Досье внеземных цивилизаций - Биро Франсуа - Страница 44

ной фантастики этого рода можно сформулировать так: "Как исходная, допустима любая гипотеза, даже самая фантастическая и неправдоподобная. Далее следствия из нее выводятся при помощи строгой логики".

Хороший образец применения этого принципа дает нам Артур С. Кларк в "Детях Икара". Описывая первое появление инопланетянина, которого он называет "сюзереном", писатель лишь указывает на необычные детали, не вдаваясь в подробности. Космический корабль сел "бесшумно, как снежинка. Из отверстия появился длинный блестящий трап и моментально опустился до земли. Это был большой лист металла с перилами по бокам, без ступенек. Он был совершенно гладкий, как детская горка. Казалось, что по нему нельзя ни подниматься, ни нормально спускаться".

Голос из корабля попросил двух детей из толпы зайти к нему. Мальчик и девочка подошли к трапу. "Радуясь предстоящему приключению, ребята вспрыгнули на наклонную плоскость трапа. И случилось первое чудо...

Дети радостно махали руками толпе и перепуганным родителям, быстро поднимаясь вверх, по трапу. Но их ноги были неподвижны, а держались они под прямым углом к удивительному трапу. Он словно бы обладал собственным притяжением, уравновешивавшим земную тяжесть. Дети наслаждались новым ощущением и не могли понять, что это так тянет их к небу. Наконец, они исчезли в корабле".

Автор ничего не пытается объяснять. Но "сюзерены" приносят на Землю золотой век, и тут Кларк становится обстоятелен:

"Человеческий род продолжал с наслаждением греться на теплом солнце безоблачного лета мира и процветания. Эра Разума, которую за два

9 Досье внеземных цивилизаций ^ 1 1

с половиной века до того преждевременно возвестили вожди Французской револлюции, наступила.

Пропали кризисы, а с ними и кричащие газетные заголовки. Не стало загадочных убийств, ставивших в тупик полицию и возбуждавших в миллионах сердец нравственное возмущение, которое часто было на деле скрытой завистью. Изредка убийства еще случались, но загадок в них не было: достаточно было нажать кнопку, и картина преступления вставала перед глазами.

Рабочая неделя сократилась до двадцати часов, да и то рабочим было нечего делать. Работали заводы, на которые годами не заглядывал ни один человек. Дело людей состояло лишь в том, чтобы устранять случайные неполадки, принимать решения и основывать новые предприятия. Всем остальным занимались роботы".

Продолжается описание этой цивилизации - вероятно, достигшей наивысшего уровня развития. Появилось множество свободного времени, но это не ставит сложных проблем - воспитание их в основном решило. Большинство людей имеет много жилищ и соответственно времени года выбирает наиболее благоприятный климат. Не стало войск, что сразу вдвое увеличило полезное богатство земного шара. Исчезли профессиональные спортсмены: вместо них появилось множество любителей высочайшего класса. Как видим, этот жанр фантастики дает много новых идей и позволяет рассмотреть благие и дурные последствия человеческого прогресса.

Наконец, еще один вид научной фантастики, который тесно смыкается с научно-популярной литературой. Самое знаменитое произведение в этом роде "Мистер Томпкинс в стране чудес" Георгия Гамова, напоминающее волшебную или философскую сказку. Автор изображает, как

скромный банковский служащий по фамилии Томпкинс побывал на лекциях по физике. Они произвели на него глубочайшее впечатление, хотя он ни словечка не понял. Но под этим впечатлением он после каждой лекции (всего шесть раз) видит сон. В первом сновидении мистер Томпкинс попадает в мир, где скорость света в десять миллионов раз меньше, чем в действительности, а ускорение свободного падения в миллион миллионов раз больше. В другой раз он оказывается в "палате квантов", и автор пользуется случаем, чтобы на простых примерах объяснить квантовую теорию. Каждое новое невероятное приключение банковского клерка позволяет нам понять загадки относительности пространства и времени, искривления пространства и гравитации.

