Игуана - Миронов Георгий Ефимович - Страница 14

Строительство настоящего Эскориала было закончено в 1584 году, а начато ещё в апреле 1563-го. Неплохо, а? Более двадцати лет.

Второй Эскориал – в Техасе – был начат строительством в 1970-м, а уже через восемь лет он преподнес его своей невесте Сабине в качестве свадебного подарка.

Всякий разумный человек, особенно, если он очень, очень богат, имеет завещание.

Было оно и у Роберта Локка. Когда родился сын, он записал на него в завещании всю коллекцию картин, стоимостью в 345 миллионов долларов. А Эскориал был записан на Сабину. И, даже если бы сын и жена после его смерти поссорились (что трудно себе было представить Роберту Локку, в то время обожавшему и сына, и жену) то могли бы поделить банковские счета на 3, 6 миллиарда долларов, акции холдинга «Дайолог», но не коллекцию… И не Эскориал. Каждому свое.

Трудно сказать, кого он в те дни любил больше – нежную, доверчивую, верную и преданную Сабину, или шаловливого, ласкового, быстро умнеющего сына…

Так же трудно, как сказать, что ему дороже – его коллекция испанской живописи, или построенный, по сути дела, если не по его чертежам, то с учетом всех его пожеланий, дворец, как две капли воды похожий на дворец испанских королей.

Сложными арочными переходами Локк прошел из патио, в которое сел его мини-вертолет (и, выплюнув из своего прохладного чрева сухопарого хозяина, вертикально взлетел чуть накренился на бок и взял курс на аэродром) – в круглое патио, где в центре бил фонтан, создавая дополнительную прохладу серебристыми струями. Здесь одуряюще пахло египетской магнолией, создающей своими сиреневыми мелкими цветами странное мерцание настоенного испарениями цветов воздуха.

Вообще-то план дворца был на удивление прост. Он лишь казался огромным и сложным по конструкции. С запада и юга к зданию примыкали обширные, выложенные гранитными плитами площади, окаймленные невысокими каменными парапетами, кроме того, с южной и восточной стороны техасского Эскориала были разбиты парки, засаженные цветущими кустарниками и деревьями. Никаких тебе набивших оскомину в Техасе кактусов. Весь комплекс дворца был вписан в огромный прямоугольник 200 на 160 метров с выступом на восточной стороне, где и были расположены спальные апартаменты мультимиллионера Роберта Локка и где его в эти минуты ждала любящая, нежная и кроткая жена и умненький, преданный сын…

Конечно, Роберт мог бы приказать посадить вертолет ближе к апартаментам супруги. Но, с одной стороны, ему было приятно после долгого отсутствия пройтись минут 10-15 пешком по патио, крытым переходам, под арками, украшенными сложной мавританской каменной резьбой, мимо садов, бассейнов, фонтанов, сквозь арки из цветущего кустарника. С другой стороны, жена наверняка слышала, как прилетел и сел на аэродром его реактивный самолет. Как прошелестела над Эскориалом своими лопостями стрекоза-вертолет… И теперь, торопливо и страстно принимала душ, натиралась благовониями, чтобы встретить своего супруга во всеоружии своей юности, прелести и преданности…

Проходя через отрытый центральный двор – «дворик королей» («патио де лос Рейес»), он на минуту задержался, ополоснул водой разгоряченное лицо. Вода, бившая из маленького питьевого фонтанчика, была холодна и приятна, когда он втянул в рот струю, чтобы сделать один, два глотка не больше, – в жару не стоит много пить – холодом заломило зубы…

Наконец Роберт достиг большого квадратного двора-клуатра, с четырех сторон огражденного двухъярусной галереей. В центре двора, засаженного подстриженной зеленью стояла мраморная статуя Сабины в натуральную величину. Прекрасное, обнаженное, совершенное тело, гладкое и прохладное – это чувствовалось даже на расстоянии.

Роберт залюбовался безупречным телом жены – не худенькая и не полная, с тонкой талией и высокой грудью, округлыми бедрами и стройными ногами с точеными коленями и щиколотками, – она была просто совершенна.

– Я заказал статую в Италии, на родине великого Микеланджело. Из каррарского мрамора. И Джованни Белуччи не подвел меня. Хотя в жизни Сабина ещё прекраснее.

