Под Южным крестом - Буссенар Луи Анри - Страница 96

– По вашему мнению, господин Буало, – перебил рассказчика Фрикэ, – в этих бочонках было золото?

– Я склонен так думать, учитывая тяжесть бочонков и те предосторожности, которые были приняты при их перевозке.

– Но ведь сумма должна быть огромная.

– Да, не маленькая. Примерно миллионов десять… Но я продолжаю. Около часа проблуждал я из галереи в галерею, отыскивая выход. Наконец я нашел шахту, которую заприметил еще в то время, когда вместе с свагменами работал над заделкой отверстия. При этой шахте имелась и бочка, находившаяся в хорошем состоянии. Вы, я думаю, были на приисках и видели, как там это устраивается. Я поспешил воспользоваться бочкой. Поднявшись наверх, я вдруг почувствовал над собой что-то крепкое, точно свод. «Господи! – подумал я. – Неужели мне суждено быть погребенному заживо? » Мой факел догорал. При потухающем свете его я разглядел, что сквозь слой земли проходят какие-то корни. Из груди у меня вырвался вздох облегчения. Я достиг верхних слоев земли, я был на пути к спасению. Как бешеный, принялся я рыть землю ножом. Земля оказалась рыхлая, комки ее отделялись легко и обильно падали вниз. Я заметил, что земля состояла наполовину из сгнивших листьев. Вскоре мне удалось проделать отверстие, достаточное для того, чтобы пролезть. Я протиснулся наверх и очутился в дупле того самого камедного дерева, в котором вы меня увидели.

Только бесстрашный парижанин закончил свой рассказ, как вдали показался всадник, скакавший во весь опор прямо к лагерю.

То был Даниель, француз-скваттер.

– Как! Это вы, господин Буало? Откуда вас Бог несет? – воскликнул он. – А мы о вас как беспокоились!

– Я пришел из рудника по другому ходу. Сведения, сообщенные вами, оказались абсолютно верны. Что новенького?

– Очень много новенького. Мы арестовали фуру, запряженную десятью лошадьми.

– Это почему?

– Потому что фурой, нагруженной тридцатью бочонками странной формы, правил некто ландлорд, первый мошенник в околотке. Вместе с ландлордом ехали в фуре один субъект, которого я часто видел в компании разбойника Сэма Смита. Поэтому я не мог не остановить их и не полюбопытствовать, что они везут и откуда держат путь.

ГЛАВА XIV

Известие о захвате фуры имело для французов громадное значение. У них появилась надежда на счастливый исход предприятия. Они думали так: если их предположение, что в громадной австралийской фуре перевозится золото, подтвердится, то главный бандит Боскарен не замедлит появиться лично, чтобы отбить свое сокровище. Начнется борьба, с засадами, с битвами. Тем лучше. Прекратится, по крайней мере, война с неуловимым призраком, предстанет враг, облеченный в плоть и кровь. Главный интерес сосредоточится на перехваченном кладе. Злодеи поневоле будут вынуждены действовать открыто, сбросив маску, которая столько лет обеспечивала им успех в делах, самое незначительное из которых заслуживало виселицы.

Маленький отряд собрал свои пожитки и, не мешкая, тронулся в путь. Туземцы под предводительством Жана Кербегеля, который пока не выказывал ни малейшей охоты отказаться от прав и преимуществ, предоставляемых ему званием Кайпуна, пошли за французами.

Доктор полушутя, полусердито посылал ко всем чертям австралийского Виами, свое неожиданное семейство, члены которого не давали ему ни минуты покоя.

Вдовствующая мадам Нирро-Ба, превозмогая робость, то и дело лезла к нему, таская за собой многочисленное потомство. Бедняжка употребляла все средства понравиться, какие только в ходу у туземных красавиц. Она нацепила на себя всевозможные украшения и разрисовала свое лицо самыми яркими красками. Смешно и жалко было видеть, какие отчаянные взгляды кидала она своими подмалеванными глазами. Нос бедной вдовицы был выкрашен белой краской, а щеки синей. Мадам Нирро-Ба была так обольстительна, что только такой черствый привередник, как доктор Ламперриер, мог устоять против подобных прелестей и не растаять, как воск.

