Гвианские робинзоны - Буссенар Луи Анри - Страница 4

— …и завершаем ее успешно!

Придя к такому решению, трое охранников не теряли времени даром, и вскоре, гребя изо всех сил, покинули бухту Балете, держа курс на Марони.

Робен выслушал все не шелохнувшись. Судьба благоволила к нему, подарив шанс на спасение. Едва пирогаnote 25 исчезла, как беглец в свою очередь схватил лиану, одним ударом тесака перерубил ее и оказался в воде, удерживаясь рукой за конец растения.

Природная якорная цепь, с помощью которой он плыл, под воздействием течения описала четверть окружности. Центр окружности находился в месте крепления лианы на другом берегу. Перемещение каторжника произошло бесшумно, даже без особого напряжения сил с его стороны, и поверхность воды осталась почти не потревоженной…

Десять минут спустя француз выбрался на противоположный берег и, не повторяя ошибки надзирателей, перерезал лиану. Та сразу же исчезла под водой.

— Так-так, — сказал Робен, — значит, меня преследует Бенуа. Он где-то впереди. Отлично. До сих пор я следовал за охотниками, и маневр удался. Продолжим в том же духе!..

Наш герой вытащил из заплечного короба галету, сжевал ее прямо на ходу, затем отпил немного тафии, подкрепившись таким спартанским завтракомnote 26, ускорил шаг.

Минуты и часы летели незаметно, луна следовала своим путем. Вскоре должно было взойти солнце, на горизонте занималась яркая заря. Лесная чаща пробудилась и заговорила многими голосами.

К воркованию и свисту пернатых, к монотонному жужжанию насекомых, резким крикам пересмешникаnote 27 вдруг примешался отрывистый собачий лай. Так лает пес, бегущий по следу.

— Индеец охотится?.. А может быть, это надсмотрщик?.. Уж лучше бы краснокожий! Но если надзиратель… Однако я от своего не отступлюсь! Будь что будет!

Лес посветлел. Большие деревья расступались, открывая свободное пространство. Обилие вьющегося дикого винограда «пино» указывало на близость высохших болот, так называемых «пинотьер».

Едва Робен ступил на поляну, как внезапно рассвело. Он едва успел спрятаться за огромным кедром, чтобы ненароком не выдать себя.

Лай приближался. Каторжник стиснул в руке рогатину и затаил дыхание.

Спустя минуту небольшое красивое и стройное животное, коричневое, с прямыми рожками, пробежало мимо дерева, за которым спрятался Робен.

Это была «кариаку», гвианская косуляnote 28. Стараясь ее достичь, в ту же секунду какое-то тяжелое тело обрушилось с высокой ветки на землю.

То был крупный ягуарnote 29. Заслышав лай охотничьей собаки, он затаился в ветвях, готовый броситься на загнанную собакой дичь.

Робен даже не вскрикнул, ни единым жестом не выдал своего волнения. Хищник, заметив его, отступил.

Озадаченный невозмутимым видом человека, его решительной позой, ягуар прыгнул еще раз, пролетел над головой беглеца и, молниеносно взобравшись по стволу, с которого только что сорвался, снова растянулся на ветке — глухо и грозно рыча, с горящими глазами, вздыбленными усами и оскаленной мордой.

Человек, весь напрягшись, не сводил глаз со зверя и ждал нападения, сжимая в руке рогатину. Треск раздвигаемых ветвей заставил француза повернуть голову.

В пяти шагах от себя он увидел ружейное дуло, нацеленное прямо в него…

— Сдавайся!.. Ну! Или я стреляю!

Презрительная улыбка искривила губы Робена, когда он узнал Бенуа. Заносчивый и жестокий холуй пытается сыграть чуть ли не старинную мелодрамуnote 30. Шут гороховый, неужели он не видит хищника, который рвет клыками твердокаменную кору дерева, будто бумагу.

Робен, словно укротитель в цирке, смотрел прямо в глаза ягуару, стараясь точно рассчитать каждое движение: любой слишком резкий жест мог принести смерть.

