Гвианские робинзоны - Буссенар Луи Анри - Страница 6

Долго он так сидел, глядя на ручеек, ничего не видя, чувствуя только пульсацию крови да сильное головокружение.

Беглец хотел подняться и продолжить путь, но не смог. Распухшие, исколотые шипами растений ноги не держали его. Робен с трудом стянул башмаки — каторжникам администрация выдавала обувь — однако чертовы шипы, длинные, твердые и острые, как стальные иглы, легко прокалывали ее.

— Кажется, — путник горько усмехнулся, — даже незначительные происшествия измотали меня вконец. Выходит, я уже не тот, что прежде? Чепуха! Возьми себя в руки, ну! Даже истощенный человек может продержаться без пищи, по крайней мере, двое суток. Я должен идти дальше. Должен!

Однако было ясно, что продолжать путь с израненными ступнями невозможно. Каторжник устроился поудобнее на твердом корневище и опустил ноги в воду по щиколотку.

Робену недавно минуло тридцать пять лет, он был высокий, сильный, хорошо сложенный мужчина, с пальцами артиста, плечами и бицепсами атлета. Лицо его с правильными и тонкими чертами обрамляла каштановая бородка, а орлиный нос и черные, проницательные глаза придавали французу выражение серьезное, задумчивое, почти суровое. Чистый высокий лоб с небольшими залысинами на висках — лоб мыслителя и ученого — не пересекла еще ни одна морщина.

Он сильно исхудал на каторжных работах, побледнел и осунулся. На всем облике этого человека лежал отпечаток тяжелых страданий, как физических, так и нравственных.

Бургундецnote 42 по происхождению, известный инженер, он управлял в Париже крупной фабрикой, когда произошел декабрьский государственный переворотnote 43. Наш герой был одним из тех, кто при известии о покушении на республику преисполнился гнева и ярости и тотчас встал под ружье. На баррикадах в районе Фобур-дю-Тампльnote 44 Робен был ранен.

Заботливые друзья спасли и вылечили его. Он долго скрывался, но был арестован при тайном переходе границы и предан суду. А через несколько дней смешанные комиссии внесли новое имя в свои печально известные списки, и инженер Робен отправился в Гвиану, не успев попрощаться даже с женой, доброй и стойкой женщиной, всего лишь два месяца назад ставшей матерью его четвертого ребенка и лишенной теперь всяких средств к существованию!

Три года Робен, закусив тюремные удила, находился в обществе отвратительных подонков, лишь время от времени получая письма, на три четверти вымаранные тюремной цензурой.

Странная вещь, и, однако же объяснимая: он обладал особым влиянием на других заключенных. Его строгое лицо, на котором никогда не проскальзывала улыбка, внушало им уважение, говорило о необычайной крепости духа.

И потом, он был «политический». Все обитатели этого ада — от должностных лиц до уголовников — испытывали некоторую неловкость, узнавая, за что был осужден парижский инженер. В этой зловонной дыре он представлял некий островок душевной чистоты и достоинства.

Очень характерный показатель особого отношения к французу на каторге: никто не обращался к нему на «ты». Как многие сильные люди, этот человек был добр. Одного каторжника, пораженного солнечным ударом, он принес на себе с отдаленной лесосеки, другому перевязал раны. А однажды вытащил из реки утопавшего солдата. Было и такое: одним ударом кулака бургундец свалил «знаменитого» вора, одного из некоронованных тюремных королей, который измывался над ослабевшим от лихорадки заключенным.

Не скрывая ненависти к тюрьме, этот парижанин мужественно сносил все тяготы каторжного быта, и из уст его никто не слышал ни единой жалобы.

Никого не удивил побег инженера, все желали ему удачи. К тому же происшествие сулило хорошие неприятности надзирателю Бенуа, которого боялась и ненавидела вся каторга.

