Пари для простаков - Бэгли Десмонд - Страница 33

Он что-то вполголоса сказал своему спутнику, и тот неожиданно произнес по-английски:

— Шейх Фарваз приветствует вас. Его дом — ваш дом. — Он сделал паузу и саркастически добавил: — Конечно, это не следует понимать буквально, это просто речевой оборот.

Уоррен, оправившись от удивления, сказал:

— Спасибо. Я — Николас Уоррен, а это мой друг Эндрю Тоузьер. Мы ищем место для съемок. — Он показал на надпись на боку «лендровера». — Мы из компании «Риджент-фильм» в Лондоне.

— Вы сбились с проторенной дороги. Я — Ахмед, а это мой отец. — Он опять заговорил со стариком, и Шейх, важно закивав головой, пробормотал что-то. Ахмед продолжал:

— Мы все же приветствуем вас, хотя отец не одобряет вашего занятия. Он правоверный мусульманин, а изображать человека противоречит нашей вере. — Он улыбнулся. — Что касается меня, то мне все равно. Вам ни к чему запирать машину — никто ничего не украдет.

Уоррен улыбнулся.

— Мы… э… э… не ожидали, что в таком заброшенном месте могут говорить по-английски.

Ахмед усмехнулся.

— Вы полагаете, я должен повесить большое объявление: «Здесь говорят по-английски»? — Он сделал жест рукой.

— Мой отец просит вас зайти в дом.

— Спасибо, — сказал Уоррен. — Большое спасибо. — Он бросил взгляд на Тоузьера. — Пошли, Энди.

Их провели в большую комнату. На полу были разбросаны овечьи шкуры, а стены покрыты гобеленами. В центре лежал прекрасный персидский ковер, окруженный несколькими низкими кушетками. На бронзовых подносах уже дымился горячий кофе.

— Садитесь, — сказал Ахмед и, изящно опустившись на одну из кушеток, подобрал ноги. Уоррен деликатно подождал, пока усядется Шейх Фарваз, и затем сел, пытаясь сымитировать позу Ахмеда, которую тот явно находил удобной. Тоузьер тоже сел, и Уоррен слышал, как хрустнули его суставы.

— У нас бывали европейцы и прежде, — сказал Ахмед. — Мой отец — человек старого воспитания, и когда наши гости чтут наши обычаи, он очень доволен. — Он опять обворожительно улыбнулся. — А потом мы пойдем ко мне и выпьем виски.

— Очень любезно с вашей стороны, — сказал Уоррен. — Не так ли, Энди?

— Да, я бы сейчас выпил чего-нибудь покрепче, — согласился Тоузьер.

Ахмед продолжал:

— Сейчас мы выпьем кофе. Это своего рода церемония, она не займет много времени. Мой отец интересуется, давно ли вы в Курдистане?

— Не очень, — ответил Уоррен. — Мы прибыли из Джилана всего дня два назад.

Ахмед перевел его ответ отцу и сказал:

— Берите кофейную чашку правой рукой. Кофе горячий и сладкий, может быть, слишком сладкий на ваш вкус. Вы в первый раз в Курдистане?

Уоррен почел за лучшее говорить правду. Ложь могла быть опасной. Взяв чашку, он ответил:

— Мы были здесь несколько недель тому назад. Но нам не удалось найти того, что мы искали, поэтому мы решили сделать перерыв и вернулись в Тегеран, чтобы немного передохнуть.

— Да, — сказал Ахмед, — в Курдистане не отдохнешь. — Он опять повернулся к отцу и что-то быстро проговорил, потом продолжил: — Пейте кофе весь сразу, затем кладите чашку на поднос, перевернув ее. А что за фильм вы снимаете, мистер Уоррен?

— Я не снимаю фильм, — ответил Уоррен. — Мы — поисковая группа, которая определяет места для съемок в соответствии со сценарием. — Он выпил кофе, горячий, приторно сладкий и наполовину состоящий из кофейной гущи. Поставив чашку на поднос, он перевернул ее. Старый Шейх Фарваз одобрительно улыбнулся.

— Понятно, — сказал Ахмед. — Еще две чашки, пожалуйста. Отец просто счастлив, когда курдское гостеприимство находит отклик. — Он с видимым удовольствием выпил свой кофе. — А вы… э… э… руководитель группы, мистер Уоррен?

— Да. — Уоррен, следуя примеру Ахмеда, взял вторую чашку. — Энди — мистер Тоузьер — больше по технической части. Его интересуют углы съемки и все такое прочее. — Уоррен имел туманное представление о том, чем занимаются подобные группы, и очень старался не брякнуть какой-нибудь чепухи.

— Вас только двое?

