Железная рука - Буссенар Луи Анри - Страница 12

— Его надо вздернуть!

На шею бандита набросили веревку и потащили. Тот спотыкался, мычал и отчаянно отбивался, чувствуя, что ему уготована мучительная смерть.

Озадаченный Железная Рука попробовал выяснить, в чем дело.

— Скажите мне, наконец, что все это значит, я ничего не понимаю! — прокричал он в ухо бармену.

— О! Все очень просто. Перед тем как дать сигнал «Огонь!», я взглянул на секундантов Шкуры. Доверия к ним у меня не было. И я увидел, как двое из них, спрятавшись за третьим, преспокойно целятся в вас. Вы стреляете… Шкура стреляет в свою очередь, однако именно ваша пуля попадает в цель. Два подручных бандита вот-вот нажмут на спусковые крючки. Что мне делать? Я был ковбоем и стреляю быстро, инстинктивно, не целясь, это у меня в крови. И вот я выпалил два раза в мерзавцев. Паф! Паф! И тотчас же эти негодяи упали, каждый получил пулю в жилет.

— Джек! Ах, Джек! Я обязан вам жизнью!

— Ол раит! В свою очередь я обязан вам самым большим успехом! Клянусь Юпитером! Перед вами прежде всего импресарио… [112] А благодаря вам я положил в свой сейф сорок тысяч долларов! Из них десять тысяч причитается вам!

— Нет, это слишком…

— Решено, мой дорогой!.. Дела есть дела!

— Смерть ему! Смерть! — выла толпа.

— Однако, Боже правый!

— Поглядите, как развлекаются славные ребята. God James! Они могут это делать за свои деньги. Надо было бы заставить их платить по сто долларов.

Несчастный бандит, избитый, бесчувственный, потерявший сознание, уже не подавал признаков жизни. Разъяренные люди, возбужденные видом крови, продолжали тащить его.

Высокий негр, проворный, как обезьяна, взобрался с веревкой в зубах на первое попавшееся дерево, росшее у дверей казино. Он накинул канат на ветку. Раздалась команда:

— Тяни! Эй, тяни же!

Тело поднялось, вертясь в воздухе. Толпа визжала, аплодировала, в то время как негр прилаживал веревку и завязывал узел. Затем любитель-палач ловко спустился вниз. А со всех сторон люди махали кулаками, сжимая в них револьверы.

Раздался выстрел, перекрывший крики. Потом десять, сто… Возник горящий и дымящийся круг, посреди которого там, наверху, крутилось изрешеченное пулями, почти разодранное в клочья, изувеченное человеческое тело.

Пестрая, разномастная толпа орала что было мочи: «Гип-гип! Ур-ра!»

Ничто не казалось странным, и даже то, что возгласы, многократно повторенные разными — и по происхождению, и по национальности — людьми, у англосаксов [113] обычно служили для выражения веселья и триумфа.

Кровавое развлечение, ярость, вой, беспорядочное движение вызвали, естественно, непомерную жажду. Требовалось как можно скорее и обильнее залить глотки, ставшие сухими, как пенька. За воплями «Смерть!» последовали другие крики: «Пить!»

— Эй, хозяин!.. Мы умираем от жажды! Господин, у нас глотки суше гальки. Дай-ка тафии! Пунша! Бренди! Джина! Водки! Давай все, что можно пить, да покрепче! Тащи сюда кружки, нет, плетеные бутыли, нет, бочки! Чтобы залить все вокруг!

— Пить! Гром и молния! Пить! Мы хотим сегодня опустошить твой погреб!

— Опустошайте, ненаглядные мои! Опустошайте и пополняйте мою казну!

— Но, — спокойно произнес Железная Рука, — дело еще не сделано. Осталась еще дуэль на клинках. Ибо, как вы понимаете, я хочу разом покончить с бандитами.

— А и впрямь! Он дело говорит. Мы об этом и забыли.

Толпа, занятая собой, уже не думала о дуэлянтах и поединках. Все оглядывались, перекликались, звали друг друга. Но, ей-богу, никого из противников уже не было видно!

