Охотники за каучуком - Буссенар Луи Анри - Страница 33

Напуганная их воем лошадь поднялась на дыбы и стала бить ногами. Но два длинных лассо, кинутых с необычайной ловкостью, в один и тот же момент скрутили коня по передним и задним ногам и мгновенно парализовали движения благородного животного. Лишенный возможности биться, но не усмиренный, конь стоял теперь неподвижно, дрожа всем телом.

Тем временем мура, очевидно посвященные в план мулата, побежали за своими конями, в одно мгновение вскочили на них, галопом примчались обратно и выстроились широким кольцом, потрясая в воздухе своими лассо.

Мулат сделал знак Геркулесу, неимоверная сила которого была ему известна, и приказал взять пленника и взвалить его на спину дикого жеребца. Геркулес придерживал его в лежачем положении, а двое ловких и проворных мулатов привязывали его крепкими лассо к спине дрожащего от гнева коня. Теперь мура расширили круг настолько, что между ними оставалось приблизительно по двадцать метров.

В это самое время Луш окликнул мулата:

– А ты можешь поручиться, что этот бешеный жеребец не прорвется? ..

– Если бы это случилось, то было бы в первый раз, приятель! Мы уже не впервые играем в эту игру! .. Будь спокоен, я за все отвечаю, и после часа бешеной гонки я готов поручиться, что и конь, и всадник будут послушны, как овцы!

– Ну, если так, то валяй! ..

Тогда мулат, внимательно осмотрев, как привязан пленник, одним ударом ножа перерезал ремни лассо, спутывавшие коню ноги, и сорвал с него удила.

На это потребовалось не более трех секунд.

Почувствовав себя на свободе, жеребец с минуту оставался неподвижным, как вкопанный. Затем, громко заржав, стрелой понесся вперед, но вдруг, почувствовав у себя на спине постороннее тело, остановился на мгновение и попытался схватить молодого француза зубами.

В этот момент бразилец, держа наготове длинный прут, изо всей силы ударил им по крупу коня.

Обезумев от боли и бешенства, молодое животное взвилось на дыбы и затем вихрем бросилось по саванне.

Несмотря на всю свою силу воли и выносливость, Шарль, испытывая ужасные толчки и тряску, не в состоянии был подавить глухой вопль, тотчас вызывавший жуткий вой бандитов, ликующих при виде его мучений.

Мулаты, отличные наездники, как и гаучосы аргентинской пампы, чтобы принять участие в этой дикой игре, побежали за своими лошадьми. Четверо же каторжников, чрезвычайно заинтересованных началом зверской забавы, стали тесной группой посредине громадного круга, образованного на открытом месте саванны конными индейцами.

Разгоряченный конь, видя перед собою свободное пространство, несколько минут бежал вперед, но завидев всадника, мчавшегося на него, взвился на дыбы и, круто повернув назад, понесся в противоположную сторону. Но и здесь его ожидал всадник, потрясающий в воздухе ненавистным лассо. Шею скакуна до сих пор жег рубец от его страшного удара.

Дикий конь кидался туда и сюда, но повсюду перед ним встает всадник, вселяющий в него ужас своими криками и жестами, взмахами ременного лассо.

Поняв, наконец, что его усилия тщетны, измученный молодой конь отказывается от надежды прорваться сквозь этот заколдованный круг и бежит теперь по кругу, как цирковая лошадь. Бока у него раздуваются, рот в пене. Описав круг, он выбегает в центр его и в бессильном бешенстве роет копытами землю, громко ржет и старается сорвать с себя зубами человека, привязанного к его хребту, но не может освободиться от своей ноши.

Мулаты несутся во весь опор, преследуя с дикими криками молодого скакуна и размахивая в воздухе своими лассо.

Шарль, лишенный возможности двинуться, терпит невыносимую муку. Каждое движение скакуна болезненно отзывается во всем его теле, каждый скачок причиняет ему нестерпимую боль. Солнце нещадно палит его лицо и голову; все его тело, страшно сдавленное, болезненно ноет. Он чувствует, что силы мало-помалу оставляют его, и появляется горькое желание, чтобы конь под ним упал и раздавил его своей тяжестью.

Между тем, от вмешательства мулатов молодой скакун совершенно обезумел и бросился напролом.

