Танец с драконами. Книга 2. Искры над пеплом - Мартин Джордж Р.Р. - Страница 25

Малли открыл дверь, и пар, хлынувший из жарко натопленных комнат мейстера, ослепил их обоих. В очаге трещал огонь.

— Сноу, Сноу, Сноу, — заладили вороны наверху, когда Джон переступил через кучку мокрой одежды. Девушка, закутанная в широченный черный плащ, спала, свернувшись в клубок у огня.

Она в самом деле походила на Арью. Высокая, угловатая как жеребенок, одни коленки и локти. Толстая каштановая коса, завязанная кожаной тесемкой, продолговатое лицо, острый подбородок, маленькие уши — но взрослая, слишком взрослая. Ровесница скорее Джону, чем Арье.

— Она ела что-нибудь? — спросил Джон.

— Только хлеб с бульоном, милорд, — ответил, поднявшись со стула, Клидас. — В таких случаях, как говорил мейстер Эйемон, торопиться не надо. Сытный обед она пока не сможет переварить.

— Даннел ей предлагал колбасу, она не захотела, — подтвердил Малли.

Неудивительно. Изготовляемые Хоббом колбасы состоят из жира, соли и такого, о чем лучше не думать.

— Дадим ей отдохнуть, — сказал Джон, но тут девушка проснулась и села, придерживая плащ на груди.

— Где я?

— В Черном Замке, миледи.

— Стена. — Ее глаза налились слезами. — Добралась все-таки.

— Бедное дитя, — подошел к ней Клидас. — Сколько вам лет?

— Скоро шестнадцать. И я не дитя, потому что уже расцвела. — Девушка зевнула, прикрывая рот краем плаща. Голая коленка высунулась из складок. — На вас нет цепи — вы мейстер?

— Нет. Служил мейстеру.

Очень все-таки похожа на Арью — глаза и волосы такого же цвета.

— Мне сказали, что вы спрашивали меня. Я…

— Джон Сноу. — Она откинула косу за спину. — Наши дома связаны узами крови и чести, и я взываю к вам о помощи, родич. За мной гонится дядя Криган — не позволяйте ему вернуть меня в Кархолд.

Что-то в ее манерах и разговоре помогло Джону вспомнить.

— Элис Карстарк.

— Вот не думала, что меня можно узнать, — с тенью улыбки сказала девушка. — В последний раз мы виделись, когда мне было шесть лет.

— Вы приезжали к нам в Винтерфелл с отцом. — Тем самым, которого Робб потом обезглавил. — Не помню уже для чего.

— Познакомить меня с вашим братом, — вспыхнула Элис. — Предлог был какой-то другой, но истинная причина именно эта. Мы были почти ровесники, и мой отец хотел поженить нас. В нашу честь устроили пир, где я танцевала и с вашим братом, и с вами. Он был очень учтив и сказал, что я танцую прелестно, а вы все дулись. «Чего же и ждать от бастарда», — сказал мой отец.

— Помню, да, — кивнул Джон, солгав только наполовину.

— У вас и теперь вид надутый, но я прощу вас, если спасете меня от дяди.

— Ваш дядя как будто лорд Арнольф?

— Какой там лорд! Настоящий лорд — мой брат Харри, и по закону ему наследую я. Арнольф — только кастелян, потому что дочь идет прежде дяди. Его племянником, собственно, был отец, я ему прихожусь внучатой племянницей. Криган — его сын. Не знаю, какое между нами родство, но мы его всегда звали дядей, а теперь мне предлагается назвать его своим мужем. — Элис сжала кулачок. — До войны я была помолвлена с Дарином Хорнвудом. Мы только и ждали, когда я расцвету, но Дарин пал в Шепчущем лесу от руки Цареубийцы. Отец писал, что найдет мне какого-нибудь южного лорда, и не успел: ваш брат Робб отрубил ему голову за каких-то двух Ланнистеров. Я думала, они для того и пошли на юг, чтобы убивать Ланнистеров…

— Все не так просто. Лорд Карстарк убил пленных, миледи. Двух мальчиков-оруженосцев, безоружных, заключенных в тюрьму.

Девушку это как будто не удивило.

— Отец, не столь громогласный, как Большой Джон, в гневе был не менее страшен. Теперь и он, и ваш брат мертвы, но мы с вами пока еще живы. Скажите, лорд Сноу: есть между нами кровная вражда или нет?

— Человек, надевая черное, забывает о кровной мести, а Ночной Дозор не враждует ни с вами, ни с Кархолдом.

