Очерки истории российской внешней разведки. Том 4 - Примаков Евгений Максимович - Страница 123

35. Сепаратные игры

В письме И.В. Сталина Ф.Д. Рузвельту от 7 апреля 1945 года содержится такой пассаж: «Мы, русские, думаем, что в нынешней обстановке на фронтах, когда враг стоит перед неизбежностью капитуляции, при любой встрече с немцами по вопросам капитуляции представителей одного из союзников должно быть обеспечено участие в этой встрече представителей другого союзника. Во всяком случае это безусловно необходимо, если этот союзник добивается участия в такой встрече. Американцы же и англичане думают иначе, считая русскую точку зрения неправильной. Исходя из этого, они отказали русским в праве на участие во встрече с немцами в Швейцарии. Я уже писал Вам и считаю не лишним повторить, что русские при аналогичном положении ни в коем случае не отказали бы американцам и англичанам в праве на участие в такой встрече. Я продолжаю считать русскую точку зрения единственно правильной, так как она исключает всякую возможность взаимных подозрений и не дает противнику возможности сеять среди нас недоверие»[60].

Апрель 1945 года. До капитуляции гитлеровской Германии оставался месяц. Вопрос о том, будет ли она безоговорочной, как того требовали межсоюзнические соглашения, или же сведется к той или иной форме сговора за счет СССР, как опасались в Москве, имел кардинальное значение. Лидеры нацистского режима, понимая неизбежный конец своей власти, шли ва-банк, отводя с Западного фронта дивизии, открывая США и Англии путь в Германию с Запада, тогда как 147 дивизий на Восточном фронте, как отмечал Сталин в том же письме, «…продолжают с остервенением драться с русскими…» и добавлял: «Согласитесь, что такое поведение немцев является более чем странным и непонятным».

Тот факт, что на заключительном этапе войны вопрос о секретных контактах англичан и американцев с немцами был затронут на самом высоком уровне, нуждается в пояснении. Прежде всего следует иметь в виду, что эти зондажи имели место за спиной Гитлера, который дал строжайший запрет устанавливать какие бы то ни было контакты с представителями западных держав.

Как явствует из этого письма И. Сталина, сам факт таких контактов не вызывал возражений. В ходе любого крупного конфликта стороны прибегают к тем или иным прощупываниям настроений противника, разгадывают маневры, имеющие целью поссорить союзников, чтобы обеспечить своей политике наибольший успех. И разведка здесь неизменно играет значительную роль. Именно она подает сигнал, когда необходимо предпринимать контршаги, срывать далеко зашедший сговор. И тогда руководство идет на, казалось бы, рискованный, но необходимый шаг: другой стороне раскрывают секрет разведки, дают знать, что она — другая сторона — нарушила допустимые пределы.

Так обстояло дело в самом конце войны, когда напряжение военных усилий Советского Союза подошло к пределу, а у союзников искушение использовать момент в свою пользу было слишком велико. Что же касается гитлеровцев, то им ничего не оставалось, как играть ва-банк, оголить Западный фронт, а все резервы направить против советских войск. Часть гитлеровского руководства полагала, что пусть лучше придут англичане и американцы, займут большую часть Германии, возьмут на себя спасение того, что оставалось от гитлеровского Рейха, его потенциала. Говоря о «странном и непонятном поведении немцев», Сталин давал почувствовать, что русским ясна попытка разделить союзников, создать неблагоприятные условия для СССР в послевоенном устройстве Европы и мира.

Советской внешней разведке постоянно приходилось отслеживать подобные маневры. В архивах собраны сведения примерно о десятке подходов, сперва только с немецкой стороны, к нашим западным союзникам, а потом и заметном интересе к этому вопросу и самих союзников. Сталину были известны решения Касабланкской конференции глав США и Англии (1941 год), когда обе стороны приняли решение не отходить от требования безоговорочной капитуляции Германии до самого конца войны. Известно было и то, что германские зондажи, особенно в начальные фазы войны, исходили от военных, экономических, религиозных и иных кругов, которые по ряду вопросов стояли в оппозиции к Гитлеру. Пока перевес был на стороне Германии, они стремились предложить Англии, а потом и США, такой вариант действий, который позволил бы им выйти из войны с наименьшими потерями и максимальным ущербом для СССР.