Двор был засажен подстриженной зеленью, которая изящно оттеняла белизну мраморного тела. Двор был обрамлен колоннадою в дорическом стиле, перебиваемой четырьмя дорическими портиками. Промежуточные плоскости были обработаны нишами, в которых стояли статуи Сабины меньшие размером – примерно в половину её реального роста, – из белого, голубоватого, серого, черного мрамора.

По диагонали в дворике были вытянутые овалами бассейны с зеленоватой прозрачной водой.

Солнце под причудливым углом проникало в квадратное патио, оставляя пространство под крышей, внутри колоннады, тенистым, позволяя в то же время, при желании, наслаждаться теплыми в эти утренние часы, а не жарко жалящими лучами техасского беспощадного солнца.

И действительно, какая то парочка не теряла времени даром…

Низкая мраморная балюстрада, окружавшая каждый из бассейнов, не позволяла сразу увидеть их.

Лишь сделав ещё несколько шагов по патио, Локк заметил обнаженную пару.

Первая реакция была снисходительной, – он и сам до женитьбы на Сабине перепробовал на прогретой утренним солнцем мраморной постели не одну красотку, заехавшую навестить одинокого миллионера в его техасском имении.

Вторая реакция была раздраженной – мужа, хозяина.

– Должно быть, кто-то из прислуги резвится в патио хозяйки с садовником или шофером. Непорядок. Пока Сабина готовится встретить своего господина, на теплом мраморном ложе… Они забыли, кто здесь хозяин… Это, в конце концов, негигиенично… Потом на это место может прилечь сама Сабина… Или пробежит, смешно перебирая короткими толстыми ножками, юный Хуан… Конечно, эти незадачливые любовники, которых он застал на мраморном полу патио в столь ранний час, должно быть приберут за собой, помоют нежную мраморную поверхность… И все же, все же…

Он подошел ближе. Ему с того места, где он остановился, была хорошо видна спина молодого человека с черной крупной родинкой под левой лопаткой… Его мощные ляжки, неутомимо направляющие копье этого иноходца в лоно лежащей на спине с закрытыми глазами красотки, его сухие, волосатые ноги…

– Что ж… В фигуре ему не откажешь. Лет сорок назад и он, Роберт Локк, выглядел не хуже… Да-да… Лет сорок назад…

Девушка, чье тело было почти закрыто телом страстного любовника, а лицо, растрепавшимися каштановыми волосами, несколько раз вскрикнула в оргазме, и, когда юноша, сделав последнее стремительное движение снизу вверх, обессиленный застыл на ней, вдруг запела незнакомым, высоким, божественно красивым голосом. В песне не было слов. Лишь странная, дикая, незнакомая мелодия. В песне без слов были страсть, радость, счастье, наслаждение жизнью…

– Так может петь только очень счастливая женщина… Кто ж эта проказница? – пожал все ещё мощными плечами Роберт Локк. Усмехнулся, скривив тонкие губы за щеткой черных с проседью усов. – Что-то не узнаю.

Хотя только по щиколоткам – совершенной, точеной формы, похожим на щиколотки самой Сабины, узнать незнакомую женщину трудно. Должно быть, кто-то из новых девиц, взятых в услужение. Сабина могла не согласовывать с мужем такие пустяки, как женские покупки в пределах нескольких десятков тысяч долларов и наем прислуги в пределах 10-15 человек…

Но вот юноша вытянул свое могучее копье, оказавшееся даже в увядшем состоянии внушительных размеров, и устало сполз с прекрасного тела женщины.

Локк вжался в нишу, чуть не опрокинув изваянную Джузеппе Маньяско из черного мрамора фигуру Сабины в 3 /4 натуральной величины. У него пересохло в горле.

Он не мог бы, даже под страхом смерти, выдавить из себя ни звука.

Под сердцем стало противно и пусто.

Боль вначале образовалась где – то за грудиной. Стало трудно дышать.

Потом боль отозвалась остро, тревожно и странно под левой лопаткой.

Вот она захватила всю руку. Рука начала неметь.

Ноги ослабели, стали как ватные. Вот интересно – распространенное даже банальное сравнение. А ведь действительно: мышцы становятся вялыми и уже не могут держать ноги в вертикальном положении, они сгибаются в коленях, становятся пустыми, слабыми, – ватными…