Кругосветное путешествие юного парижанина - Буссенар Луи Анри - Страница 30

По палубному настилу покатились два тела, обагренные кровью.

Тотчас же загремело мощное «ура!» экипажа.

Пока происходили все эти драматические события, капитан «Джорджа Вашингтона» сидел, запершись в каюте.

Ему шел тридцать пятый год. Был он высокого роста, с правильными, решительными чертами лица. Борода, цвета эбенового дерева[207], обрамляла бледное лицо, на нем даже сияющее над морем солнце не оставило загара.

Очертания сжатых губ, приподнимавшихся над округлым подбородком римских императоров, выдавали неукротимую волю. Голубые глаза несколько смягчали решительное выражение лица, по временам граничившее с жестокостью.

Человек этот состоял из сплошных контрастов. Каково же его происхождение? Он великолепно говорил по-французски, и лишь тренированное ухо могло уловить акцент, характерный для креолов[208] штата Луизиана в Америке.

Столь же прекрасно офицер владел и английским. Позднее увидим, что этим его знание языков не ограничивалось: он был непревзойденным полиглотом.

Капитан сидел за столом с бумагами, погруженный в невеселые раздумья. Вся его сущность заключалась в постоянном конфликте с самим собой. Рот скривила горькая усмешка, а взгляд остановился на большом конверте с сургучной печатью, напоминавшей кровавое пятно.

— Удар надо будет нанести уже сегодня… Отчего же призраки прошлого постоянно передо мной? — с собой говорил капитан как человек, постоянно обреченный на одиночество. — Неужели одно преступление обязательно должно следовать за другим… точно к цепи, сковавшей мою жизнь, прибавляются все новые и новые звенья? Увы! Поздно… Похоже, все сговорились попрекать меня моим бесчестьем!.. Все! Даже этот ребенок, которого, быть может, сейчас убивают. Какой урок!.. У него есть знамя! Он любит свое отечество, и такое понятие, как честь, заставляет сильнее биться его сердце! Да, было время, и я был таким; у меня была вера, как у этого юноши, как у того Андре, благородного и симпатичного человека, чей образ жизни столь непохож на мой. Неужели «люди чести» вступили в союз друг с другом, чтобы жестоко презирать мое падение? Что ж, пора положить конец! Пуля в лоб, потеря сознания, треснувший череп… вот и все… Я обязан… перейти в небытие… Смелее! Ну! Черт возьми! Мне ли бояться смерти?!

Офицер хладнокровно взял в руки револьвер. Взвел курок… Глаза его остановились на прелестном портрете улыбающейся девочки лет десяти.

Оружие выскользнуло из рук.

— Мэдж… дочь моя… Смерть моя принесет тебе бесчестье! Прости!.. Я должен жить ради дочери… Прекрасно… Забудем навсегда о бесчестье отца… Пусть это станет ценой ее счастья! Именно, чтобы спасти твою честь и твою жизнь, я стал… Бедное дитя, лучше бы ты умерла! Но есть жертвы, которые человек принести не в силах! Ладно… Что бы сказали обо мне эти наверху, если бы сейчас меня увидели? «У вас не в порядке нервы, их надо подлечить. Вы прекрасный морской офицер, вам следует употребить весь свой ум, чтобы удовлетворить хозяев и справиться с ужасами». Итак, я к вашим услугам, господа! — произнес офицер, лицо его мгновенно приняло безжалостно-насмешливое выражение. — Посмотрим! Что у нас на сегодня? Я не совсем уверен? Неужели еще одна операция… Не исключено, что пароход, с которым предстоит встреча, и будет…

Капитан схватил конверт и спокойным голосом прочел вслух надпись:

«Капитану Флаксану.

Ознакомиться с данной депешей на тридцать третьем градусе южной широты и сорок пятом градусе западной долготы. Следует строжайшим образом придерживаться содержащихся в депеше указаний».

— Да, эта формула мне известна.

В то мгновение, когда капитан уже намеревался вскрыть запечатанный конверт, громкое «ура!», сопровождавшее падение на палубу обоих противников, заставило его слегка вздрогнуть.

