Сербия о себе. Сборник - Коллектив авторов - Страница 8

Суммируя вышесказанное, становится ясно, что цели тех, кто манипулировал Президиумом СФРЮ и взял на себя командование ЮНА, необходимо было изменить. От стремления к сохранению целостности страны и социализма в ней они перешли к присоединению как можно большего количества территорий к новой Югославии, которая охватила бы все области, населенные сербами, и стала бы сербской державой, несмотря на название[40]. Такая перемена объяснялась отказом от непримиримой стратегии сохранения социалистической Югославии посредством сербского национализма. Именно поэтому отступились от этнически гомогенной Словении, хотя из-за запрета на проведение «митинга правды» 29 ноября 1989 г. в Любляне на эту республику был обрушен страшный гнев вплоть до применения санкций[41]. Окончательно идейная трансформация завершилась за время вооруженного конфликта в Хорватии: ЮНА отказалась от стратегии отстаивания социалистической Югославии, также включавшей низвержение несоциалистических режимов в Хорватии и других республиках, а «встала на защиту» нового государства, в котором останутся «сербы и те, кто хочет с ними жить». Идеология уступила «национальному интересу», рассматриваемому с этнической точки зрения[42].

В соответствии с новой идеей югославская внешняя политика сосредоточилась на следующих целях: заставить зарубежные страны признать, что сербы как народ имеют право на обладание всеми территориями, которые они сами или их руководители сочтут сербскими (по историческим причинам или по проценту проживающего там населения); что право сербов на самоопределение включает право на изменение границ республик; что сербы имеют право, и их историческая миссия заключается в доминировании на территории своего урезанного (но не нового) государства с минимальными правами меньшинств; что это государство может помогать всем движениям сербов в защиту их самостоятельности за пределами своей страны; что две республики – Сербия и Черногория – продолжат югославскую федерацию с абсолютной преемственностью, включающей положение единственного преемника СФРЮ с имущественной точки зрения и членство в международных организациях. Также мировое сообщество должно было признать, что отделившиеся республики нанесли урон национальному и международному праву своей «насильственной сецессией», и поэтому несут моральную и историческую ответственность за трагедию Югославии (но не за ее распад, так как его, в принципе, не было, учитывая, что официально СРЮ является оставшейся частью Югославии после сецессии)[43]. Желание обладать территориями в некоторых округах Сербии и на территории проживания ряда сербских общин вне Сербии получило и иррациональный подтекст захвата этих территорий и очищения их от несербов, что называется «этнической чисткой», несмотря на прикрытие из гуманных фраз о разделении населения, невозможности совместного проживания и т. п.

Реакция зарубежья

Организованное мировое сообщество реагировало на ситуацию в Югославии, быстро ухудшавшуюся с 1989 г., через нескольких посредников, которые в основном представляли страны Запада, так как СССР до своего распада был озабочен собственными проблемами, а государства, появившиеся на месте Советского Союза, были не в состоянии быстро включиться в международные процессы, за исключением России, вмешавшейся в югославские события сразу после прекращения существования СФРЮ. Международные организации также пытались взять на себя роль посредников, а именно: Совещание (позднее Организация) по безопасности и сотрудничеству в Европе (СБСЕ/ОБСЕ), Европейское сообщество (позднее Союз), ООН и Североатлантический договор (НАТО). Движение неприсоединения и Исламская конференция играли лишь опосредованную роль, в основном в связи с событиями в Боснии и Герцеговине.

В антикризисной политике в отношении югославского конфликта было несколько этапов.

