Опасные игры - Чейз Джеймс Хедли - Страница 108

— Ты — гений, Сидни! Ошибки быть не может! Вот то, что нужно, и я не я, если не продам это за два миллиона долларов!

Он жеманно улыбнулся, извиваясь от удовольствия.

— Мне и самому казалось, что здесь все как надо, но раз и ты так говоришь…

— Давай сравним это с колье.

— Но зачем? — он удивленно смотрел на меня.

— Я хочу сравнить действительную огранку камней с твоим рисунком. — Я говорил хриплым голосом и был вынужден остановиться, чтобы прочистить горло.

— Понимаю… Да.

Он повернулся, снял картину со стены и повторил секретный ритуал с дверцей сейфа. Я кинул взгляд на часы. Оставалось еще пятнадцать минут.

Он принес колье и положил его на стол.

— Садись, Сидни, и давай сравним их.

Он обошел стол и уселся, а я встал у него за спиной, и мы некоторое время изучали рисунок, а потом колье.

— Изумительно! — сказал я. — Ты прекрасно уловил игру камней. Представляешь, как все это будет выглядеть, когда Чан закончит работу? Мне не терпится отвезти это к нему.

Он посмотрел на меня.

— Когда ты сможешь выехать?

— В понедельник. Завтра зайду в бюро путешествий и разработаю маршрут. В Гонконге я буду где-нибудь в среду. Придется провести неделю с Чаном, дабы убедиться, что он все начал правильно. Ну а потом выеду обратно.

Он кивнул.

— Как по-твоему, сколько времени понадобится, чтобы продать это колье?

— Дело нелегкое. Я уже составил список имен предполагаемых покупателей. На работу у Чана уйдет два месяца. Как только он закончит, я приступлю к делу.

— Ты не можешь дать мне хоть какое-то представление о сроках?

Я смотрел на него, не понимая, куда он клонит.

— Вряд ли это возможно, Сидни. Может, месяц, а может, и все восемь. Два миллиона не мелочь.

Он заерзал в кресле.

— Видишь ли, Ларри, я застраховал колье на девять месяцев. На этот период я добился особого тарифа, но взносы все же чертовски высоки. Если мы не продадим колье в течение восьми месяцев, придется платить больше, а мне этого не хотелось бы делать.

Я замер, пригвожденный к месту.

— Ты его застраховал?

— Ну конечно, дорогуша. Не вообразил же ты, что я отпущу тебя в Гонконг, в такую даль, не застраховав камни. С тобой может случиться все, что угодно. Может произойти несчастный случай, Боже упаси. Три четверти миллиона — чертовски большая сумма. Я не хотел бы подвергать ее риску.

— Да! — мое сердце гулко колотилось. — Но где ты его застраховал?

— Наши люди… «Нэшнл Фиделити». У меня произошла пренеприятная стычка с этим ужасным Мэддаксом. Фу, как я его ненавижу. Он ужасный материалист! В конце концов пришлось пойти к одному из директоров, чтобы получить скидку. Мэддакс хотел содрать с меня чуть ли не вдвое.

Мэддакс!

Мне случалось иметь с ним дело, и я не без основания считал его самым тертым, проницательным и компетентным человеком в страховом бизнесе. Он нюхом чует преступление, даже если оно только задумано. Он и его помощник Стив Хармас раскрыли больше страховых афер и посадили в тюрьму больше мошенников, чем все остальные страховые инспектора, вместе взятые.

Зная, что побледнел, я отвернулся и медленно подошел к окну. Паника парализовала мой рассудок. Ограбление отменяется! Нужно его отменить! Но как? Мозг отказывался работать, однако я понимал, какие роковые последствия имела бы попытка ограбления, когда на сцене появился Мэддакс. Я вспомнил случай, когда шеф полиции Парадиз-Сити Террел был рад получить помощь от следователя Мэддакса Стива Хармаса, и именно Хармас раскрыл тайну похищения ожерелья Эсмальди и убийство.

— В чем дело, Ларри?

— Голова раскалывается, что б ее!

Я обхватил голову руками, пытаясь сообразить, что же делать. В следующую секунду я понял, как до смешного просто предотвратить ограбление. Нужно только пересечь гостиную, выйти в прихожую и запереть. Рея с Фелом не смогут войти, вот и всего делов! Что они станут делать? А что им еще остается делать, как уйти, и при следующей встрече изругать меня последними словами.

