12 историй о настоящей любви (сборник) - Блэк Холли - Страница 51

Разговор зашел настолько далеко, что можно было уже и довести его до конца.

– То, что у него есть ты, казалось мне достаточной причиной.

– О!

Я пялился на ее пенопластовый живот. Невероятно, но он смущал меня меньше всего.

– Полагаю, твой отец не очень-то был бы счастлив, если бы я пригласил тебя на свидание. Я не либеральная феминистка из Нью-Джерси, но и ничем не лучше.

– Ты уже забыл, что отец ходил в суд ради тебя?

Смотри на живот. Сосредоточься на животе.

– Я не забыл. Но есть большая разница между тем, чтобы вытащить кого-то из неприятностей и позволить своей дочери встречаться с хулиганом.

– Не стоит недооценивать моего отца. Он не такой, как отец Шелби. То есть я уверена, сначала между нами состоялся бы серьезный разговор – между мной и папой, но я достаточно умна, чтобы отличить плохое от хорошего. Отец это знает и доверяет мне. Что касается тебя, он верит в то, что делает, и во второй шанс тоже. Он любит людей. Я бы даже рискнула сказать, что он любит тебя.

Это меня просто потрясло.

– Почему? Я же не следую правилам. Разве религиозные люди не любят правила?

– Правила позволяют людям чувствовать себя в безопасности. Но от правил недалеко до осуждения. Осуждать легко, Воун. Любовь – гораздо сложнее, и именно ее он выбирает каждый день.

– Он все равно не разрешит тебе проводить время с кем-то вроде меня, – продолжал я спорить.

– Ты говоришь так, будто мое мнение не имеет значения. – Грэйси не выглядела обиженной. Скорее сильной, уверенной.

Адреналин пульсировал в моих венах.

– А ты бы хотела? – Я остановился. Подумал. Продолжил: – Ты бы захотела такого, как я?

Грэйси наклонилась ко мне. От нее пахло… древесным дымом. И кондиционером для белья.

– Если бы ты был меньше занят своими приколами и был бы внимательнее, то знал бы ответ.

Если она имеет в виду то, на что я надеялся, я никогда больше не буду прикалываться.

Наверное.

Дверь за кулисами открылась и с шумом захлопнулась. Холодный ветер всколыхнул занавес, подхватил страницы сценария. Там было описание каждой сцены, диаграммы, сценические пометки и, возможно, даже местонахождение Святого Грааля. Мы вскочили и стали ловить страницы.

Грэйси вздрогнула и сильнее закуталась в свой халат, пока ловила очередную летающую страницу.

– Мы никогда их все не поймаем.

– Конечно, поймаем. И это будет так же легко, как снова сложить их в правильном порядке.

– Я так не думаю. – Она показала мне страницы, которые уже поймала. – Никаких номеров. Миссис Армстронг взбесится, ведь ей придется их снова складывать в правильном порядке. А это нарушит ее драгоценный график.

Миссис Армстронг гордилась тем, что она режиссер, и сообщала об этом всем и каждому с помощью ламинированного бейджика с именем, который носила на шее.

– Почему она не проставила номера страниц?

Грэйси рассмеялась.

– Это гарантия занятости. Если никто больше не знает, в каком порядке идут сцены, где должны стоять актеры или где пометить сцену лентой, она нужна.

Стоя на коленях, я шарил под столом.

– Зачем нужна гарантия занятости, если человек делает это добровольно?

– Чтобы забраться на самую высокую ступеньку социальной лестницы, до которой только можно дотянуться.

– Эти церковные активисты такие странные. – Когда я это сказал, то почувствовал себя придурком. – Извини. У меня словесное недержание. Ты наверняка уже заметила. Можем ли мы вернуться к моменту до того, как я тебя обидел?

– Так далеко? – спросила она.

– Как далеко? – Я встал.

– В третий класс.

– Что случилось в третьем классе?

Я отодвинул коробку с нимбами, чтобы достать еще одну затерявшуюся страницу.

– Ты переломал все карандаши в моем пенале, а потом сказал учительнице, что это я сама сделала. Мне пришлось пятьсот раз написать «На пенни изображен Авраам Линкольн».

Я рассмеялся.

– Мне жаль.

Глаза Грэйси блеснули.

– Мне тоже было жаль.

