Как Снежок в Индию попал - Баруздин Сергей Алексеевич - Страница 1

Сергей Алексеевич Баруздин

Как Снежок в Индию попал

НАХОДКА УЙРАПАКА

Это случилось весной на далёкой Чукотке. Уйрапак возвращался с охоты. Он был доволен своей добычей. Три дикие утки, канадский журавль и, главное, красавец гусь-белошей лежали в его сумке.

— Игэ-ляньгэ-саньгэ… — напевал Уйрапак.

То была вовсе не песня, а просто восточный счёт: один, два, три… Как залетели далёкие восточные слова на Чукотку, Уйрапак не знал. Их распевали все ребята в посёлке, и Уйрапак тоже напевал непонятные слова. Они были похожи на родные, эскимосские.

Впереди Уйрапака бежал Школьник — чёрная, с длинной шерстью лайка. Это Уйрапак дал ей такое имя.

Четыре года назад, когда отец принёс в ярангу маленького щенка, Уйрапак тоже был маленьким. Он тогда только начал учиться и знал всего лишь одно русское слово — школьник. И Уйрапак назвал щенка этим русским словом.

Теперь Школьник — взрослый пёс. И Уйрапак почти взрослый. Ему двенадцать лет, и за спиной у него висит ружьё.

Был полярный день.

Вдоль берега гнездились кулики. Чайки моевки кружились над самой водой. На прибрежных скалах парочками сидели полярные чистики. Птицы галдели, чувствуя приближение лета.

Вот откуда-то вырвалась крачка — беспокойная серая птичка с чёрным, словно шапочка, пятном на голове. Она с пронзительным криком промчалась перед лицом Уйрапака. Видно, хотела напасть на него. Но Уйрапак не стал связываться с вредной крачкой. У него твёрдый характер и имя твёрдое. Не зря его назвали Уйрапак, что по-эскимосски значит «камень».

До посёлка было недалеко. Уйрапак свернул в сторону от моря и спустился в ложбинку. Здесь ещё местами лежал снег. Приходилось обходить снежные островки. Иначе можно провалиться. Снег таял снизу. Под ним уже оживали низкие кустики полярного мака.

Вдруг впереди раздался прерывистый лай Школьника.

— Какко-мэй! — вскрикнул Уйрапак.

Это означало, что он очень удивлён. Уйрапак скинул с плеча ружьё и побежал на лай собаки.

Вот он выскочил к берегу залива, и тут даже его твёрдое сердце ёкнуло.

На берегу, среди валунов, катался по земле взъерошенный, лохматый, ростом с небольшую собаку белый медвежонок. На вид ему было не больше трёх-четырёх месяцев. Он, как мог, отбивался от наседавшего на него Школьника.

— Утэг-мун! Назад! — крикнул Уйрапак.

На этот раз Школьник, привыкший и к эскимосской и к русской речи, не послушался хозяина. Со злобным лаем он продолжал скакать вокруг медвежонка. Медвежонок рычал и пятился в сторону залива.

— Назад! Утэг-мун! — ещё раз закричал Уйрапак.

Школьник нехотя отбежал от медвежонка и запрыгал у ног хозяина.

Оставаться рядом с медвежонком было опасно. Вот-вот появится медведица, и тогда Уйрапаку несдобровать. Стрелять в белых медведей запрещено. Да и вряд ли убьёшь медведицу с первого выстрела.

Но медведица почему-то не появлялась. Уйрапак стоял под прикрытием скалы и придерживал Школьника. Ветер дул в другую сторону и не мог донести запах человека и собаки до медвежонка.

А в это время медвежонок метался по берегу залива. Он завывал и беспокойно нюхал воздух. Прошло ещё несколько минут. Медведицы всё не было. Собака ещё сердилась, но уже не лаяла.

Медвежонок немного успокоился и растянулся возле самой воды. Голова его, с маленькими, еле заметными в густой шерсти ушами, лежала на передних лапах.

«Наверно, он плачет», — подумал Уйрапак.

