Завтра - океан - Батров Александр - Страница 4

- Правда? - обрадовалась Нина.

- Правда.

- Я никому не скажу.

- Поклянись! - потребовал Борис.

- Хорошо, я согласна.

- Никому ни слова! - сурово произнес Коля.

- Никому ни слова, - повторила Нина.

- Ни полслова!

- Ни полслова!

- И даже ни четверть слова! - добавил Вадя.

- И даже ни четверть слова...

- А теперь, - Борис крепко сжал руку Нины и приказал: - повторяй за мной: "Если я, Нина Чижикова, нарушу тайну, пусть я никогда не перейду в восьмой класс и буду вечной двоечницей!".

- ...и буду вечной двоечницей... - повторила Нина.

- А теперь дай честное пионерское! - еще суровей произнес Борис.

- Честное пионерское! - сказала Нина.

На душе стало веселее.

- Ну, теперь ты наша! - удовлетворенно сказал Борис. - А когда у нас будет парусник, мы зачислим тебя судовым врачом... Понимаешь, парусник... Быстрокрылый, как птица. Куда хотим, туда и летим!

- Вот славно! - воскликнула Нина. - И еще, если у нас будет опытный капитан, тогда - в даль, далекую-далекую, синюю-синюю...

- Капитан у нас будет, - заверил Борис, важно выступив вперед, - это мы решим... Вот что... Ты, Нина, постой... Мы сейчас вернемся.

Борис с таинственным видом отозвал в сторону Вадю и Колю и спросил:

- Хотите решить спор сейчас же?

- Кинуть жребий и снова к маяку? - спросил Коля.

- Нет, пусть решит она.

- Нина?

- Ну да. Мы ее спросим, и она скажет. Ведь мы же хотели кинуть жребий, а это все равно.

- Что ж, пусть, - сказал Вадя.

- Ладно, - согласился Коля.

Все трое вернулись к Нине, и Борис сказал:

- Ну-ка, погляди на нас внимательно.

Нина удивленно взглянула на мальчиков.

- По левому борту стройся! - скомандовал Борис и, обратившись к Нине, спросил: - Скажи, кто из нас, по-твоему, настоящий капитан парусника?

Стараясь принять вид бывалых моряков, мальчики стояли перед Ниной.

Застигнутая врасплох, она молчала, а потом, улыбнувшись, сказала:

- Капитана среди вас я не вижу.

- Как не видишь? - удивился Борис и сквозь зубы выдавил из себя: - Вот Коля?

Нина отрицательно покачала головой.

- Вадя?

- Нет.

- Тогда я!

- Нет, - сказала Нина. - Капитана среди вас я не вижу... Идемте в школу. Уже поздно.

Коля и Вадя сконфузились, а Борис даже обиделся.

- Ладно, ты скоро увидишь наш парусник и тогда все поймешь, холодно сказал он Нине.

Но она не ответила и, гордо подняв голову, торопливо зашагала в сторону парка.

Друзья помрачнели. У них не было никакой настоящей причины для обиды, но все почему-то сильно обиделись.

- Мы же с ней по-хорошему, а она ломается! - сказал Борис. Заставим ее ответить, и все! Возьмем и напишем ей письмо.

- Подумаешь, какая! - удивился Вадя. - К ней можно и без письма. Она ведь живет в нашем дворе. Так ведь, Коля?

- Да.

Но Борис упорно настаивал на своем.

- Письмо - важная вещь, - сказал он. Правда, он не мог сказать, почему письмо "важная вещь", но все же как-то неопределенно пояснил: - Теперь она непременно ответит. А письмо отнесешь ты, Вадя.

Вадя подчинился.

После занятий послание было готово. Вадя отнес его Нине.

"Нина, - сказано было в письме. - Сейчас же ответь на вопрос, с которым мы обратились к тебе еще утром. И, пожалуйста, не ломайся!

К. В. Б."

Нина прочла письмо и рассердилась. Она взяла карандаш и на письме мальчиков под каждой буквой-подписью столбиком сверху вниз подставила буквы.

Получилось:

К В Б

О Е Е

З Р Г

Е Б Е

Л Л М

Ю О

Д Т

Вот достойный ответ заносчивым мальчишкам!

Она запечатала письмо в конверт, отдала Ваде и сказала:

- Сам, пожалуйста, не читай. Прочтете вместе.