НАУЧНАЯ ФАНТАСТИКА И ПРОГРЕСС

Термин "научная фантастика" для обозначения произведений, связывающих науку и литературу, возможно, не вполне соответствует своему предмету: он несколько извращает суть этого рода литературы, превращая ее в специальную. В нем не хватает понятия "разум". Ведь речь идет о состоянии разума, которое всегда существовало и будет существовать. В самом деле, наша эпоха характеризуется не столько верой в прогресс или в человечество (пессимистов в этом отношении очень много!), сколько верой в перемены.

Утописты существовали всегда, но до недавнего времени больширство людей жили в убеждении, что они окончат свои дни примерно в том же мире, в каком родились. И опыт подтверждал это убеждение. Теперь все сходятся во мнении, что пятьдесят лет спустя мир станет совершенно иным, во многих областях мало похожим на тот,

который мы знаем. Вот почему научная фантастика - наиболее приспособленный к современности литературный жанр.

Между прочим, ее уровень в разных странах тесно связан с заинтересованностью того или иного народа в прогрессе и степенью его развития. Поразителен факт, что наиболее блестящих успехов она достигла в той стране, где куется наше будущее, где люди наиболее предприимчивы, и1 стоят в авангарде технологической цивилизации, - в Соединенных Штатах Америки. И во Франции она знала время расцвета - в прошлом столетии и перед мировыми войнами. Ее упадок соответствует общей анемии и упадку народа, укрывшегося в собственном прошлом...

Русское воображение, не скованное картезианским панцирем, могло бы породить хорошую фантастику. Но, к сожалению, политический режим в России неблагоприятен для "эскейпистской" литературы: он хорошо совместим с наукой, но очень плохо с фантастикой. В результате немногие фантастические произведения - Казанцева или Ефремова удручающе реалистичны.

Вообще признанные мастера научно-фантастического жанра - англосаксы. Вклад всех остальных народов по сравнению с ними невелик. Боязнь идей, внушаемая ученым - особенно французским, в которых воспитывают культ чистых цифр, - порождает и пренебрежение фантастикой. Если попросить ученого объяснить какое-нибудь физическое явление, в девяти случаях из десяти он схватит мел и начнет писать формулы. Никаких идей у него нет. Один наш товарищ по Политехнической школе как-то сказал: "Я все понял - я это посчитал". Мы совсем не думаем, что расчеты не нужны. Но их надо ставить на службу идее. Если придавать им самостоятельную ценность, это приведет к интеллектуальному истощению. А

244

кая тенденция, к сожалению, существует. Что же удивительного, что научная фантастика кажется ученым какими-то бессмысленными мечтаниями?

Астрономы, увы, уже не смотрят на небо: многие вообще не отрываются от Земли ни взором, ни помыслами. Один коллега очень удивился, узнав, что Марс можно видеть невооруженным глазом, - а ведь это одна из ярчайших звезд на небе! Как может такое нелюбопытство не сказаться на французской фантастике? Она вся чересчур литературна, обычно пессимистична и больше обращена в прошлое, чем в будущее. За редкими исключениями (например, Франсуа Карсак), французским фантастам не хватает "двейной культуры", которой могут похвастаться великие англосаксы.

- Азимов, Хейнлейн, Кларк - ученые, думающие люди и умеющие писать. Французы в который раз уступили англосаксам инициативу. Очень жаль...

Документ 2 ВЕЛИКАЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

ЗАЧЕМ НАМ ЛЕТАТЬ В КОСМОС

Воскресенье, 20 июля 1969 года, 21 час. Американский лунный спускаемый аппарат "Игл" летит, как ядро, к своей цели - Луне. На его борту два человека: командир экспедиции Нейл А. Армстронг и пилот корабля Эдвин Э. Олдрин. Их сердца бьются учащенно. В Техасе, в Хьюстонском космическом центре, сотни ученых, инженеров и, техников следят за приборами. Космонавтов соединяют с Землей лишь невидимые радионити. 21.15. Хьюстон ведет разговор:

"Продолжайте спуск. Все нормально. Нам кажется, все хорошо. Две минуты двадцать секунд, все нормально. "Игл". Мы немного опаздываем. Хьюстон. Продолжайте спуск, продолжайте спуск. Все нормально.