— Я принесу тебе аспирин, — сказал Сидни, вставая. — Нет ничего лучше аспирина в таких случаях.

— Ничего, я сам найду, — я поспешно двинулся к двери. — Таблетки в ванной, в шкафчике, правильно?

— Позволь мне…

Тут дверь с треском распахнулась, и я понял, что опоздал.

Позже, вспоминая тот вечер, я понял, почему операция закончилась катастрофой. Вина за ошибку целиком лежала на мне. Несмотря на детальную разработку и тщательное обдумывание плана, я совершенно неправильно представлял, как в критической обстановке будет действовать Сид. Я был совершенно уверен, что этот изнеженный педераст, с его суетливыми движениями, трусливее мыши, и что он съежится от ужаса при малейшей угрозе насилия.

Если бы не ошибка в оценке этого характера, я не оказался бы сейчас в своем теперешнем положении. Но я был так убежден, что он не доставит хлопот, что не обдумывал эту важнейшую часть операции. Я шел к двери, а Сидни приподнимался из-за стола, когда дверь с треском распахнулась и в гостиную ворвался Фел, а следом за ним Рея. Фел облачился в битловский парик и зеркальные очки. В руке он держал безобразный автоматический кольт сорок пятого калибра. Сзади него маячила Рея, спрятавшая рыжие волосы под черной косынкой, закрывая пол-лица огромными зеркальными очками. С револьвером тридцать восьмого калибра и в перчатках, она тоже выглядела достаточно грозно.

— Стоять на месте! — завопил Фел леденящим кровь голосом. — Руки вверх!

Я двигался к нему. Хотел остановиться, но ноги сами несли в том направлении. Мы были почти рядом, когда он взмахнул рукой. Я уловил движение и попытался увернуться, но ствол револьвера с сокрушительной силой ударил меня по лицу и внутри моего черепа полыхнула ослепительная вспышка.

Я упал навзничь, ошеломленный ударом, чувствуя, как по лицу стекает теплая липкая кровь. Мой правый глаз стремительно заплывал, но левый бесстрастно фиксировал происходящее.

Я видел, как Сидни схватил кинжал Борджиа, служивший ему для вскрытия писем, — антикварный предмет, обошедшийся не в одну тысячу долларов. Сидни очень гордился этой вещицей. Он бросился на Фела, словно разъяренный бык, бледный, как пергамент, с выпученными глазами. У него был вид человека не только взбешенного до неистовства, но и одержимого манией убийства.

Я видел, как Рея попятилась и вскинула револьвер, оскалив зубы в свирепой гримасе. В тот момент, когда Сидни сделал выпад в сторону Фела, застывшего столбом, блеснула вспышка и послышался грохот выстрела. Острие кинжала впилось в руку Фела, брызнула кровь.

Затылок Сидни разлетелся кровавыми сгустками, и его тело рухнуло на пол с глухим стуком.

Завитки порохового дыма поднимались к потолку. Фел сделал несколько неверных шагов назад, зажимая рану на руке. Кое-как, с лицом, раздираемым болью, я поднялся на четвереньки, с ужасом уставясь на тело Сидни. Что-то ужасное, серое сочилось из его головы и заливалось кровью. Он был мертв! Я выплюнул зуб на двухсотлетний ковер Сидни и на четвереньках подполз к нему, желая прикоснуться, вернуть его к жизни. Но в тот момент, когда я почти добрался до него, надо мной нависла Рея. Я замер, стоя на четвереньках, и, роняя капли крови, попытался поднять голову. Прямо напротив меня стояло большое зеркало. Я видел в нем ее отражение: огромные зеркальные очки, белые зубы, губы, растянутые в злобной усмешке, делали ее похожей на демона, явившегося из кошмарного сновидения. Она держала револьвер за ствол.

Уставясь на ее отражение, я видел, как она размахнулась и обрушила мне на голову страшный удар рукояткой.

Когда я пришел в сознание, я не знал, что пять долгих дней пробыл в коматозном состоянии, перенес операцию на мозге, и врачи дважды отступали от меня, считая мертвым.

Первой весточкой из мира живых, в который я возвращался, словно всплывая сквозь темную воду, был звук человеческой речи. Я всплывал все выше, не захлебывался, чувствуя только ленивое, против моей воли движение к поверхности, вслушиваясь в звучащий рядом голос, и слова постепенно приобрели смысл. Голос говорил: