Необыкновенные приключения Синего человека - Буссенар Луи Анри - Страница 21

Катастрофа была на руку троим друзьям. Они, прижавшись к земле, наблюдали эту фантастическую картину.

– Подходящая погодка для побега! – крикнул Беник на ухо Феликсу. – Взгляните-ка туда!

– Странно! Это красноватое свечение невозможно спутать с молнией. Что происходит в Диаманте?

– Бьюсь об заклад, это огонь!

– Город горит! – уверенно подтвердил Ивон.

– Ну и пожар!..

– А почему нет Жана-Мари?..

Тем временем чернокожие тоже заметили зарево, которое становилось все ярче и ярче. Но любопытство очень скоро сменилось ужасом. На время они даже позабыли о буре и, словно большие дети, кричали, спорили, жестикулировали, толкались и все указывали пальцами в сторону города. Негры тоже поняли, что Диаманта – ненавистная, проклятая Диаманта, где живут жестокие хозяева, – охвачена пожаром. Но ведь там же расположены и винные лавочки… Ненависть и жажда сплелись воедино. Хватило одного слова, одного жеста, и мысль о мщении сплотила людей, превратив их в огромную, неуправляемую орду.

При свете молний они собрали мотыги и лопаты и отправились громить Диаманту. Однако необходим был вожак. Шахтеры привыкли подчиняться. А это самая страшная, самая губительная привычка. Она лишает инициативы, лишает человека своего лица. Они подсознательно ощущали нужду в предводителе, который ободрил бы колеблющихся, обуздал слишком ретивых, поддержал слабых и собрал бы всех вместе.

Но где найти такого? Кто возьмет на себя тяжелый крест? Или выбрать первого встречного?

И тут рабочие вспомнили о Синем человеке. Один его вид поселил в их душах суеверный ужас и безотчетное преклонение. Не находя объяснения странному феномену, наивные африканцы приписали Синему человеку невероятные свойства. Нет, он не мог быть сделан из того же мяса, что белые, черные или желтые. Пусть он работает, как они, страдает, как они. Это ничего не значит. Ни для кого не секрет, что даже охранники, беспощадные и скорые на руку, не раз отступали под его взглядом, сверкающим, словно золотая монета в ночи.

Вот и вожак!

Недолго думая, шахтеры подошли к бакалейщику и его друзьям и сначала робко, а потом все настойчивее стали приглашать их присоединиться к шествию. Не получив ответа, они подхватили Феликса и усадили на плечи самому сильному среди землекопов.

Никак не ожидавший такого, Обертен всячески отбивался. Беник и Ивон, как могли, поддерживали товарища.

Однако время поджимало. Пламя разгоралось все сильнее. Восставшие, опасаясь, как бы импровизированный конь не упал без сил, соорудили из остатков ангара что-то вроде носилок, усадили на них новоявленного Спартака и бегом кинулись в город.

Боцман и юнга вынуждены были сопровождать процессию.

Чем ярче становился огонь, тем быстрее бежали чернокожие, не выказывая ни малейшего признака усталости. Как будто у них были стальные ноги и бронзовые легкие. Синий человек едва мог удержаться на носилках. Нечего было и думать о том, чтобы протестовать. Да и правду сказать, неужели мало претерпели эти несчастные от своих палачей? Кто решился бы запретить им воспользоваться катастрофой, потрясшей проклятый город, для того чтобы сбросить с себя цепи?

Наконец разъяренная толпа достигла окраины. Здесь все было охвачено огнем: палатки, магазины, особняки, административные здания. Пожар распространялся с неимоверной быстротой. Тропическое солнце иссушило стены построек, и огонь пожирал их, словно соломенные. Консервные банки взрывались, как петарды, забрызгивая голые торсы кипящей жидкостью. Горела нефть, сотни тонн нефти. Небо заволакивал черный дым. Отовсюду выкатывались бочонки с водкой. Торговцы, солдаты, служащие, охранники – все разбегались, в ужасе и растерянности, пытаясь спасти хоть что-нибудь. Но тщетно.

И вдруг послышался крик, заглушивший все остальные:

– Чернокожие!.. Чернокожие!.. Спасайся, кто может!

В город негры прибежали в крайнем возбуждении. При их появлении стало абсолютно пусто и тихо. Они подожгли чудом уцелевшие хижины и разорили несколько лавок.

