Владигор - Бутяков Леонид - Страница 36

Никто не стал поминать, что бедолага Хамнис оттого в седле не удержался, что Гудим перед тем избил его за обломившееся не ко времени весло. Здоровые-то чудом на конях усидели, а Хамнис с переломанными ребрами, ясное дело, новой встряски не мог выдержать и был обречен.

Одного лишь не понимали воины: если дружен с нечистой силой их командир, то почему не напустит ее на самозванца? При такой-то подмоге давно бы юнца скрутили, вместо того чтобы охотиться за ним по лесам и селениям, как за хитрым лисенком! Конечно, спросить объяснений у Гудима никто не осмеливался. А если бы и спросили, что мог он ответить? Гудим сам таким же вопросом — только уже в отношении Ареса — не раз задавался, и тоже язык не повернулся напрямую спросить Черного колдуна о странном его бездействии в заурядном деле.

Если не желает Арес колдовскими уловками самозванца вязать, решил Гудим, значит, есть на то у него свои причины, а какие — не нашего ума забота.

Гудим был недалек от истины. Черный колдун не смел самолично выступить против княжича, поскольку слишком хорошо помнил случившееся в замостьинской корчме. Это воспоминание по сей день вгоняло его в трепет.

Он понимал, что Белун не станет расчищать княжичу дорогу к Белому Замку, лишь со стороны наблюдать будет, как тот с напастями справляется и свой путь ищет. Но если попробует Арес на юнца Черную магию напустить, сразу вмешается — нанесет ответный удар по колдуну. А вновь испытать на себе мощь его чародейства Арес ни за что не хотел бы… Вот и приходится ему направлять погоню, выставлять засады, придумывать ловушки, однако самому непосредственно в этой охоте на беглеца не участвовать.

9. Смерть на горной тропе

Боги мои, как прекрасна эта земля! Светлые реки, изумрудные луга, густые дубравы, крутые горные вершины — и всюду жизнь, всюду ее упоительное дыхание и такой волнующий ритм, что хочется обнять весь мир и, прижавшись к нему горячей щекой, прошептать слова великой благодарности и любви. Почему же в столь волшебной стране продолжается кровавая грызня человеков, жаждущих неправедной власти? Почему никак не уживаются между собой те, кого небесные боги создали себе в усладу и в назидание? Повторяем ли мы ошибки своих создателей, затевавших междусобойные свары в долюдские времена, или божественная когорта, наблюдая за нами, тычет пальцами в мир Поднебесный, говоря друг другу: «Смотрите, братья, на тени ваши. И на небесах обетованных не дозволяйте себе подобного!»

Так размышлял Владий, оглядывая пройденный путь и устремляя скакуна своего в новые дали. Лиходей нес его все дальше на север, стороной минуя редкие деревушки, безошибочно находя укромные тропы, словно прожил здесь все три года своей жизни. У Владия в привычку вошли разговоры с конем, и он мог об заклад биться, что Лиходей отлично его понимает. Вот только отвечать человеческим языком не обучен!..

Оторвавшись от погони (как считал княжич), они решили не задерживаться в правобережных лесах Чурань-реки и, не жалея сил, не тратя времени на сон и привалы, как можно скорее и скрытнее пробираться к Чародейскому краю.

К исходу следующего дня Владий понял, что Лиходей способен, пожалуй, и неделю скакать безостановочно, а кроме того, что сам он вот-вот замертво свалится на землю. Самым разумным было, конечно, прилечь под каким-нибудь деревцем и, на все наплевав, вздремнуть до рассвета. Но врожденное упрямство, подкрепленное необъяснимым стремлением мчаться наперегонки с ветром, заставляло его, стиснув зубы и покрепче прижимаясь к разгоряченной шее жеребца, накручивать на стремена версту за верстой.

На закате, поднявшись на поросший густой и высокой — коню по брюхо! — травой, он увидел снежные шапки горных вершин. Зрелище было столь неожиданным и впечатляющим, что Владий головой потряс — мерещится! Никак не мог поверить, что менее чем за двое суток отмахал по лесным дорожкам и охотничьим тропам расстояние, доступное лишь быстрокрылым орлам.

Лиходей скосил на него шальной глаз, будто спрашивал: ты еще во мне сомневаешься, хозяин? И, рассеивая остатки любых опасений, заскользили-засверкали по горным кряжам лучи уходящего солнца. Чудодейственно преломляясь, окрасили они дальние вершины фантастическим лазоревым цветом. Вот за такую красоту давным-давно и назван был этот край Синегорьем. Отсюда, с крутых поднебесных склонов, спустились в леса и долины предки нынешних синегорцев, обжились на равнинных местах, но природную гордость, ловкость и силу обитателей неприступных вершин навсегда в себе сохранили…

Владий сразу взбодрился. Если прямо сейчас, пока еще не совсем стемнело, проехать через раскинувшийся перед ним лес, то до полуночи можно оказаться уже возле подножия Синих гор. Там и заночевать, чтобы с первыми лучами солнца начать поиски заветного Белого Замка.

Среди сплошной стены леса он приметил неширокую прогалину — похоже, именно здесь раньше пролегала дорога, теперь лишь угадываемая по зарослям репейников и больших лопухов. Владий съехал с холма и углубился в лесную чащу.

Темной толпой обступили его безмолвные деревья. Ветви их так густо переплелись, что казалось — это сами друиды, лесные духи, сошлись в рукопашной. Впереди забрезжил просвет, однако то был не выход из глуши, а всего лишь небольшая поляна. Даже в сгущавшихся вечерних сумерках Владий сумел разглядеть, что трава здесь примята.

Он насторожился и на всякий случай вынул меч из ножен. Лиходей тревожно замер, но затем, подчиняясь тихой команде княжича, вновь продолжил путь. И в этот самый миг раздался громкий треск сучьев — на поляну выскочили вооруженные люди, прятавшиеся в зарослях.

Тугая веревочная петля, ловко брошенная одним из них, перехватила горло юноши. Его выручил меч, заранее и, как оказалось, очень вовремя изготовленный к бою. Резким взмахом перерубив натянувшуюся удавку, Владий, едва не упав с коня, откинулся на спину — и вторая петля пролетела мимо. Но это было только начало.

Со всех сторон поляны набегали враги, не меньше полутора десятка — пеших и конных. Похоже, его намеревались захватить живым. Понимая, что все пути к бегству отрезаны. Лиходей метался в замкнутом круге, как дикий зверь. Кого-то сшиб своим могучим телом, кого-то заставил отскочить в страхе. И все же кольцо продолжало сжиматься.

В нападавших Владий вновь узнал борейцев. А когда поодаль разглядел всадника — того самого, с длинными рыжими усами, который всего два дня назад командовал гребцами на Чурань-реке и был единственным синегорцем в отряде иноземных наемников, — он глазам своим не поверил. Каким чудом смогли они обогнать Лиходея и устроить засаду как раз на его пути?

Эти мысли на долю мгновения вспыхнули в сознании княжича, но тут же их заслонил отчаянный план спасения. Командир борейцев и два его воина перекрывали дорогу, ведущую с поляны в глубину леса и дальше — к Синим горам. Бросаться на этих троих дюжих мужчин всякий посчитал бы чистым безумием. Значит, они не ждут… Даже не доведя свою мысль до конца, Владий резко развернулся и направил коня прямо на рыжеусого.

Лиходей, словно угадав замысел седока, стрелой рванулся вперед. Напарники рыжеусого замешкались, не зная, как поступить: метать ножи в несущегося на них безумца или, выполняя приказ, все-таки постараться сбить его на землю и повязать живьем? Зато их лошади знали, что делать, — шарахнулись с пути буреподобного жеребца. Лишь командир сумел удержать своего коня в подчинении и замахнулся мечом…

Грудь в грудь ударились, треск сокрушаемых ребер перекрыл все иные звуки на поле боя. Конь под рыжеусым закачался и рухнул замертво. Всадник кубарем полетел в траву, но тут же вскочил на ноги, изрыгая проклятья.

— Убейте его! Недоноски, мерзавцы, убейте гаденыша!

Поздно. Лиходей устремился в брешь, которую сам же пробил в крепком засадном кольце. Вскочив на узкую лесную дорогу, он перешел на галоп, с каждым мигом увеличивая отрыв от преследователей. Дышал тяжело, с хриплым надрывом. Ясно, что и для него столкновение не прошло даром. Владий как мог подбадривал верного друга, хотя сам с трудом держался в седле.