День оказался неблагоприятен для головорезов. Вот почему эти господа поспешили скрыться, не требуя сатисфакции [114]. Однако они не отличались забывчивостью. Всем было понятно, что бандиты организуют кровавый реванш [115], но так, чтобы не рисковать самим.

ГЛАВА 6

В походе. — Как и почему Мустик оказался в этом краю. — Фишало, виноградарь из Божанси note 116]. — Индеец Генипа. — Смрадный дым. — О чем думал Железная Рука. — Посреди цветущего тростника. — Индеец в роли разведчика. — В бухточке note 117]. — Глубокие сумерки. — Взрыв. — Кораблекрушение.

У края прекрасной бухточки, ясные воды которой спали под шуршание гигантского тростника с блестящими листьями и золотыми и пурпурными цветами, пришвартовалась [118] индейская пирога.

Возле нее, защищенные навесом из ветвей огромной латании [119], трапезничали [120] — позавидуешь аппетиту — и вполголоса разговаривали четверо друзей: Железная Рука, Мустик, Фишало и некий индеец чистых кровей.

Первые трое были вооружены до зубов: револьверы — у поясов, кинжалы воткнуты в землю, винчестеры зажаты между колен.

Индеец был одет очень скромно: на бедрах — нечто вроде мешка из грубого холста, торс, руки и ноги — обнажены. Рядом с ним лежала духовая трубка — сарбакан [121].

На лавке пироги сидел бдительный страж — маленькая собачонка, короткошерстая, светло-каштанового цвета, с живыми глазами и острыми, как у шакала, ушами.

— Вот, — заговорил Железная Рука, вгрызаясь прекрасными зубами в «бакалико» [122], — вы со мною, мои друзья, а я даже не сказал, куда мы направляемся.

— Мне все равно, — горячо произнес Мустик, — лишь бы быть рядом с вами. Тем более что я люблю путешествовать по свету.

— Ты говоришь «путешествовать»?

— Идти, бежать, даже нестись что есть мочи через поля, равнины и леса. Чтобы утолить мою неуемную тягу к приключениям.

— Не может быть. Ты пришел сюда ради собственного удовольствия?

— Я доверяю вам, хозяин! Лучше спросите Фишало.

— Что спрашивать-то! Видите ли, хозяин, у Мустика в мозгу ветер гуляет.

— Помолчал бы! Ты — набитый дурак, если не смыслишь ничего в таких делах. Хозяин поймет, когда я объясню ему, что этот ветер — безумие, которым охвачены все любители бродить по свету.

— Ну-ка, расскажи мне об этом. Если после пережитых опасностей нас ждут новые, мы должны лучше узнать друг друга.

— Все произошло так стремительно, что не было даже времени поговорить.

— Ближе к делу, малыш! Ближе к делу.

— Ну хорошо. Семьи у меня нет. Я — сирота. Когда мне исполнилось тринадцать лет, а это было ровно десять месяцев назад, меня пристроили в ученики к одному часовщику. Представляете? Меня, у которого кровь так быстро бежит по жилам, а в крови — порох! Мог ли я усидеть на одном месте! Да еще после того, как прочел романы «Кругосветное путешествие юного парижанина» и «Подвиг санитарки» [123]. И, понимаете, меня это так захватило… Я почувствовал, что тоже хочу путешествовать и рисковать.

— Черт возьми, глядя на тебя, я догадывался об этом! — прервал мальчика Железная Рука.

— Сейчас услышите продолжение… Есть над чем посмеяться. Не зная, как взяться за дело, я написал автору этих сочинений.

— И он посоветовал тебе не рисковать?

— Именно! Доказательство со мной. Я сохранил его письмо, сейчас прочту. Надо же! Так наплевать на человека! Слушайте. За неимением жаркого, отведайте кушанье моего автора.

При этих словах Мустик вытащил из кармана старый бумажник, извлек оттуда мятый лист бумаги и начал, посмеиваясь, читать: