Среди факиров - Буссенар Луи Анри - Страница 17

— Мужайтесь, госпожа! Ваши друзья не спят.

И вдруг в комнату проникла молчаливая, подвижная тень к отчетливо обрисовалась при полном освещении.

— Факир! — воскликнула графиня де Солиньяк, узнавая странного человека, появившегося перед ней на яхте.

— Ваш преданный слуга! — сказала странная личность, становясь на колени с почтительностью. Он тотчас же встал и, кидая пламенные взоры на присутствующих туземцев, прибавил:

— А вы все повинуйтесь моим приказаниям.

Туземцев было шесть человек. Они схватили свои вещи и быстро вышли вслед за факиром. Молодая женщина, сидевшая на скамеечке из индийского тростника, осталась одна с Марием и Джонни, которые начинали терять голову от таких удивительных событий. Едва прошло в этой тягостной тишине четверть часа, как факир появился снова.

— Благородная госпожа, следуйте за мною! — тихо произнес он.

Гробокопатели только что вытащили из ямы гроб и отвинтили крышку.

Неподвижное тело капитана Пеннилеса слабо обрисовывалось при мерцающем свете звезд.

— Ни возгласа, ни слова! — сказал факир почтительно, но твердо. — Флакон у вас?

— Да.

— Вы все хорошо помните?

— Да, все! — ответила молодая женщина.

— Хорошо. Теперь подождите.

И он с удивительным совершенством стал подражать пению бульбуля, индийского соловья.

Тотчас же со всех сторон появились черные фигуры. В мгновение ока молодая женщина, тело капитана и оба моряка были схвачены сильными, но не грубыми руками, которые куда-то понесли их.

— Тише, молчание!

Тени галопом поскакали через кладбище и в один момент оставили его за собой. У стен были поставлены лестницы; они влезли на них и скоро очутились вне предместья. Молодая женщина и моряки, которых все еще несли на руках, в полном мраке, отдались на их волю без криков, без движений, без протестов. Все это продолжалось добрый час; их несло так много людей, и они так часто сменялись, что, вероятно, они успели пройти огромное расстояние. Эта молчаливая, подвижная, запыхавшаяся толпа наконец пришла к высоким, темным деревьям. Тут шаг их замедлился. Они не без труда пробрались между спутанными лианами и наваленным там хворостом и достигли низенького, едва заметного строения. Толпа остановилась. Люди, несшие Пеннилеса, миссис Клавдию, Мария и Джонни, вошли в раскрытые настежь двери.

Все они, чувствуя головокружение после быстрой ходьбы, уселись наконец на землю, покрытую толстыми коврами. Везде блестели огни, легко освещая этот богато меблированный в восточном вкусе зал.

— Оставайтесь здесь! — приказал морякам факир, который вдруг вырос, как из-под земли. — А вы, благородная госпожа, следуйте за мной.

Он открыл боковую дверь и дал знак людям, которые несли капитана Пеннилеса. Все вошли в маленькую комнатку; посреди нее стояла кровать, покрытая вместо матраца рогожами из индийского тростника. На нее осторожно положили тело капитана, и все вышли, кроме молодой женщины и факира.

— А теперь, сударыня, — сказал он коротко, — вы должны действовать как можно быстрее. Делайте, что я вам сказал, и ваш супруг будет вам возвращен. Вы найдете здесь все, что вам будет нужно. Не бойтесь! Ваши верные слуги будут вас хорошо стеречь, и вы будете в полной безопасности.

Потом, не ожидая ни слова, ни знака, факир открыл дверь и исчез. Оставшись одна со своим мужем, все еще холодным, неподвижным и бесчувственным, миссис Клавдия призвала на помощь всю свою энергию. Капитан, казалось, спал. Его мужественное лицо, выделявшееся над складками голубого с серебряными звездами флага, в который он был завернут, было бледно, как мрамор. Глаза были закрыты. Молодая женщина взглянула на него полным любви и надежды взглядом и прошептала:

— Дорогой Джордж… ты будешь жить или мы оба умрем.