— Ладно! Вскрою чуть позже… пойду посмотрю. Этот гамен заинтересовал меня… бедняга, его, должно быть, уже изрезали на кусочки.

Офицер открыл дверь и вышел на палубу. Лицо его, как обычно, оставалось бесстрастным: ни единый мускул не дрогнул при виде открывшегося ужасающего зрелища.

Немец, корчащийся в страшных конвульсиях, извивался и хрипел, красный, как кирпичные монастырские стены.

Клинок гамена наискось рассек ему живот; конец его вошел в позвоночный столб, а рукоятка оказалась обернута стенкой желудка.

Фрике встал, потрясенный. Ведь он сумел уцелеть лишь благодаря невероятной отваге! Летя, как ядро, от настигшего его удара, гамен проскользнул под клинком противника, тот же, атаковав пустоту, очутился за его спиной как раз в тот момент, когда острие сабли юноши встретилось с телом гиганта.

Если бы колосс повернулся одновременно с гаменом, если бы сработал инстинкт самосохранения, то немец не насадил бы себя на клинок, как на вертел.

Умирающего доставили в медпункт, предназначенный для раненых. (Читатель удивится — откуда на обычном торговом судне плыл военный врач? Но об этом после.) Врач, покачав головой, констатировал смерть.

Дюжина ведер воды, выплеснутая на палубу, уничтожила следы схватки.

Мажесте, а юный негр, наблюдавший за ходом поединка, был именно он, подпрыгивал, плакал, обнимая все еще мрачного Фрике, казалось, не внимавшего восторженным восклицаниям экипажа.

Голос капитана заставил его вздрогнуть.

— Итак, молодой человек, почему у вас столь хмурый вид?

— Капитан, — ответил гамен глуховатым голосом, — я убил… я убил человека!

— Вы убили человека? Вот оно что! Черт возьми! Великолепная работа! Полагаю, вы сражались не для того, чтобы после впасть в сантименты. Дьявол! С вами шутки плохи. Вы по всем правилам пропороли брюхо Фрицу! Произвожу вас, юнга, в матросы первого класса.

Потом Флаксан скомандовал экипажу:

— Всем разойтись! Представление окончено!.. Вечером готовимся к бою… двойной рацион!

— Гип-гип-ура! — кричали матросы, неистово выплясывая нечто вроде фарандолы[209].

Корабль на всех парусах продолжал путь к южному побережью Бразилии. Настала ночь; одна из тех спокойных, ясных ночей, столь ценимых моряками, ибо они — спасение от удушливой атмосферы тропиков.

Вопреки морскому регламенту и пренебрегая возможными опасностями, судно шло, не зажигая обязательных кормовых огней.

И на это были самые веские основания.

Внезапно, в бесконечной темной дали, по правому борту появилась длинная светящаяся полоска, увеличивавшаяся в размерах и постепенно распадавшаяся на разноцветные точки.

В море любая неожиданная встреча таит в себе нечто важное. Любое обыденнейшее на первый взгляд происшествие может иметь серьезные последствия.

Так что для вахтенного офицера, на которого возложена ответственность за корабль, ничто не может пройти незамеченным; зрение обострено, глаз охватывает все и позволяет реагировать надлежащим образом.

Вахтенный офицер немедленно уведомил капитана о таинственном свечении.

Затем произошло следующее.

Число сигналов в той же точке увеличилось.

— А! Прекрасно! — произнес капитан. — Знаю, что означают эти ракеты. Ответ будет по левому борту… Пошли! Там лучше все увидим.

Три или четыре ракеты последовательно появились в указанном направлении.

Два судна, находившиеся друг от друга на значительном расстоянии, поддерживали таким образом связь.

Итак, здесь одновременно присутствовали три судна и образовывали равносторонний треугольник. «Джорд Вашингтон», невидимый для двух других, линия между которыми являлась основанием гипотетического[210] треугольника, как раз и представлял собой его вершину.

Маневры судов в высшей степени заинтересовали капитана Флаксана.

Настало двухминутное затишье, и вот в точке, откуда первоначально запускались ракеты, вспыхнул ярчайший сноп света. Он озарил поверхность спокойных вод.