Вадя возвратился к друзьям; они ждали его во дворе, в небольшом садике. Борис разорвал конверт и... Здесь даже самое острое перо и самая яркая кисть бессильны передать возмущение, охватившее неразлучных друзей.

4

- Счастье ее, что она девчонка! - сказал Вадя. - А нам, братцы, наука - больше с девчонками не связываться.

- Да, это ее счастье. Не то бы... - Коля не договорил, но по лицу его было видно, что, действительно, Нине пришлось бы неважно.

Борис пригрозил:

- Все равно отомщу... Я покажу ей, какой я бегемот!

После занятий все собрались у Бориса.

На улице шел дождь. В водосточных трубах урчало, пело, потрескивало. Знакомая улица почему-то казалась чужой. Прохожие, кто под зонтиком, кто в плаще с капюшоном, переходили через мостовую. Птицы молчали. И только деревья шумно и весело стряхивали с листвы сверкающие дождевые капли.

Шагая по комнате, Борис говорил:

- План такой: сначала выстроим стены. Камня и глины на берегу, сколько душе угодно. Жесть и черепица найдутся. А работать - после занятий. Три часа ежедневно. У нас шесть рук...

- Маловато, - признался Вадя.

Борис улыбнулся:

- Только свистни - и помощники к нам сбегутся толпой!

Он хотел завтра же приступить к строительству водной станции. Но мешали дожди. Приходилось сидеть дома. Порой три друга шли в гавань и там, сидя под навесом какого-нибудь складского помещения, глядели на зеленые волны, на косые потоки дождя и, если вдали показывался дымок, записывали в своих блокнотах название парохода и время его возвращения. Сухие, ничего не говорящие строчки. Но для мальчиков они звучали голосом океана, светились зорями далеких морей. Как светел и широк мир моряка!

Стать моряком, побывать в далеких морях под советским флагом вот настоящая жизнь!

- Если не стану моряком, быть мне самым несчастным человеком! - говорил обычно Борис. - Тогда лучше не жить!

И все трое пренебрежительно поглядывали на своих товарищей по 7-му классу "Б", на тех, кто думал стать врачами, механиками, агрономами. Вася Херсоненко, секретарь комсомольской организации, хотел стать ихтиологом; он не раз стыдил неразлучную тройку, но в ответ обычно слышал отрывистые, словно процеженные сквозь зубы, слова Бориса: "Что с тобой говорить! Рыбник!.."

Тем временем собралась гроза. Грянул гром. На четвертый день после злополучного заплыва друзей Алеша Чижиков и Фима Линецкий вывесили очередную классную газету "Ежик". Почти весь номер был посвящен нашим героям. Правда, ни Коля, ни Вадя, ни Борис не упоминались в "Ежике". Говорилось о каком-то Самохвальском, некоем Задралоносе и Черноморе Залиманском.

Номер "Ежика" был хорошо оформлен. Особенно выделялся рисунок, подписанный художником Сеней Ставридкиным. Рослый осводовец выбрасывает трех отважных пловцов за борт шлюпки. На борту шлюпки надпись:

Коль нет ума, то в назиданье

Разок полезно и такое наказанье!

Всевидящее око

Неразлучные друзья подошли к "Ежику".

Коля побледнел, Вадя - наоборот: цветом лица мог соревноваться с садовой клубникой. Борис оторопел.

Товарищи по классу стояли в стороне, не обращая никакого внимания на друзей. Пусть читают спокойно, без свидетелей, не торопясь.

"Ежик" попал в цель. Это видел каждый. Но никто из ребят не проявлял злорадства. Алеше Чижикову было даже жаль товарищей. Он питал к ним искреннюю симпатию. Ведь он сам мечтал стать моряком.

На двух последних уроках Коля, Борис и Вадя делали вид, что "Ежик" нисколько их не волнует. Мало ли что можно написать! Вот когда они объявят об открытии водной станции на берегу Отрады, интересно, что тогда скажут в классе! Никто не посмеет назвать их Самохвальскими...

Занятия закончились. Три друга торопливо собрали книги и вышли на улицу. В полном молчании они прошли квартал-другой.

- У-у-жасная пыль! - вдруг, отстав шага на два, проговорил Вадя. - Прямо в глаза...

- Плачешь, мокрица! - сказал Борис. - И ты? И ты, Коля? По лицу Коли скатилась одинокая, но довольно крупная слеза. Борис не плакал.

- Пойдем к морю, - сказал он тихо и тяжело вздохнул.