Не теряя ни минуты, она вынула из кармана серебряный флакон и положила его около кровати, на маленький столик, где находились разные предметы: серебряный поднос, несколько кусочков белого воска, нож с серебряным лезвием, стаканы, полный воды кувшин и несколько шелковых платков. В соответствии с полученными ею инструкциями, графиня смяла между пальцами немного воска, чтобы размягчить его. Потом она заткнула этим воском себе ноздри и покрыла рот двумя сложенными вместе шелковыми платками. Твердой рукой она открыла флакон и вылила себе на руку часть содержащейся в нем жидкости. Потом она начала быстро растирать лоб и затылок своему мужу. Запах, становившийся все сильнее, сделался, наконец, удушливым; не прими молодая женщина вышеупомянутой предосторожности, она наверное упала бы в обморок. Жидкость эта имела свойство испаряться очень быстро, так что ее рука скоро высохла. Она снова взяла флакон, поднесла его к ноздрям мужа и стала медленно считать до ста. Как сильно билось ее сердце во время этой странной операции, от которой зависело спасение их обоих!

Но что это? Не ошиблась ли она? Хорошо ли она видит или ее глаза ослеплены этими испарениями? Ей кажется, что щеки этого бледного лица как будто краснеют. Да, да, это правда… Да, обещанное чудо совершается; тот, кого считали мертвым, воскресает. Теперь она надеется, она верит! Мучения, продолжавшиеся двадцать часов, окончились. Более, чем когда-либо, она должна действовать точно и решительно. Она отнимает флакон от ноздрей, берет стакан и наливает туда 12 капель таинственной жидкости. Потом она прибавляет туда три ложки воды, которая тотчас становится прекрасного изумрудного цвета. Когда все готово, она берет ножик с серебряным лезвием, осторожно вводит его между сжатыми челюстями и немного раздвигает их. Потом, капля за каплей, при помощи маленькой ложечки, она вливает смесь в рот, внимательно наблюдая, чтоб ни одна капля не пропала даром. Эта деликатная операция, требующая бесконечной ловкости и терпения, продолжается, по крайней мере, четверть часа. Бедная женщина едва дышит, вся в поту, сердце ее бьется, она готова упасть в обморок. Проходит несколько минут, ужасных минут, в течение которых можно постареть на десять лет! И вот среди мрачного молчания, царящего в комнате, слышится вздох. Это вздыхает не графиня, это он, умерший, неподвижное и холодное тело, которое англичане считают обреченным на темную могилу! Слышится еще вздох, более глубокий и продолжительный, потом третий, — и отяжелевшие веки слегка приподнимаются. Радостный крик вырывается у молодой женщины; обезумев от радости, она восклицает:

— Он жив! Джордж!.. Он жив! Боже, благодарю Тебя!

Теперь, следуя наставлениям факира, она быстро открыла дверь и окна, чтоб проветрить комнату от испарений таинственной жидкости. В соседней комнате она увидела удрученных горем моряков, которые ничего не знали и ждали, карауля ее, как две верные собаки. Только теперь она вынула воск из ноздрей и сняла плотную ткань, покрывавшую рот. Марий и Джонни смотрели на нее с изумленным видом, понимая все меньше и меньше, а когда она заговорила, они просто подумали, что она сошла с ума.

— Мои верные друзья… мои честные друзья, идите сюда! Мой муж… ваш капитан жив! Слышите ли? Он жив!

Они вошли, повинуясь ей, хотя не могли поверить этому чуду, несмотря на ее уверения; но при виде Пеннилеса разразились целым потоком восклицаний. Радостные возгласы молодой женщины окончательно разбудили мертвого, который сел на кровати, потянулся и начал весьма прозаично зевать…

— Bagasse de troun de l'air… de pecaire! Пусть я провалюсь в ад! Нет! Нет! Бог да благословит вас, капитан!

Провансалец и янки, совсем ошалев от радости, принялись танцевать, а молодая женщина, рыдая, бросилась на шею мужу.

— Джордж, мой дорогой, любимый! Наконец-то ты опять со мной!

Капитан Пеннилес, весьма удивленный при виде этой безумной радости, этого почти болезненного нервного порыва нежности, наконец сказал еще нетвердым голосом:

— Что же это у вас делается, милая Клавдия? Где я теперь? Не приснилось ли мне на яхте, что англичане взяли меня, арестовали и заковали в цепь?

— Капитан, — перебил громовым голосом провансалец, — это все правда, чистая правда, как и то, что солнце светит на небе. Было даже гораздо хуже: вы умерли, англичане вас похоронили, и мы плакали за вами, а теперь вы воскресли, и вот вам доказательство, что мы не знаем, куда деваться от радости! Правда, Джонни?