Для Англии и США эти демарши были важны, чтобы определить степень влияния различных оппозиционных групп на случай, если бы Советский Союз выдохся и стала бы возможной альтернатива иного рода — компромисс с какой-либо относительно более умеренной частью германской оппозиции, свержение Гитлера и переход в новую фазу отношений Германии с западными странами.

Собственно, первая, и очень необычная, попытка удержать Англию от активного вмешательства была предпринята даже до нападения на СССР. Рудольф Гесс, заместитель Гитлера по партии, незадолго до нападения на Советский Союз совершил перелет через Ла-Манш, рассчитывая передать через лорда Гамильтона, симпатизировавшего Гитлеру, планы нейтрализации или привлечения Лондона на свою сторону. Вместе с Гессом в разработке инициативы участвовали ученые Карл и Альберт Хаусхофферы, отец и сын, оказывавшие содействие Гитлеру при разработке геополитических доктрин.

Из лондонской резидентуры в канун агрессии в Москву поступили сведения о существе предложений Гесса следующего рода: «Германия непобедима, но мы не желаем поражения Англии… Северные братья по расе не должны продолжать братоубийственную войну, от которой выиграют только третьи страны. Я полагал, что в Лондоне имеется сильное желание заключить мир, и я убежден, что, если я вернусь в Германию и скажу фюреру, что вы готовы отделаться от Черчилля, он согласится заключить мир, при условии, что Англия будет придерживаться политики “руки прочь от Европы”».

Гесс рассчитывал, что «найдет доступ к сильной партии, желающей мира», которая поможет ему через два-три дня вернуться в Германию. В Берлине и Лондоне Гесс был объявлен невменяемым. Его интернировали и держали в Англии до конца войны. Однако досье переговоров, которые с ним велись, засекречено до 2017 года. Это дает понять, что оно содержало существенные вещи, которые не рассматривались как только беседы с сумасшедшим.

Наступил трудный выжидательный период. По сведениям советской внешней разведки, Лондон был убежден, что Гитлеру удастся его «блицкриг» и Москва падет после трех-пяти недель сражений. Послу в Москве были даны распоряжения готовиться к открытию новых консульств на востоке и юге СССР, а британской разведке — приготовиться к диверсиям на захваченных немцами территориях (на Украине, в Крыму, на Кавказе).

Провал наступления на Ленинград и разгром под Москвой, вступление США в войну вызвали серьезную озабоченность у части военно-дипломатических кругов Германии. Отстраненный от командования после поражения под Москвой Браухич, один из авторов плана «Барбаросса», ряд авторитетов вермахта, предупреждавших против войны на два фронта, видный дипломат фон Папен, ставший послом Германии в Турции (1939–1944) и неприязненно относившийся к Гитлеру из-за враждебной позиции последнего к католикам, — все они отдавали отчет в том, что Германия ввергнута в авантюру, исход которой может стать роковым.

Именно Папен, имевший выход во внешний мир, стал координатором первых попыток наладить диалог с Англией. В мае 1942 года люди Папена подали сигналы сразу в трех местах — в Турции, в Швеции и в Ватикане.

12 мая 1942 года из Стокгольма поступает депеша о том, что на шведском гражданском самолете в Лондон вылетел инкогнито сотрудник германского посольства в Швеции. От имени оппозиционной группы «Германия без Гитлера, но с военным правительством» и ссылаясь на поручение фон Папена, он изложил следующие условия мира:

— Британская империя сохраняется в неприкосновенности;

— Германия выводит войска из Чехословакии и Польши, оставив их в районе коридора, соединяющего ее территорию с Данцигом, и в районе Катовиц;