Сначала исходили из идеи сохранения целостности Югославии, однако при условии, что СФРЮ по примеру восточноевропейских и среднеевропейских государств изъявит желание освободиться от социализма, встать на путь демократизации и изменить экономическую систему. Эта формула действовала практически до конца 1991 г., и ее поддерживал Совет Европы, ожидавший, что Югославия станет первой из бывших стран социализма, кто войдет в состав этой организации; Европейское сообщество, еще в апреле 1991 г. заявлявшее через первую тройку своих министров Жака Пооса, Джанни де Микелиса и Ганса ван ден Брука о своем намерении сохранить целостность Югославии и решить спорные вопросы мирным путем и предложившее, чтобы в мае министры иностранных дел приняли тождественную декларацию о Югославии; СБСЕ на совете министров в Берлине (19 июня 1991 г.). В поддержку сохранения СФРЮ высказывались и США (визит госсекретаря Джеймса Бейкера в Югославию в июне 1991 г.). Настоятельные требования министерской тройки ЕС во время второго визита (июль 1991 г.) назначить Стипе Месича[44] председателем Президиума показывают, что тогда еще считалось возможным функционирование СФРЮ на основании Конституции 1974 г., хотя то обстоятельство, что в ноябре 1990 г. госсекретарь США призвал к проведению свободных выборов в республиках, где они еще не были проведены, речь шла о возможности функционирования лишь федеральной структуры, а не всей системы в ее основе.

Постепенно программа поддержки существующей федеративной Югославии заменяется требованиями преобразования страны в свободную федерацию или конфедерацию республик. Это следует из Декларации Европейского сообщества о Югославии от 3 сентября 1991 г., а также из того, как велась Гаагская мирная конференция по Югославии. Окончательный вариант текста Декларации, предложенный председателем конференции лордом Каррингтоном, предоставлял становившимся суверенными югославским республикам право самостоятельно выбирать формы взаимного сотрудничества – от самых тесных до тех, которые могут осуществлять между собой отдельные государства. «Договорные пункты конвенции» предусматривали гарантии прав национальных меньшинств, учитывая, что этнические границы не совпадают с границами между республиками. План не был принят, поскольку его сочла неприемлемым делегация Республики Сербии[45], хотя отдельные его фрагменты сохранились как условия признания мировым сообществом новых государств на территории бывшей Югославии, и особенно это касалось гарантий прав национальных меньшинств[46].

Параллельно с переходом от поддержки федерации к проекту, основанному на системе отношений между суверенными республиками, осуществлялось ознакомление с положением в стране. Складывается впечатление, что поначалу иностранные участники не были готовы и не ориентировались в политической ситуации и чаяниях главных действующих лиц. Позднее они вникли в происходящее лишь поверхностно, но самонадеянно. Потому-то высказывавшаяся поддержка сохранению целостности федерации была в основном декларативной, и неясно, что под этим конкретно подразумевалось. Во всяком случае от СФРЮ ожидались те же действия, что и от государств, окончательно отказавшихся от социализма, где теперь самыми важными считались принципы демократизации, укрепление прав человека и экономические перемены.

Поэтому усилилось давление, особенно со стороны США, в отношении проведения свободных многопартийных выборов. Они могли состояться только на республиканском уровне из-за острых противоречий между Словенией и Сербией[47] и привели к власти партии, ставившие во главу угла интересы собственных стран и только в их пределах видевшие возможность демократизации, преобразований и гарантий прав человека (если они вообще имели в виду что-то подобное)[48]. Тем самым посредники в преодолении югославского кризиса упростили его истинную суть и подоплеку, сведя все к межнациональным конфликтам. Была упущена возможность еще в рамках целостного государства решить другие важные вопросы, также лежавшие в основе кризиса, к примеру, условия для политического плюрализма, экономической трансформации и прав человека. Все население Югославии по воле своих национальных лидеров, а теперь и при содействии мирового сообщества безвозвратно ввергнуто в коллективизм. Демократические силы, которые совместно могли бы влиять на события в СФРЮ, невзирая на территориальные границы, оказались разделены и вынуждены были поддерживать патриотическую риторику, действуя в пределах своих республик. Везде наиболее высокий рейтинг имела социал-демократическая «левая», которая по своей сути легче преодолевает этнические барьеры в многонациональных сообществах.