Барсучья кладовая - Барков Александр Сергеевич - Страница 1

Александр Сергеевич Барков

Барсучья кладовая

Жили на опушке леса заяц и барсук. Всё лето они встречались. Здоровались по утрам. Ходили купаться к дальнему ручью. Играли в прятки, букеты ромашек, колокольчиков, гвоздик собирали. А по вечерам прощались и желали друг другу спокойной ночи. Только заяц всё больше бегал да резвился, а барсук всё ел да ел.

Заяц не раз корил друга:

— Куда тебя, братец, разносит? И так уж толст!

— Надо, Косой, надо… — отвечал барсук и продолжал жевать.

День ото дня становилось холоднее и холоднее. Задули, засвистели шальные ветра. Поредели леса. На белых крыльях метелей да буранов пожаловала зима. Малые птахи: перепела, зяблики, скворцы — в тёплые края, к синему морю, подались, а медведи в берлоги залегли. Барсук тоже в нору забрался. Правда, еле-еле пролез…

Посмеялся над ним заяц:

— Ну и толстяк! Как же по снегу ходить будешь?! — И поскакал дальше.

С той поры заяц не встречал барсука, хотя не раз вспоминал друга: «Уж не беда ли с ним какая приключилась? Может, в сугроб провалился и никак не вылезет?!»

И стал Косой искать друга в зимнем лесу. Выбежал на поляну, смотрит: прямо из-под снега лисий хвост торчит. Видно, рыжуха мышей ловит.

— Кума Патрикеевна, не видела под снегом барсука?

— Ничего, Косой, не знаю, не ведаю… — лиса вильнула хвостом и понеслась по сугробам в поле.

Глянул заяц вверх на высокий кедр. А там, на суку, белка сидит, шишку грызёт.

— Попрыгунья, не знаешь, куда барсук девался? — спросил заяц.

Белка уши навострила, пушистым колобком скатилась на нижнюю ветку:

— Много я нынче деревьев облазила. В пустые гнёзда, в дупла заглянула… А барсука не видела!

Поджал заяц хвост и поскакал дальше по лесу. Видит — у дороги лось стоит, осиновую кору гложет.

— Простите, Сохатый, — пискнул Косой, — не встречали случаем барсука?

Могучий зверь в ответ даже ухом не повёл, даже глазом не моргнул. Как стоял на месте, так и остался стоять.

Почесал заяц лапкой за ухом, призадумался: «Где искать толстяка?» — И покатился колобком дальше.

В поисках друга, в бегах по полям, по садам — где клочок сена перехватит, где яблоневой корой поживится — незаметно прошло время. Не успел Косой белую зимнюю одёжку сменить, как с тёплыми деньками, с песней жаворонка пожаловала весна.

Звери проснулись после долгой спячки. Вышли на опушку греться-резвиться и косолапая медведица с медвежатами, и серая волчица с волчатами, и рыжая Кума Патрикеевна с лисятами…

Огляделся заяц по сторонам: «Где барсук?»

И тут прямо на него какой-то зверь идёт: худющий, шерсть обвисла. Глаза заспанные. Ноги заплетаются.

— Здравствуй, Косой! — шепчет зверь.

— Ты кто такой будешь?! — дивится заяц.

— Неужели старого друга не узнал?

— Какого старого? — переспросил заяц.

— Прошлогоднего. С кем на водопой к дальнему ручью ходил. С кем в прятки играл. Под ёлкой плясал. Видать, коротка заячья память!

— Откуда ты знаешь? — обиделся заяц.

— Да я барсук!

Косой привстал от неожиданности. Уши торчком. В первый раз своим собственным глазам не поверил:

— Как барсук?! И такой худой!

— Так-то, Косой! Помнишь, ты всё смеялся надо мной: «Ну и толстяк!» А я летом жирок себе нагуливал.

— Это к чему, — поинтересовался заяц, — жирок?

— По осени залягу я в нору, сплю до весны и понемногу худею. Недаром говорят: зайца зимой ноги кормят, а барсука — летний жирок.

— Так-так! — смекнул Косой. — Значит, ты сам себе кладовая!