Кругосветное путешествие юного парижанина - Буссенар Луи Анри - Страница 19

Это был второй ружейный выстрел, произведенный почти в упор. С жуткой гримасой горилла совершила прыжок, оперлась спиной о ствол дерева и приняла еще более угрожающую позу.

Фрике механически выставил перед собой разряженное ружье, столь же безопасное, как палка. Он не сразу заметил на левой стороне лоснящейся груди зверя огромную рану, из которой пенящимся красным потоком струилась кровь.

Обезумевшее животное рвануло двустволку, оружие с треском раскололось и сплющилось.

Андре и доктор поспешили на помощь.

Горилла вновь схватила гамена за края одежды, зацепив на этот раз и самого Фрике, тут же взобралась на баньян и, перескакивая с ветки на ветку, все больше отрывалась от преследователей.

Если бы раненого зверя охватила слабость и он выпустил из лап ношу, то Фрике хлопнулся бы на землю с высоты сорока метров. Но страх перед охотниками придал горилле силы; не выпуская свою жертву, животное, прыгая с ветки на ветку, с дерева на дерево, уходило все дальше и дальше…

Механически схватившись за револьвер, который так и оставался на поясе, гамен хладнокровно прицелился в лоснящуюся грудь зверя. За доли секунды до выстрела он с высоты бросил взгляд вниз, и тут у него закружилась голова.

Огонь! Вот так! Лучше разом свалиться с огромной высоты, чем так долго находиться в столь скверном обществе. Вдруг удастся уцепиться за первую попавшуюся ветку.

Ствол был направлен в то самое место, где билось сердце зверя.

Выстрел попал в цель!

Смертельно раненная горилла прижала к груди обе передние лапы и отпустила Фрике, а тот, вытянувшись во весь рост, с трудом цепляясь за ветки, стал падать с высоты ста пятидесяти футов…

Эта ужасная сцена разыгралась на расстоянии пятисот метров от охотников…

Прошли два тягостных часа безрезультатных поисков. Никто не уходил, но искать становилось все труднее и труднее. Доктор то и дело изрыгал невероятные ругательства. Несмотря на нестерпимую жару, решили расширить радиус поисков, но тут страшный шум ломаемых ветвей, сопровождаемый мощной воздушной волной, нарушил всеобщее затишье.

В лесу раздался отчаянный крик, и с гулким топотом и с поднятым вверх хоботом появился слон, тяжелый бег которого, немного зигзагообразный, опережал лошадиный галоп. На спине сидели погонщик и негритенок Мажесте.

— Вот чертенок! — доктор. — Додумался до того, до чего мы своим цивилизованным мозгом не дошли… Он же привел ищейку, своеобразную охотничью собаку.

— Прекрасно! — отозвался Андре. — Благодаря невероятному обонянию слон поможет нам разыскать Фрике.

— Тогда вперед! В путь!

Поведение Мажесте соответствовало латинскому изречению «Acta non verba» — «Надо не говорить, а действовать». Негритенок с быстротой и ловкостью антилопы понесся на поиски храброго Озанора, который в это время методично пережевывал толстые, сладкие стебли. Славное животное, точно оправдывая веру чернокожего мальчика в его природный инстинкт, не медля отправилось в путь.

Андре сразу же дал слону понюхать обломки ружья. Слон аккуратно взял их хоботом, затем громко фыркнул, точно испугался запаха знакомого оружия, а потом обшарил взглядом то место, где стоял, одновременно тщетно пытаясь учуять запах Фрике. В умных глазах слона появилось выражение разочарования, когда попытки найти гамена оказались тщетными.

Слон позволил доктору и Андре погладить хобот, вновь вдохнул окрестные запахи и продолжал искать именно тот, который принадлежал его другу.

— Фрике! Фрике! — доктор громовым голосом.

При каждом подобном возгласе слон приподнимал огромные уши, точно ждал издалека хоть какого-нибудь отклика, легкого вздоха.

Слон стал нервным, неспокойным, возбужденным. Андре подвел его к тому месту, где была ранена горилла. Озанор медленно провел хоботом по следам, оставленным диким четвероногим, и свирепо зарычал.

