Убийство на скорую руку - Честертон Гилберт Кийт - Страница 33

– Хорошо, скоро я нанесу им визит, – сказал инспектор.

– Давайте сразу же отправимся к ним, – нетерпеливо предложил секретарь.

Не получив ответа, он дважды прошелся по комнате туда и обратно, а потом взорвал очередную бомбу.

– Что вы сделали с телом, инспектор? – поинтересовался он.

– Доктор Стрейкер сейчас обследует его в полицейском участке. Его рапорт будет готов примерно через час.

– Он не может быть готов так скоро, – заявил Харкер. – Мы сэкономили бы время, если бы встретились с доктором в адвокатской конторе.

Тут он замолчал, и его порывистый тон вдруг сменился некоторым замешательством.

– Послушайте, – сказал он. – Я хочу… сейчас нам нужно быть как можно внимательнее к молодой даме, несчастной дочери адмирала. Ей пришла в голову одна мысль, которая может показаться абсурдной, но мне не хотелось бы расстраивать ее. Она хочет проконсультироваться со своим другом, который сейчас находится в городе. Его зовут Браун. Он какой-то священник или пастор; она дала мне его адрес. Я не очень-то доверяю священникам, но…

Инспектор кивнул.

– Я сам не доверяю священникам, но вполне доверяю отцу Брауну, – сказал он. – Мне приходилось с ним работать над одним запутанным делом о краже драгоценностей. Ему следовало бы стать полицейским, а не священником.

Так и получилось, что когда они приехали в соседний городок, чтобы встретиться с доктором Стрейкером в адвокатской конторе, отец Браун уже сидел там, скрестив руки на ручке своего тяжелого зонта, и вел приятную беседу с единственным компаньоном фирмы, который оказался на месте. Доктор Стрейкер тоже прибыл, но, видимо, совсем недавно: он, аккуратно положив свои перчатки в цилиндр, поставил цилиндр на столик. Судя по кроткому и радостному выражению лунообразного лица священника и беззвучным смешкам пожилого седовласого адвоката, с которым он разговаривал, доктор еще не успел сообщить трагическое известие.

– Все-таки сегодня прекрасное утро, – говорил отец Браун. – Гроза прошла стороной. Я видел большие темные тучи, но вроде бы не пролилось ни капли дождя.

– Ни капли, – согласился адвокат, вертевший в руках ручку; это был мистер Дайк, третий партнер фирмы, – и на небе ни облачка. Отличный денек для отдыха.

Тут он обратил внимание на новоприбывших, отложил ручку и встал.

– Добрый день, мистер Харкер, как поживаете? – произнес он. – Я слышал, адмирала скоро ждут домой.

Голос Харкера глухо прозвучал в просторной комнате:

– Мне очень жаль, но мы принесли дурные вести. Адмирал Крейвен утонул, не успев добраться до дома.

В самой атмосфере приемной произошла перемена, хотя люди остались неподвижными. Оба смотрели на говорившего с таким выражением, словно невысказанная шутка застыла у них на губах. Оба повторили слово «утонул», переглянулись, а потом снова посмотрели на секретаря. На этот раз последовал залп коротких вопросов.

– Когда это произошло? – спросил священник.

– Где его нашли? – поинтересовался адвокат.

– Его нашли в пруду у побережья, неподалеку от таверны «Зеленый человек», – ответил инспектор. – Он был весь покрыт зеленой тиной и водорослями, так что сначала его трудно было опознать. Но доктор Стрейкер… В чем дело, отец Браун? Вам нехорошо?

– «Зеленый человек», – пробормотал отец Браун и поежился. – Извините… прошу прощения за мою слабость.

– Что вас расстроило? – спросил офицер полиции, внимательно смотревший на него.

– Наверное, то, что он был покрыт зеленой тиной, – ответил священник с нервным смешком. Потом он добавил более твердым голосом: – Я подумал, что это были морские водоросли.

Теперь все смотрели на священника как на сумасшедшего, однако следующее удивительное заявление исходило не от него. Мертвую тишину, повисшую в комнате, нарушил полицейский врач.