— Нет, нас четверо и две машины. Но другая машина сломалась, и они застряли.

— Мы должны проявить гостеприимство и к ним. Скоро уже ночь.

Уоррен покачал головой:

— В этом нет никакой необходимости. Они могут разбить лагерь.

— Ну как хотите, — сказал Ахмед и повернулся к своему отцу.

Они, давясь, выпили еще по чашке кофе, после чего Шейх Фарваз встал и произнес целую тираду. Ахмед перевел ее коротко: — Отец приглашает вас переночевать в его доме.

Уоррен искоса посмотрел на Тоузьера. Тот еле заметно кивнул, и Уоррен сказал:

— Мы очень рады. Мне хотелось бы только взять в машине необходимые вещи — прибор для бритья и кое-какую мелочь.

— Я все принесу, — откликнулся Тоузьер.

— О, мистер Тоузьер, — сказал Ахмед с легкой укоризной, — а я-то думал, что вы потеряли дар речи. Он явно бравировал своим превосходным знанием английского.

Тоузьер ухмыльнулся:

— Я предпочитаю молчать, когда говорит начальство.

— Что ж, идите, но только после того, как уйдет отец, — таков обычай.

Шейх Фарваз поклонился и исчез в одной из дверей в глубине комнаты. Тоузьер вышел So двор. Он подошел к машине, открыл дверь, снял с крюка микрофон и небрежно перебросил его в хвост кузова, к вещам. Потом, обойдя машину и открыв багажник, он стал открывать свой чемодан и, нажав на кнопку микрофона, тихо сказал:

— Вызываю Риджент два; вызываю Риджент два. Перехожу на прием.

Голос Фоллета из динамика оглушил его:

— Это Джонни. У вас все в порядке? Прием!

— Все будет в порядке, только потише. Мы остаемся на ночь. Будьте на приеме на всякий случай. Прием.

— Я не могу оставлять приемник включенным на всю ночь, — сказал Фоллет тихо. — Я посажу батареи. Прием.

— Тогда включайтесь каждый час на десять минут. Понятно? Прием!

— Понятно. Счастливо. Конец связи.

Тоузьер достал все, что могло понадобиться ему и Уоррену, затем спрятал микрофон. Когда он вернулся в дом, Уоррен и Ахмед оживленно болтали.

— Ахмед рассказывал мне, как он обучился английскому языку, — сказал Уоррен. — Он, оказывается, семнадцать лет жил в Англии.

— О, — сказал Тоузьер, — интересно. Как это случилось?

Ахмед сделал изящный жест рукой.

— Давайте поговорим об этом за выпивкой. Пойдемте, друзья.

Он провел их из дома через двор в другое помещение, где находились его апартаменты, обставленные в европейском стиле. Он открыл шкаф.

— Виски?

— Спасибо, — вежливо сказал Уоррен. — Вы очень любезны.

Ахмед разлил виски.

— Мой отец, конечно, этого не одобряет, но у себя я делаю, что хочу. — Он вручил стакан Уоррену. — Пророк выступал против алкоголя, но зачем богу разрешать нам производить его, если мы его никак не используем. — Он поднял бутылку, посмотрел на нее и игриво закончил: — Если это и грех, то самого высокого качества. Ваш стакан, мистер Тоузьер.

— Спасибо.

Налив себе весьма приличную порцию, Ахмед снова заговорил:

— Имейте в виду, что само слово «алкоголь» арабского происхождения. Должен сказать, что вкус к шотландскому виски я приобрел в Англии. Да, садитесь, джентльмены. Здесь вам, надеюсь, будет удобней, чем в доме моего отца.

— Как же вы попали в Англию? — с любопытством спросил Уоррен.

— Это длинная история, — начал Ахмед. — Что вы знаете о политических проблемах курдов?

— Абсолютно ничего. А вы, Энди?

— Я слышал о проблеме курдов, но в чем она состоит, толком не понял, — ответил Тоузьер.

Ахмед рассмеялся:

— Мы предпочитаем называть ее иранской проблемой, или иракской, или турецкой. Ибо мы, курды, существуем, но не считаем это проблемой. — Он сделал глоток виски. — В сорок шестом году на севере Ирана образовалась Курдская республика, которую поддерживали русские. Она просуществовала недолго, и ее лидеры — Мулла Мустафа Барзани и мой отец — нашли убежище в России. — Он постучал рукой по груди. — Но меня отец послал в Англию, где я и жил до шестьдесят третьего года. Мой отец — мудрый человек. Он не хотел, чтобы вся его семья была в России. Как вы, англичане, говорите: «Нельзя класть в одну корзину слишком много яиц». Вот он и послал меня в Англию, а моего старшего брата во Францию. Вот так.