У ягуара сузились глаза, зрачки превратились в две вертикальные щелочки. Зверь, казалось, ощущал некое магнетическое воздействие человеческого взгляда.

Бенуа, держа ружье обеими руками, стоял в позе Вильгельма Телляnote 31 и выглядел нелепо и смешно.

— Ну, негодяй… Чего молчишь?

Ягуар, все громче рыча, повернул к надзирателю морду.

Бенуа, человек не робкого десятка, к тому же хорошо вооруженный, вскрикнул, скорее ошеломленный, чем испуганный. Потом спокойно прицелился в ягуара и выстрелил. Заряд крупной дроби задел морду, плечо и левый бок гигантской кошки. К темным пятнам на пестром одеянии зверя добавились алые, из ран потекла кровь, но уложить хищника на месте такой выстрел не мог.

Надзиратель тотчас убедился в этом на собственной шкуре. Раненый ягуар бросился на незадачливого охотника и одним ударом лапы повалил его на землю.

Бенуа почувствовал, как в его тело впились острые когти, прямо перед глазами распахнулась жаркая красная пасть с двумя рядами острых белых клыков.

Машинально он ткнул в эту пасть дулом ружья. Челюсти сомкнулись, зубы ударили о металл, зверь рванулся вбок, и через мгновение приклад был раздроблен.

Надзиратель понял, что погиб… и не позвал на помощь. К чему?.. Закрыв глаза, он ждал смертельного удара. Но тут Робен, чья благородная душа не ведала ненависти, ринулся вперед.

Он ухватил ягуара за хвост и дернул так сильно, что хищник выпустил свою жертву, готовый броситься на нового врага, посмевшего столь бесцеремонно с ним обращаться.

Однако противник оказался сильнее. Храбрец отбросил рогатину и выхватил тесак. Отточенное лезвие рассекло загривок зверя — могучее, словно у быка, переплетение стальных мускулов. Брызнули два пульсирующих красных фонтана и рассыпались по сторонам дождем из кровавых пенных капель.

Надсмотрщик лежал распростертый на земле, с распоротым до кости бедром. Изломанное ружье годилось теперь разве что на рукоятку для метлы.

Тело животного, сотрясаемое предсмертными судорогами, отделяло Бенуа от Робена. Каторжник хладнокровно обтирал пучком травы окровавленный тесак. Казалось, он совершил самое простое, обычное дело, не требовавшее никакого напряжения сил.

Долго тянулось молчание, прерываемое лишь пронзительным лаем Фаго, который держался, однако, на почтительном расстоянии.

— Ладно. Добивай… Теперь мой черед, — проговорил наконец надсмотрщик.

Робен не отвечал, как будто и вовсе не слышал.

— Ну, чего ждешь? Убей меня, и конец. На твоем месте я бы давно уже это сделал.

Молчание.

— А!.. Ты радуешься победе! Но половину работы за тебя выполнил зверь!

Пятнистый тигр выручил тигра белогоnote 32!.. Проклятье! Мне здорово досталось… Плохо вижу… Умираю… Это конец…

Кровь лилась и лилась из открытой раны. Бенуа уже терял сознание и мог скончаться от потери крови.

Вступая в схватку с ягуаром, Робен поддался безотчетному порыву, инстинкт самосохранения также сыграл свою роль. Он начисто забыл в эти минуты об оскорблениях и побоях, полученных на каторге от Бенуа. Да и вообще весь ад каторжной жизни словно перестал существовать для него — ни дубинок, ни издевательств, ни тюремной жестокости с ее ловушками. Он видел перед собой только человека, тяжело раненного, который умирал у него на глазах. Француз прежде не умел делать перевязки, но интуиция и жизненный опыт и на этот раз его не подвели.

«Пинотьер», или сухая саваннаnote 33, начинался в нескольких шагах от места, где разыгралась трагедия. Каторжник пробрался сквозь кусты и вскоре обнаружил плотный слой растительного перегноя. Нашлась неподалеку и сероватая, мучнистая глина.