Доктор Стрейкер, даже судя по внешности, был незаурядным человеком. Очень высокий и угловатый, он одевался с официальной строгостью, но по старой моде, принятой в середине Викторианской эпохи. Несмотря на сравнительно молодой возраст, он носил очень длинную каштановую бороду, расправленную поверх жилета. По контрасту с бородой его лицо, с резкими чертами, но красивое на свой манер, казалось необычно бледным. В глубоко посаженных глазах просматривался слабый намек на косоглазие, не слишком вредивший его внешности.

Все обратили на это внимание, потому что он заговорил с неописуемой властностью, но сказал лишь следующее:

– Что касается подробностей, связанных с кончиной адмирала Крейвена, следует уточнить еще одно обстоятельство. – Он выдержал паузу и задумчиво добавил: – Адмирал Крейвен не утонул.

Инспектор стремительно повернулся к нему, на его лице был написан вопрос.

– Я только что осмотрел его тело, – ответил Стрейкер. – Причиной смерти явилась колотая рана в сердце, нанесенная узким клинком вроде стилета. Лишь после смерти, причем спустя некоторое время, труп спрятали в пруду.

Отец Браун разглядывал доктора Стрейкера с таким оживленным вниманием, какое он редко обращал на других людей. Когда группа людей, собравшихся в комнате, начала расходиться, он ненавязчиво присоединился к врачу, чтобы побеседовать с ним на улице. Их ничто не задерживало в конторе, кроме формального вопроса о завещании. Нетерпение молодого секретаря подогревалось профессиональным этикетом пожилого юриста. Но в конце концов – скорее благодаря тактичности священника, а не авторитету инспектора – последний был вынужден признать, что никакой тайны здесь не существует. Мистер Дайк с улыбкой сообщил, что завещание адмирала представляет собой обычный, ничем не примечательный документ, по которому все состояние переходит к его единственной дочери Олив, и нет никаких причин скрывать этот факт.

Врач и священник медленно шли по улице, тянувшейся за пределы городка по направлению к Крейвен-Хаус. Харкер со своей обычной энергией вырвался вперед, стремясь куда-нибудь попасть, но двое других больше интересовались беседой, чем дорогой. Высокий доктор обратился к низенькому священнику довольно загадочным тоном:

– Итак, отец Браун, что вы думаете об этом?

Отец Браун пристально посмотрел на него.

– Кое-что приходит мне в голову, но главная беда в том, что я едва знал адмирала, хотя и встречался с его дочерью, – ответил он.

– Адмирал был таким человеком, о которых говорят, что у них нет ни одного врага, – мрачно произнес доктор.

– Мне кажется, вы имеете в виду что-то другое, о чем лучше умолчать, – сказал священник.

– О, это не мое дело, – поспешно, но довольно резко ответил Стрейкер. – У него были свои причуды. Однажды он угрожал мне судом из-за операции, но потом, видимо, передумал. Меня не удивит, если он грубо обходился со своими подчиненными.

Отец Браун, который смотрел на фигурку секретаря, ушедшего далеко вперед, вдруг осознал причину его спешки. Примерно в пятидесяти ярдах перед секретарем дочь адмирала медленно брела по дороге к отцовскому дому. Вскоре Харкер поравнялся с ней, и все остальное время отец Браун наблюдал за безмолвной драмой двух человеческих спин, уменьшавшихся с расстоянием. Секретарь явно был чем-то взволнован, но если священник и догадался о причине его волнения, то сохранил ее при себе. Когда они подошли к углу дома, где жил доктор, он ограничился краткой фразой:

– Не знаю, можете ли вы еще что-нибудь рассказать.

– С какой стати? – отрывисто бросил доктор и ушел, оставив неопределенность по поводу того, мог ли он вообще что-нибудь рассказать, а если мог, то почему должен был это сделать.

Отец Браун продолжил путь в одиночестве вслед за двумя молодыми людьми, но когда он приблизился к входу в аллею адмиральского парка, то был остановлен девушкой, которая вдруг развернулась и пошла прямо к нему. Ее лицо было необычно бледным, а глаза сверкали каким-то новым и еще безымянным чувством.

– Отец Браун, – тихо сказала она. – Мне нужно как можно скорее поговорить с вами. Вы должны выслушать меня, я не вижу другого выхода.

– Конечно, – ответил он так же невозмутимо, как если бы уличный мальчишка спросил его, который час. – Куда мы пойдем?