Первый мура, на которого он налетел, взмахнул лассо, но дикий конь вдруг низко пригнул голову между передними ногами и понесся прямо, сознавая, что так петля не захватит его.

Твердо знавший свою роль индеец поскакал рядом, выжидая момента, когда конь подымет голову.

Не слыша свиста лассо, молодой жеребец подумал, что опасность миновала и, выпрямив свою гордую шею, победно заржал. Но в этот момент пущенное меткой рукой индейца лассо упало тяжелой петлей на шею скакуна, обвив ее у самого соединения с головой.

Превосходно выдрессированная лошадь мура сразу остановилась, как вкопанная, а всадник ее изо всей силы сжал ей бока железными шенкелями, чтобы не быть сброшенным с коня в тот момент, когда молодой дикий жеребец, полупридушенный петлей лассо, тоже вдруг остановится.

Как известно, индейцы ездят без седла. Эти несравненные всадники прикрепляют свои деревянные стремена с помощью веревок к подпруге, сплетенной из травяных волокон. К подпруге прикрепляется и конец лассо.

Готовясь к этой дикой забаве, мулат сказал Лушу: «Будь спокоен, я за все ручаюсь». Но он не рассчитывал, да и не мог рассчитывать, на случайность, в сущности даже пустячную случайность, и при том чрезвычайно редкую, как утверждали присутствовавшие при этом.

В тот момент, когда лассо обвилось вокруг шеи жеребца, тот сделал бешеное усилие. Подпруга у коня под индейцем лопнула, а конь и всадник покатились на землю. Почуяв свободу, дикий жеребец пустился стрелой и в одно мгновение исчез в облаке пыли.

Ближайшие мура тотчас же кинулись в погоню за ним, опередив взбешенных и разочарованных мулатов. Но молодой жеребец, обезумев от страха, уходил на глазах у всех; всякое преследование становилось бесполезным. Только отдаленный топот нарушал воцарившуюся тишину. Шарль, обессилев от боли, ослепленный солнцем, оглушенный приливом крови к голове, но все еще сохраняя смутное сознание, сразу понял, что ушел от своих врагов, благодаря какой-то счастливой случайности, но какой именно, не знал. Да и не все ли ему равно, в сущности? Его положение оставалось не менее трагичным. Что его ожидало, если животное, все еще несшееся без памяти вперед, наконец, выбившись из сил, упадет?

И несчастному молодому человеку стало казаться, что последняя искра его разума гаснет при одной мысли об этом.

Вскоре он потерял сознание и очнулся только спустя некоторое время, от ощущения свежести.

Он чувствовал, что вода смачивает все тело, набирается в рот, вливается в уши. Он слышал шум, столь знакомый пловцам во время ныряния.

Рискуя задохнуться, он поднял голову и увидел, что конь плывет посреди широкой реки. Если это не самообман, ему кажется, что его путы не столь сильно уже давят. Нет, это не самообман: от долгого пребывания в воде ремни лассо размякли, растянулись, он может теперь действовать одной рукой. Мало-помалу лассо становится все мягче и мягче, и ему наконец удается совершенно высвободить свою правую руку из-под ремня, спиралью обвившего все его тело.

Между тем конь выбрался уже на берег и отряхается от воды, но, испугавшись движения привязанного к нему человека, снова мчится по равнине, точно преследуемый демонами.

Однако невольное купание освежило молодого плантатора и не только вернуло ему сознание, но и отчасти силы. Хотя положение его не перестало быть отчаянным, все же он уже начал помышлять о возможности спасения.

С удивительной ясностью видит он теперь все перед собой и вспоминает происшедшее: и предательский захват, жертвой которого он сделался, и появление каторжников, которых он считал пребывающими на острове, и странное присутствие мура, его непримиримых врагов.

Он отчетливо представляет себе, какая жуткая опасность грозит его семье, если каторжники со своими страшными союзниками двинутся на осаду его жилища. А он здесь, бессильный помочь им, безоружный, разбитый и измученный!

При мысли об этом безумное бешенство овладело им. Шарль извивается, как уж, стараясь высвободиться из-под ремней лассо, невзирая на то, что у него из-под кожи выступает кровь, что от натуги кружится голова, и он ежеминутно рискует опять потерять сознание.