Глаза слона загорелись и засверкали гневными искрами. Острое обоняние выделило в море запахов тот, который принадлежал его другу…

Слон поднял голову, быстро сориентировавшись по запаху, и ринулся, подобно урагану, задрав хобот к вершинам деревьев. Охотники бежали вслед во весь опор. Колосс мчался, оставляя за собой растоптанные побеги, поломанные деревья, порванные, точно гнилые нитки, лианы. В проделанный им проход можно было ввести целую артиллерийскую батарею.

Бешеный бег продолжался пять минут. Чувствовалось: цель близка. Эмоции удесятерили силы европейцев, и они подбежали к злосчастному баньяну одновременно с толстокожей ищейкой.

Негритенок высоко подпрыгнул.

Труп гориллы, изрешеченный дробью, с огромной раной в груди от револьверной пули, лежал на спине. В полураскрытой пасти виднелись огромные зубы, а остекленевшие глаза свидетельствовали: хозяин их — мертвец.

— Какой страшный зверь! — сказал Андре. Озанор, очевидно, придерживался того же мнения, он быстро приблизился к телу гориллы, поднял ногу, огромную, точно древесный ствол, и поставил на торс зверя. Послышался громкий хруст. И грудь чудовища, придавленная столь мощным прессом, стала плоской, как доска.

Свершив сей акт правосудия, слон вновь начал принюхиваться, делая отрывистые вдохи, точно охотничья собака, напавшая на след.

Озанор прошел вперед, отошел в сторону, повернулся, приподнялся на задних ногах, поднял голову, насколько позволяла шея, и хоботом, выставленным вверх наподобие огромного пальца, указал на белый тюк, висевший на значительной высоте.

— Он! — воскликнули оба европейца. — Он!

Негритенок с ловкостью белки уже зацепился за лиану и стал подтягиваться.

— Полегче, — крикнул доктор на местном наречии, — только не торопись!

Но мальчик был уже у цели. Он размотал прилаженную к поясу длинную веревку и обвязал ею неподвижное тело друга. Благодаря чудесному стечению обстоятельств во время падения гамен зацепился одеждой за расщепленный ствол дерева. И поскольку ткань бурнуса была очень прочной, тело Фрике повисло, как в гамаке. По всей видимости, юный парижанин потерял сознание от серьезных и опасных ран.

Многочисленные туземцы племени галамундо, искушенные в экваториальной акробатике, быстро взлетели вверх, чтобы помочь Мажесте.

Решено было спускать спеленутого Фрике на веревке.

Только начали спуск, как у остававшихся у подножия дерева вырвался крик ужаса: они увидели гигантскую фигуру, подбиравшуюся к группе спасателей, уже достигших высоты более сорока метров.

Это оказалась вторая горилла. Дерево служило логовом для супружеской пары. И намерение отомстить за смерть друга было совершенно очевидным.

На мгновение всех охватил неописуемый страх. И тут раздался выстрел.

Браво! Андре поймал в течение одной десятой секунды момент прыжка зверя и хладнокровно выстрелил, причем за это мгновение перед глазами стрелка прошла вся его жизнь.

Горилла с громким рыком спрыгнула на задние лапы прямо перед слоном. Ах! Черт возьми! Храброе животное мгновенно обхватило чудовище хоботом и сильно сжало, точно канатом, отмотанным с лебедки.

Зверь зарычал от боли, истекая кровью, фонтаном хлынувшей из раны, потянулся к слону и сумел вцепиться зубами ему в ухо. Но именно этим движением горилла затянула захлестнувшую ее живую петлю и всей массой рухнула на землю, зажав стиснутыми зубами кусочек слоновьего уха.

Через десять минут недвижимое тело Фрике коснулось земли.

— Бедный мой! — с горечью произнес доктор. — В каком состоянии ты ко мне вернулся!

— Но он же не умер, правда? — опасливо осведомился Андре.

Вместо ответа доктор ланцетом распорол одежду мальчика, обнажил грудь и приложил ухо.

— Как бледен наш бедный малыш! Скажите хоть что-нибудь, имейте же сострадание, доктор, вы же знаете, как я его люблю, — проговорил молодой человек со слезами на глазах.

Доктор молчал…

Негритенок, присев на корточки, бледный особой, негритянской бледностью — кожа его приобрела пепельный оттенок, — с искусанными губами, плакал во весь рот.

Антропофаги стояли, растроганные.