Ножная ванна в холодной воде принесла Робену заметное облегчение. Он старательно удалил из обуви все шипы и колючки, растер ноги остатками водки. Зачерпнул еще воды из ручья и попил. Как быть с едой?.. Где найти пропитание? Вдруг из груди Робена вырвался крик радости: он увидел среди других деревьев симарубу.

— Теперь-то я не умру с голоду!

Quassia simaruba, по Линнеюnote 45, или amara simaruba, по классификации Облеnote 46, используется в медицине благодаря тонизирующимnote 47 свойствам коры и корней. Однако у нее нет съедобных плодов или почек.

Чему же тогда радовался беглец? Чем собирался утолить голод? Робен со всей быстротой, какую позволяли его больные ноги, устремился к дереву и начал разгребать сухие листья, опавшие цветы и семена, густым слоем окружавшие ствол.

Лезвие тесака наткнулось на что-то твердое.

— Так и есть! — воскликнул он. — Мои товарищи по несчастью были правы. Кое-что из их нелепых россказней оказалось полезным. Помню, один советовал соседу, мечтавшему о побеге: «Если увидишь в лесу симарубу с опавшими цветами, не проходи мимо: у подножия дерева наверняка найдешь земляных черепах, лакомящихся незрелыми семенами».

Тесак каторжника как раз и натолкнулся на панцирь одной из этих крупных и вкусных рептилий. Робен перевернул ее на спину. Скоро он обнаружил еще парочку экземпляров и уложил их в той же позе. Можно было приступать к приготовлению обеда.

Сухого валежника в лесу оказалось полно. Повсюду лежали огромные полусгнившие стволы, которые легко крошились при малейшем ударе, на растопку годился и хворост, и высохшая трава…

Француз скоро сложил большой костер. После долгих усилий ему удалось поджечь сушняк, ударив о лезвие тесака кремнем. Затеплился огонек, вспыхнуло пламя, от костра брызнули в разные стороны рои насекомых, поднявшихся с почвы.

Робен сунул черепаху прямо в панцире в костер, присыпал ее раскаленными углями — он знал, что так поступают туземцы, — и стал ждать.

Пока обед поспевал, бургундец не оставался в бездействии.

В нескольких десятках шагов от костра он рассмотрел небольшую пальму, нарушавшую своей темно-зеленой листвой однообразный строй голых стволов больших деревьев, кроны которых разворачивались в десятках метров от земли.

На ней не виднелось ни цветов, ни плодов. Однако наш герой тотчас принялся ее рубить. Ствол дерева был не слишком толст, но волокнистое вещество коры оказалось настолько прочным, что одолеть его удалось лишь с огромным трудом.

Вы, быть может, слышали о капустной пальме, дорогие читатели? Описывали вам пучок нежных листьев, образованных молодыми побегами и как бы собранных в початок?

Это описание, по сути, правильное, но неполное, ибо позволяет допустить некое сходство «пальмовой капусты» с обычной, всем известной, которую достаточно мелко нарезать перед тем, как опустить в кастрюлю.

Пальмовая капуста не такова. Чтобы убедиться в этом, проследите внимательно за действиями нашего героя.

Робен очистил от ветвей ствол у макушки дерева и кольцевыми надрезами стал освобождать его от коры, подбираясь к основанию черешка — плодоножки молодых листьев.

Бледно-зеленые кольца коры падали одно за другим, обнажая округлую сердцевину сантиметров восьмидесяти длиной, толщиной в руку, гладкую и белую, точно слоновая кость.

Беглец отломил кусочек и разгрыз крепкими зубами; вкусом это вещество напоминало миндальный орех.

Не слишком сытная пища, но на какое-то время ею можно утолить голод. Прожевав первый кусок, Робен отнес остальное к костру, хотя в печеном виде пальмовая капуста менее вкусна.

Черепаха уже поспела. Аппетитный запах исходил от обугленных щитков панциря. Каторжник извлек добычу из костра, взломал панцирь, уселся поудобнее и разрезал жаркое. Пользуясь вместо хлеба печеной пальмовой капустой, он приступил к скромной и необычной трапезе, позабыв обо всем на свете.