Судя о вкусах доктора по своим соплеменникам, падким на всякого рода гастрономические наслаждения, черномазая Пенелопа, пользуясь малейшей оплошностью своего воображаемого супруга, время от времени пыталась всунуть ему в рот горсть искусно приготовленного опоссумьего жира, начиненного всевозможными душистыми травами.

Но увы! Неблагодарный варвар был глух к нежным речам, отворачивался от блестящего наряда, а вкусных яств не хотел даже нюхать, не то что есть.

И мадам Нирро-Ба испускала с горя такие отчаянные вопли, что белые какаду пугались и вспархивали, как очумелые. Отдав приготовленные для супруга лакомства своим чадам, она в отчаянии царапала себе лицо, так что кровь текла красными струйками по ее прелестной татуировке.

– О женщины, женщины! – твердил доктор, не зная, что ему делать, а товарищи его так и покатывались со смеху.

Наконец случай помог доктору избавиться от непрошенного ухаживания. Показалась фура, или по местному названию дрэй. В тяжелую повозку эту было запряжено десять сильных чистокровных лошадей той здоровой ломовой породы, которую до сих пор лелеют скваттеры.

Вокруг фуры стояло два десятка туземцев, вооруженных штуцерами, одетых в широкие полотняные панталоны и шерстяные рубашки. Старшим над ними был молодой мулат с умным лицом и крепкими мускулами. Он подошел к Буало и пожал ему руку. Буало представил его своим друзьям, от которых мулат получил по крепкому и теплому рукопожатию.

Они, к своему удивлению, узнали, что мулата зовут Дик Мэк-Найт и он сын знаменитого Джона Мэк-Найта, называвшегося прежде Красным Опоссумом и основавшего довольно цивилизованное негритское государство.

Молодой Дик, которого мистер Рид называл скваттером, по первому зову явился на помощь европейцам и с удовольствием отправился в экспедицию с Даниэлем, к которому был искренно привязан.

По-английски он говорил очень правильно, что чрезвычайно понравилось доктору. Почтенный медик сейчас же придумал, как воспользоваться услугами юноши для обуздания легковерной вдовицы, приставания которой становились просто невыносимыми.

В этот день наших героев ожидал еще один сюрприз. Когда Фрикэ и Пьер де Галь подошли полюбоваться на мистера Голлидея, хмуро забившегося вглубь фуры, к ним подскакал всадник, осадил лошадь и ловко соскочил на землю, беспечно бросив поводья на шею взмыленному коню.

– Ба! – вскричал парижанин. – Да это почтеннейший мистер Сэм Смит!

– Он лично, к вашим услугам, мистер Фрикэ.

– Душевно рад вашему счастливому возвращению, мистер Сэм Смит.

– Сердечно восторгаюсь свиданием с вами, мистер Фрикэ.

– Простите за нескромный вопрос, мистер Смит, но скажите, пожалуйста, какого черта вы изволите здесь быть?

– Такого, что мне захотелось прогуляться по очаровательным берегам реки Лоддона до того пункта, где эта река поворачивает к Ингльвиду, первой железнодорожной станции. Там я рассчитываю сесть на первый поезд, проехать в Сандгерст, не останавливаясь доехать до Кэстльмэна, пересесть в Кайнтоне и благополучно прибыть в Мельбурн.

– Вы в Мельбурн? Вы? Недавний царь лесовиков? И вы не боитесь, что мельбурнский климат окажется вредным для вашей светлости?

– Оставьте напрасную тревогу, которая, впрочем, доказывает, что вы сохранили приятное воспоминание о нашей встрече с вами. Я больше не лесовик.

– Изволили выйти в отставку?

– Для того, чтобы получить прощение грехов.