Дверь снова открылась, и сценарий опять разлетелся. Грэйси побежала направо, протискиваясь между флагом Южных штатов и кучей свитков, а я – налево, на сцену, петляя между корзинами с юбками и корытом, служившим яслями. Посреди арены стоял конь в шапке конфедерата. Рядом с ним – генерал Роберт Э. Ли во всех своих регалиях и со «смит-вессоном». За ним – пятеро солдат, увлеченных разговором с генералом Грантом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Пастор Робинсон подошел к ним с улыбкой, но на моих глазах она растаяла, как снеговик в натопленном доме.

– Ой-ой, – сказал я.

– Что ой-ой?

Грэйси выглянула из-за моей спины, положив руку мне на пояс. Я бросил все силы на то, чтобы стоять прямо. Интересно, выйду ли я за рамки приличия, если тоже положу руку ей на талию?

– Почему они здесь? – спросила она.

Я пожал плечами.

– Не знаю.

После короткой и бурной дискуссии, во время которой нежная рука Грэйси так и не покинула моей спины, ее отец взобрался по ступенькам на сцену. Он натянуто улыбался. Я запаниковал.

– У «Ребел Йилл» шоу сегодня вечером, – сказал он.

Грэйси отдала мне свои страницы и показалась ему на глаза.

– Это у нас шоу сегодня вечером, – возразила она.

– Мистер Барон так и не убрал сегодняшнее выступление «Ребел Йилл» с сайта, так что люди все еще покупали билеты онлайн.

Пастор Робинсон поманил нас за собой, и мы пошли в театральную кассу. После короткого разговора с кассиршей он обернулся к нам.

– Велика вероятность, что людей придет в два раза больше, чем мест в зале! Билеты в «Ребел Йилл» полностью раскуплены, а билеты на рождественское представление были разосланы в прошлое воскресенье. Я… Я не знаю, что делать. Шоу начнется через два часа.

Пастор Робинсон провел рукой по лицу. Он выглядел уничтоженным, а ведь только двадцать минут назад смеялся.

Меня накрыла вина. Но за ней следом явилась и надежда.

– Сэр? – Я шагнул к нему, сжимая сценарий в руках. Мой голос был тонкий, как у крошечной и широкоглазой диснеевской зверушки. – Думаю, я могу помочь.

– Правда? – спросил он. – Как?

– Катастрофы – это моя специальность.

– Поверить не могу, что ты сделал это. – Благоговение Грэйси могло бы придать мне сил для триатлона. – А что теперь? Будешь просто подсовывать что-то и надеяться, что это сработает?

– Вроде того. Это как прикол со спагетти: кидаешь их на стену и смотришь, прилипнет или нет.

– Интересно, реально ли это, – размечталась она, постучав пальцем по подбородку. – Например, как ты думаешь, есть ли в «Оливковом саду» стена спагетти? И приходится ли официантам тянуть жребий, чтобы решить, кто будет отдирать их после вечеринки?

Я улыбнулся.

– За работу.

Грэйси написала список традиционных газет и радиостанций, а я сделал черновик объявления для социальных.

– Сначала я позвоню на радио, – сказала она. – На HOTT FM играют рождественские песни, так что я начну с них.

Она подмигнула мне, прежде чем убежать.

Они не крутили ничего, кроме рождественских песен, начав сразу после Хэллоуина, и мне казалось, что большинство слушателей переключились на гангста-рэп, чтобы хоть как-то спастись от этого веселья. Но я не возражал. Грэйси выглядела такой воодушевленной.

Чей-то голос перебил мои мысли.

– С толпой мы как-нибудь разберемся. Но как быть с парковкой?

Пастор Робинсон стоял рядом со мной, а я даже и не заметил. Спасибо, что Грэйси все еще была в фиолетовом халате, иначе он бы увидел, как я ищу ее глазами.

– Нам придется кого-то поставить на самой дороге, – сказал пастор. – У нас есть несколько оранжевых конусов… и можно обозначить ими вход и выход…

Он замолчал, оглядывая мусор за кулисами в поисках решения.

– Вы ведь всегда работаете, да, пастор Робинсон? – спросил я.

– Дэн. Ты можешь звать меня Дэн, – проговорил он.

Нет, не могу.

Потом он нахмурился.

– Нет, я не работаю по пятницам и субботам.