Очерки истории российской внешней разведки. Том 4 - Примаков Евгений Максимович - Страница 112

Читатель знает, что наряду с диверсионной работой «Фелипе» поручался подбор людей для засылки в оккупированные фашистами и нейтральные европейские страны. Во время одной из своих поездок в Чили «Фелипе» познакомился там, имея рекомендацию надежного человека, с кубинским послом в Чили. После непродолжительного контакта «Фелипе» попытался завербовать посла и заручиться его согласием выехать в Европу «в интересах борьбы с фашизмом». Договориться с дипломатом, однако, не удалось, и «Фелипе» прекратил с ним всякие отношения, не придав своей неудаче существенного значения (даже не сообщил об этом своевременно в Центр). Ошибочность такого рода действий стала очевидной, когда в Центр поступили упомянутые документы из Великобритании, где, в частности, говорилось: «В начале 1943 года русский нелегальный представитель в Аргентине, личность которого не известна ни нам, ни кубинскому послу, связался с последним… и предложил ему поехать в нейтральную страну. Они особенно интересовались Турцией». Прояви спецслужба большую расторопность — могли возникнуть опасные для подпольщиков последствия[46].

Полученное из Москвы указание было выполнено точно. Диверсионная группа в порту, включая «Доминго» и «Оскара», была распущена (участникам объяснили: надобность отпала, в Европе в июне 1944 года открыт второй фронт). «Марчелло» позаботился о «закрытии» конспиративных квартир. Прекратилась оперативная переписка с Нью-Йорком, содержатели почтовых адресов в Буэнос-Айресе получили нужный инструктаж. Вержбицкому поручили ликвидировать склад, где хранились зажигательные снаряды.

Для каждого подпольщика «Фелипе» и «Тинто», который был переключен на другую линию работы, нашли добрые слова и сердечно поблагодарили за участие в патриотической деятельности. «Фелипе» смог выделить 50 ам. долларов для «Марчелло», ему был куплен костюм «за долгую и верную службу». 100 ам. долларов премиальных получила портовая группа Вержбицкого. Из этих денег «Матису», одному из самых активных боевиков, приобрели часы. (Повторим, что никто из подпольщиков денежного вознаграждения не получал. Все жили на свои весьма скромные заработки.)

С сожалением приходится сообщить, что ликвидация аргентинского «хозяйства» не обошлась без чрезвычайного происшествия. Это случилось в конце октября 1944 года на конспиративной квартире, где последнее время хранились боеприпасы. Вержбицкий и два его товарища занимались разборкой зажигательных снарядов. Перемещая с места на место емкость с зажигательной смесью, Вержбицкий неосторожно сдвинул металлический инструмент, что вызвало искру, за которой последовал сильнейший взрыв.

Распростертый на полу, весь в крови, теряя сознание от полученных увечий, Вержбицкий приказал друзьям немедленно покинуть квартиру. Через полчаса туда прибыла полиция. Произвели обыск, раненого арестовали и под конвоем отправили в госпиталь. Он сразу же попал на операционный стол. Врачи вынуждены были ампутировать ему левую руку выше локтя и удалить левый глаз. О возможности сохранения, хотя бы частично, зрения на правый глаз ничего утешительного не говорилось. С этого времени в возрасте 36 лет Ф.К. Вержбицкий на всю жизнь остался слепым.

В госпитале раненый находился под охраной две недели, затем его перевели в тюремную больницу. Начались изнурительные допросы. Как мог, он защищался и отрицал практически все: и прямые улики (а их было достаточно), и причастность к «заговорщической» организации, и наличие сообщников, чем особенно интересовались следователи. Через жену Вержбицкому передали совет привлеченного к этому делу юриста — отказываться от дачи любых показаний и ссылаться на свою физическую неспособность, вызванную тяжелым ранением головы (аргентинское законодательство такую возможность предусматривало). Эта новая позиция подследственного приводила следователей в бешенство.

