Клятва на мече - Буянов Николай - Страница 70

– Бедная ты моя. – Женщина подошла и взяла девочку на руки. Та не проявила каких-либо эмоций. Грязное личико по-прежнему ничего не выражало, ни радости, ни испуга. – Мы сейчас пойдем ко мне, найдем чего-нибудь поесть.

При этих словах Тагпа немного ожила, в глазах мелькнуло нечто осмысленное. Колесников обрадовался.

– Тагпа, – сказал он. – А помнишь, как сестра отругала тебя за то, что ты бегала в лавку смотреть на мертвого соседа? Его убили за день или два до Нового года.

Тагпа скривилась, готовая расплакаться.

– Ну-ну. – Женщина успокаивающе прижала ее к себе. – Никто не собирается снова тебя ругать. Это ведь было давно, правда? Теперь ты ведешь себя хорошо. Твоя сестра на небесах довольна тобой… Ответь этому господину. Не бойся, он добрый.

Девочка всхлипнула:

– А вы дадите мне поесть?

Позже, сидя в лачуге прямо на полу («Вон там я сплю. – Тагпа указала на кучу тряпья в углу, кишащую насекомыми. – А тут играю», – разбросанные повсюду старые кости какого-то животного, камешки, прутики, комья грязи), она уплетала за обе щеки рисовые лепешки, запивая травяным отваром из глиняной чашки. Сквозь коричневый загар и многодневный слой грязи проступил румянец, из глаз постепенно исчезал страх – жизнь брала свое.

– Сестра меня совсем не ругала. Просто сказала: не смотри, мол, и не бегай, где не просят. Я туда случайно зашла, раньше я часто бегала в лавку. А сосед наш лежит на полу и не дышит. И весь в крови…

– А что потом сказала твоя сестра?

– Велела постирать рубашку в ручье за нашим домом. Я там тоже играю. Пускаю лодочки по течению… Только рубашка совсем не отстиралась: вода была грязная.

– Ну, наверное, она грязная постоянно.

– А вот и нет! – закричала она. – Я вам покажу. Идемте!

Тагпа вскочила на ноги и метнулась за хижину. Колесников с женщиной вышли вслед за ней.

– Видите?

Она уже сидела на корточках у ручья и возбужденно хлопала ладошками по воде.

Ручей был маленький и чистый. Внизу, у самого дома, его когда-то, видимо, перегораживала миниатюрная плотина, но вода и время ее разрушили.

– Вся рубашка была в угле. Лучше бы и не стирала.

– В угле? – переспросил Игорь Иванович, подставляя ладонь под ледяную струю.

– Да. Наверное, где-то вверху проезжала повозка. Немного угля и просыпалось.

– Почему ты решила, что это была повозка?

– Лошадь фыркнула – вон там, за деревьями.

– Но саму лошадь ты не видела?

– Ну и что? А то я не знаю, как они фыркают. – Девочка насмешливо отвернулась. Игорь Иванович задумчиво смотрел, как она находит на земле крошечные щепки и пускает их по течению.

Он не чувствовал радости, хотя то, что выпало ему, могло бы осчастливить любого ученого-историка. Одна из самых волнующих тайн древнего Тибета закончила существование здесь, у этой крошечной бедной лачуги.

«Ну и что, – возразил он себе. – Я бы отдал эту честь без капли сожаления. Лишь бы Аленка…»

– Аленка, – прошептал Колесников. – Доченька…

Он вспомнил Чонга, их встречу – глаза в глаза, будто короткое замыкание – и проблеск мелькнувшей истины. В самом деле, история повторилась, вплоть до мельчайших деталей. Марина Свирская, две мертвые женщины в санатории, таинственный Шар – ворота в древнее хранилище, трагически погибший король Лангдарма, старый учитель, пославший ученика на смерть, девочка, стирающая в ручье рубашку… И на конце этой цепочки – человек, заколдовавший Аленку. «Убью, мразь, – со злобой подумал Колесников. – Своими руками. Пусть потом судят…»

Они одновременно обернулись. Прямо перед ними, перекатываясь с пятки на носок, стоял человек в медном шлеме с черным флажком и в черном нагрудном панцире. В руке он сжимал длинный меч с зазубренным, порыжевшим от крови лезвием.