До сих пор все шло удачно. Бунт мог даже перерасти в настоящее восстание. Но не ради этого шахтеры покинули рудник. К их услугам были все магазины города. Что из того, что торговцы и палачи издевались над ними? Они ведь разбежались, попрятались! Бог с ними! Не отложить ли на время вендеттуnote 108 и не устроить ли праздник?

Водка потекла рекой. Очень скоро все перепились.

Горе тому торговцу, кто решил вернуться в город и остановить грабежи и бесчинства!

Горе и пьянице-негру, ибо, потеряв способность двигаться, он потерял и возможность обороняться или, по крайней мере, убежать от мести горожан.

Но об этом не думали. Мало ли что будет завтра! Мало ли что будет через час! Минута радости! Секунда блаженства! Дальше – хоть потоп!

В этом хаосе Синий человек по-прежнему восседал на носилках. Несколько преданных людей остались с ним. Чернокожим неведом эгоизм. Добродушные соплеменники не забыли об оставшихся на посту, принеся им вдоволь тростниковой водки. Однако это лишь распалило охрану, между тем как новых подношений, похоже, не ожидалось: то ли о «доблестных гвардейцах» забыли, то ли спиртное уже сделало свое дело и не осталось никого, кто бы мог позаботиться о них. Мало-помалу ряды добровольцев-постовых редели. Ноги сами несли их туда, откуда распространялся по всему городу опьяняющий запах. Тверже прочих оказались великаны, несшие носилки предводителя. Но и в них борьбу двух чувств: долга и жажды – увенчала убедительная победа последней. Они бережно опустили носилки на землю, Синий человек потерял войско. Рядом с ним по-прежнему были только Беник и Ивон. Они уже начинали волноваться – Жан-Мари до сих пор не появился. Но вот наконец Кервен прибежал: без шляпы, борода и шевелюра опалены.

Бретонец заметил друзей и крикнул:

– Скорее, ребята! Скорее! У нас всего минут десять. Управляющему удалось собрать солдат. Торговцы тоже уже успели опомниться, вооружаются!.. Сейчас тут такое начнется! Несчастные пьяницы! Они горько заплатят… Кстати, вы получили мое письмо?

– То, что принес надсмотрщик?..

– Именно…

– Представьте, да. Наверное, этот негодяй единственный раз в жизни поступил честно.

Так переговариваясь, они добежали до банановой плантации, метрах в трехстах от руин. В зарослях их ожидали четыре запряженных мула. Жан-Мари обернулся к Ивону:

– Малыш, ты умеешь держаться в седле?

– Не беспокойтесь, – гордо ответил юнга, – разве вам неизвестно, что все моряки – отличные наездники?

– Скажи-ка, – вмешался Беник, обращаясь к тюремщику, – что это за капюшоны у них на головах?

Глаза мулов действительно закрывали кусочки ткани, похожие на капюшоны.

– Животных напугал огонь, ни за что не хотели идти вперед. Слава Богу, буря кончилась. Теперь их можно повернуть спиной к пожару и снять эти колпаки.

Жан-Мари, возглавив процессию, пришпорил мула. Тот упирался. Тогда пришлось ткнуть его в бок кончиком ножа. Мул пустился в галоп, трое остальных – за ним. Но метров через пятьсот животные, не привыкшие к подобным гонкам, замедлили шаг, а затем и вовсе остановились. Отдышавшись, они потрусили дальше.

Так ехали почти всю ночь.

– Вперед! Вперед! – только и повторял Жан-Мари. – Вперед! Во что бы то ни стало! Как только там наведут порядок, нас тут же хватятся. И уж будьте покойны, погоню снарядят что надо. Я не желаю, чтобы меня вздернули.

– А я уж и подавно! – оживился Феликс. – Этого я уже отведал и со всей ответственностью заявляю: нет ничего отвратительнее.

– Мул еле шевелится, – прервал Беник. – У него ноги заплетаются.

– Ничего, наляг на весла! Если он упадет, сядешь на другого, а мальчишку посадишь сзади, на крупnote 109.

Еще через полчаса не выдержал мул Феликса, а вскоре и Жан-Мари остался без скакуна.

С восходом солнца беглецы очутились на берегу широкой реки. Ее воды были спокойны, но глубоки.