Тюремщики вознамерились оказать на арестованного моральнопсихологическое воздействие. Его поместили в камеру с уголовниками, осужденными пожизненно на каторжные работы и ожидавшими отправки на Огненную Землю. Но расчеты следствия не оправдались. Эти преступники, приняв в свою среду «политического террориста», были поражены его силой воли, выдержкой, убежденностью. Тот рассказывал им о международных событиях, о военных действиях на фронтах Второй мировой войны, о людях советской России. Сокамерники стали относиться к нему с уважением, как могли, защищали его от произвола тюремщиков.

В результате принятых мер, с помощью упомянутого юриста удалось избежать передачи дела в суд и добиться освобождения Вержбицкого под залог. Поскольку его дальнейшее пребывание в стране было небезопасным, он был нелегально переправлен в соседний Уругвай. Через две недели туда же перевезли его жену с детьми. В этой стране семья жила до выезда в Советский Союз в 1956 году.

…Итак, сохранившийся в архиве документальный материал, положенный в основу этого повествования, исчерпан. Естественно, что многие подробности не умещались в скупые строки донесений военных лет и остались как бы «за кадром».

Прошли годы, и нам удалось пополнить информацию свидетельствами некоторых бывших подпольщиков, прибывших в Советский Союз в 50-60-е годы после выполнения других разведывательных заданий. Их воспоминания позволили восстановить некоторые эпизоды, лучше представить условия, в которых проходила деятельность группы.

Так, подтвердилось, что наиболее опасным делом была доставка зажигательных снарядов на территорию порта. Трудности усугубились, когда на судах начались пожары. Порт стал охраняться более строго, увеличилось число контролеров, ввели жесткую пропускную систему. Практиковался личный обыск, перетряхивались сумки с продовольствием. У трапов судов, даже у трюмов выставлялась дополнительная охрана. Были задействованы собаки, видимо, натасканные на взрывчатку.

В этих условиях приходилось исхитряться. Например, снаряды прятались в продовольственных сумках и маскировались пакетами из-под йерба-мате[47], эти упаковки подозрений не вызывали. Затем «Оскару» поручили готовить корпуса снарядов более плоскими и удлиненными. Их прикрепляли с помощью бинта к внутренней стороне ноги, выше колена. Расчет был точен: при личном досмотре, а такое случалось, охранники прощупывали одежду в основном по линии боковых карманов, на полицейский манер. Использовался и такой прием: изготовлялись корпуса снарядов в форме крупного банана. Подобная конструкция помещалась на шее как полуожерелье, а горло плотно закутывалось шерстяным шарфом. В таком виде рабочий, спешащий утром в порт, не привлекал к себе особого внимания.

За все время работы диверсионной группы не было ни одного случая срыва намеченной операции из-за невозможности пронести в порт снаряды.

Случалось, что Вержбицкому предстояло передавать исполнителям снаряды рано утром. Он брал их со склада накануне вечером и в течение ночи держал дома… под кроватью. «Флориндо» однажды хранил у себя заряд около недели, так как возникла непредвиденная задержка отправления судна, на которое его следовало заложить.

Вспомнился эпизод, когда только находчивость «Доминго» помогла избежать неприятностей. На личной автомашине он вез на конспиративную квартиру пакет с химикалиями. По непонятной причине они вдруг воспламенились. И это днем, на оживленной улице! Сохраняя хладнокровие, «Доминго» покинул машину, забежал в магазин, купил несколько сифонов с газированной водой и самостоятельно справился с огнем. Обошлось без вмешательства полиции.

Между членами подпольной группы — людьми многих национальностей, разного возраста, образования, социального положения — сложились и окрепли истинно дружеские отношения. Каждый в меру возможности старался помочь другому. Когда тяжело заболела жена Фурдаса, был организован сбор средств на оплату врачей и медикаментов. При нужде в деньгах одалживались «до получки». Аргентинцы помогали в многочисленных житейских делах своим друзьям украинцам, полякам, которые не в полной мере свыклись с местными особенностями, недостаточно владели испанским языком.