– Что я вижу, – проговорил он, глядя на женщину и скалясь в волчьей усмешке. – Ты, сучка, уже завела нового любовника? Муженек не успел остыть…

Тагпа пискнула, сжалась в комочек и присела – человек с мечом походя отшвырнул ее ногой, как котенка, и шагнул вперед. Женщина попятилась к стене, инстинктивно закрываясь рукой. Ее кошмар снова вернулся. Она хотела закричать, но не смогла, спазм сдавил гортань.

– Узна-ала, – протянул человек, вкладывая клинок в ножны. Отсвет пламени сверкнул на медном круглом амулете, висящем на поясе, и Колесников наконец понял, кто перед ним. Кьюнг-Ца из рода Потомков Орла. Неудавшийся черный маг, в которого лама Юнгтун Шераб так и не сумел впихнуть даже малую толику волшебной премудрости. – Узнала, мразь. Вижу, вся трепещешь. Тебе ведь понравилось в прошлый раз? Понравилось, не отпирайся. Ты, – он ткнул пальцем в грудь Колесникова, – будешь стоять смирно и наблюдать. Ее это возбуждает.

Женщина продолжала пятиться, пока не уперлась спиной в стену. Игорь Иванович попытался преградить дорогу бандиту. («Колобок, Колобок! Я тебя съем».) Тот отбросил его, ткнув кулаком в грудь и походя добавив коленом. Колесников отлетел в сторону и затих. Он не особенно и ушибся, но страх парализовал – ноги подкосились, и тело сделалось будто чужим, непослушным… Женщина стояла неподвижно, опустив руки и без всякого выражения глядя перед собой. Она уже не пыталась спастись или защититься. Она просто ждала. На краткий миг Игорь Иванович встретился с ней глазами… И что-то произошло. Будто включилась некая электрическая цепь. Воздух загустел. Краски вокруг приобрели потрясающую яркость и четкость. Кьюнг-Ца, уже протянувший руку к женщине (та буквально замерла от ужаса), вдруг недоуменно обернулся, медленно, будто в толще воды, и Колесников увидел его желтое лицо с разинутым ртом – не в страхе, а скорее в удивлении… А в следующий миг он ощутил, как его тело взвилось вверх, словно мощная пружина, и обе ноги с хрустом врезались бандиту в подбородок.

От такой атаки защиты не существует. Кьюнг-Ца принял удар – и умер в мгновение ока, а его тело еще падало назад, раскинув руки, и менялось на глазах, будто переходило из одной полосы света в другую. Исчезли панцирь и шлем – на асфальт в темном проходном дворе (фонарь, стервецы, опять разбили!) упал парень в черной кожаной куртке и голубых «пумовских» кроссовках.

– Ах, сука! Ну, держись!

Игорь Иванович присел, одновременно разворачиваясь вокруг оси. Второй нападавший, одетый в точно такую же униформу – джинсы, кроссовки, черная кожанка, – махнул ногой в классическом каратистском «маваши». Колесников подсек опорную ногу и, когда парень начал падать, ударил ладонью, собранной в «лодочку», противника по уху.

Парень еще успел охнуть, прежде чем коснулся асфальта. Ему показалось, что у него в голове взорвалась динамитная шашка. Игорь Иванович отвернулся, потеряв к нему интерес: непонятно откуда, но он точно знал: удар «лодочкой» по барабанной перепонке оглушает человека надежно, как вакуумная бомба. В ближайшие десять минут его нечего опасаться.

А вот третий…

Игорь Иванович вдруг осознал, что перед ним – девушка. Хорошенькая, лет девятнадцати, каштановые волосы падали на плечи, отливая медью. Большие васильковые глаза на бледном лице горели холодным огнем. Он на секунду замер в нерешительности (бить женщину?) и тут же получил молниеносную серию: колено, пах, плавающие ребра, ключица. Девица била в болевые точки, как в манекен – жестко и безошибочно.

Это она была там, на скалах возле санатория, понял Колесников. Это они вдвоем с тем мужчиной следили за Светланой и убили ее на «ракете». Вся цепочка высветилась вдруг ясно и четко, как при вспышке молнии. А на конце ее… Он получил удар в голову, отчего в глазах потемнело, и прислонился к стене дома, чтобы не упасть. Девица крутнулась, словно балерина, целя тренированной пяткой ему в переносицу. Достигни она цели – и его мозги долго отскребали бы от серых кирпичей (куда там Гоги с его совочками-кисточками). Игорь Иванович каким-то чудом успел уклониться. На миг девица потеряла равновесие, и он (пардон, мадемуазель, не до рыцарства-с) влепил ей четкий «Клюв орла» в солнечное сплетение.