— Хорошо, а то я боялась. Я умоляла отца поставить кастеляном кого-то из моих братьев, но они все ушли с ним на юг, чтобы завоевать славу. Теперь Торр и Эдд убиты, а Харри держат пленником в Девичьем Пруду, насколько мы слышали чуть ли не год назад. Может быть, и его уже нет в живых. Мне больше не к кому обратиться, кроме последнего из сыновей Эддарда Старка.

— Почему бы не к королю? Кархолд присягнул Станнису.

— Дядя это сделал для того, чтобы Ланнистеры отрубили бедному Харри голову. В случае смерти брата Кархолд переходит ко мне, но дяди не дадут мне воспользоваться моими правами. Как только я рожу Кригану ребенка, нужда во мне отпадет — двух жен он уже схоронил. — Элис сердито, совсем как Арья, смахнула слезу. — Вы согласны помочь мне?

— В брачных и наследственных делах все решает король, миледи. Я напишу о вас Станнису, но…

— Ответа вы не дождетесь, — невесело рассмеялась Элис. — Станнис умрет еще до того, как получит ваше письмо — дядя за этим присмотрит.

— То есть как?

— Арнольф придет к Винтерфеллу, верно, но лишь для того, чтобы вонзить кинжал в спину вашему королю. Он давно уже выбрал Русе Болтона своим сюзереном — за золото, за обещанное помилование, за голову Харри. Лорд Станнис идет в западню. Он мне ничем не поможет, да и не стал бы. Вы моя единственная надежда, лорд Сноу. — Девушка опустилась на колени. — Именем вашего отца заклинаю: спасите меня.

Слепая Бет

Ночью ей светили звезды, и снег искрился под луной, но просыпалась она всегда в темноте. Она открывала глаза и облизывалась, припоминая прекрасный, быстро меркнущий сон. Блеяние овец, ужас в глазах пастуха, визг собак, которых она убивала одну за другой, рычание стаи. Дичи поубавилось, когда выпал снег, но прошлой ночью они славно попировали. Ягнятина, собачатина, баранина, человечина. Кое-кто из ее мелких серых родичей боится человека, даже мертвого, а она нет. Мясо есть мясо, и люди — такая же добыча, как и все прочие. Во сне она становится ночным волком.

Слепая девочка повернулась на бок, села, поднялась, потянулась. Постелью ей служили холодная каменная лежанка и набитый тряпьем тюфяк — просыпалась она застывшая, как деревяшка. Тихая, словно тень, она прошлепала огрубевшими подошвами к тазу, умылась холодной водой, вытерлась. Сир Григор, Дансен, Рафф-Красавчик, сир Илин, сир Меррин, королева Серсея. Ее утренняя молитва. Ее ли? Нет, она ведь никто. Это молитва ночного волка. Когда-нибудь она выследит их, затравит, ощутит запах их страха, вкусит их крови. Когда-нибудь.

Она отыскала свои штанишки, понюхала, признала годными, натянула. Сдернула с колышка длинную кусачую рубаху из некрашеной шерсти. Теперь чулки — один черный, другой белый. Черный наверху подшит, белый нет, чтобы надевать каждый на нужную ногу. Ноги у нее хоть и тощие, но сильные и с каждым днем становятся все длиннее.

Это хорошо: водяному плясуну нужны крепкие ноги. Не век же ей быть Слепой Бет.

Нос привел бы ее на кухню, даже если бы она не знала дороги. Горячий перец, жареная рыба, хлеб прямо из печки. Ночная волчица наелась вдоволь, но слепая девочка давно поняла, что съеденным во сне мясом нельзя насытиться.

Сардины, только со сковородки, обжигали пальцы. Она подобрала остатки масла кусочком свежевыпеченного хлеба и запила завтрак разбавленным вином, смакуя каждое ощущение. Хрустящая корочка, вкус поджарки, жжение от перечного масла, попавшего в ссадину на руке. Слушать, обонять, вкушать, осязать — так познают мир незрячие.

Вошел кто-то в мягких тряпичных туфлях. Добрый человек, определила она, раздув ноздри. Мужчины пахнут иначе, чем женщины, а жрец к тому же жует апельсиновые корки, освежая дыхание.

— Кто ты этим утром? — спросил он, садясь во главе стола. Тук-тук-тук — первое яичко облупливает.

— Никто.

— Лжешь. Я знаю тебя — ты маленькая слепая нищенка.

— Бет. — Она знала одну Бет в Винтерфелле, когда была Арьей Старк — может, потому и выбрала это имя.

— Бедное дитя. Хочешь получить обратно свои глаза? Попроси — и прозреешь.

Он спрашивал ее об этом каждое утро.