено собрание, на котором постановили обратиться в партком наркомата за поддержкой. Делегация встретилась с секретарем парткома и высказала свое мнение о принятом решении и поставила вопрос о его пересмотре. Комсомольцы заявили, что ручаются за преданность своего коллеги и полностью доверяют ему.

Сам Александр Михайлович написал рапорт, в котором изложил свои соображения по поводу увольнения. В частности, он писал: «…Я считал, что шел на полезное дело, и ни минуты не колебался, подвергая себя риску поплатиться за это головой… Отчетливо понимаю необходимость профилактических мер, но… я не заслужил недоверия… Не вижу за собой поступков, могущих быть причиной отнятия у меня чести работать в органах. Оказаться в таком положении беспредельно тяжело и обидно».

Обращение в партком молодых сотрудников и рапорт Александра Михайловича сыграли свою роль. Коротков был восстановлен в должности, а вскоре направлен на работу за границу. Случай по тем временам редкий, но довольно красноречивый. Перед сплоченными действиями коллектива спасовал даже Берия. Во второй половине 1940 года Коротков прибыл в Германию в качестве заместителя резидента «легальной» резидентуры.

Одна из основных его задач состояла в том, чтобы проверить ценные источники резидентуры, встретиться с ними лично, понять и оценить положение, настроения и возможности каждого из них. Если у Короткова складывалось положительное впечатление от контакта, он договаривался о дальнейших встречах, на которые выходил сам или направлял кого-либо из молодых оперработников, недавно прибывших на пополнение резидентуры. Коротков навестил трех наших хороших друзей-помощников, которые давно уже не имели связи с Центром. Беседа с А.М. Коротковым вдохновила их и убедила, что они ведут борьбу против фашизма не в одиночку, на их стороне — Советский Союз и народы других стран.