Ему стало жаль медвежонка. Хотелось подойти к нему, погладить, приласкать. Но Уйрапак продолжал выжидать.

Вдали шумели птичьи базары. Лишь необычные крики розовых чаек выделялись из этого многоголосого гомона: «Куу-ик-куик, куу-ик-куик…»

Медвежонок вновь зашевелился и приподнялся на передних лапах.

Теперь он был совсем похож на щенка. Только ростом чуть побольше.

Тут Уйрапак вышел из-за скалы. Медвежонок ощетинился, зарычал и стал пятиться от Уйрапака. Тогда Уйрапак скинул с себя меховую куртку, накрыл ею медвежонка и взял его на руки. Медвежонок приподнял морду и неожиданно лизнул Уйрапака в щёку.

— Ну, вот и хорошо, — сказал Уйрапак. — Не надо сердиться. А то пропадёшь здесь один…

Он направился к посёлку. Впереди Уйрапака бежал Школьник.

Медвежонок был на руках хозяина, и теперь собака не обращала на него никакого внимания. Он был так же безразличен Школьнику, как и утки, и журавль, и гусь, что лежали в сумке Уйрапака.

БЕСПОКОЙНЫЙ ЖИЛЕЦ

Медвежонок оказался беспокойным и капризным, как малый ребёнок.

Все разговоры в яранге теперь только о нём:

— Каниграк хочет! Каниграк не хочет!

— Каниграк ест! Каниграк не ест!

— Каниграк кричит! Каниграк молчит!

Каниграк — эскимосское слово, и по-русски оно означает «Снежок».

И правда, медвежонок, которого принёс Уйрапак, очень похож на снег. Он такой же белый, мягкий и пушистый.

Потому и назвал его Уйрапак Снежком.

Вчера, пока Уйрапак нёс медвежонка в посёлок, Снежок вёл себя тихо. Видно, пригрелся в тёплой куртке. Дома медвежонок начал капризничать и буянить.

«Может быть, медвежонок заболел?» — подумал Уйрапак.

Потрогали холодный, влажный нос медвежонка.

— Нет. Он здоров. Наверно, есть хочет.

Раздобыли оленье молоко, соску и бутылку.

Снежок пофыркал-пофыркал, потом жадно вцепился в соску и начал пить.

Но вот беда: не успел медвежонок опорожнить и половину бутылки, как до дыр изгрыз резиновую соску. Значит, одной соски Снежку мало!

Уйрапак побежал в лавку.

— Дядя Матлю, дайте мне, пожалуйста, десять сосок! — попросил он продавца.

— Какко-мэй! — удивился старый Матлю. — Уж не появилось ли у тебя сразу десять братьев и сестёр?

Через час Снежок разорвал ещё две соски, а третью чуть не проглотил вместе с остатками молока.

К полудню отец Уйрапака не выдержал:

— Так ты говоришь, что нашёл его на берегу залива?

— Да, ата. А что?

— Искать медведицу надо, — объяснил отец. — Не уйдёт она далеко. Ну, а найду, подбросим ей медвежонка. Не оставлять же его в яранге!

Уйрапак и сам теперь понимал, что оставлять Снежка дома нельзя.

Отец оделся, зарядил карабин, взял с собой собаку и вышел из яранги.

Вернулся отец только к вечеру. Усталый, вымокший с головы до ног, он молча бросил к ногам большую, покрытую бурыми кровяными пятнами медвежью шкуру.

— Подохла она, медведица-то, — сказал отец, переодевшись и закурив трубку. — То ли от болезни, то ли от чего. Среди камней лежала. Удивительно, как ты не нашёл её.

— Смотри, ата, — неожиданно прервал его Уйрапак.

Медвежонок, который возился в это время в противоположном углу яранги, затих и, беспокойно поводя чёрным носом, заковылял к принесённой отцом шкуре.

Вот он подошёл к ней вплотную, внимательно обнюхал её со всех сторон и вдруг, довольно заурчав, улёгся прямо на мохнатую, немного намокшую и побуревшую шерсть.