Герои Малахова кургана - Буссенар Луи Анри - Страница 26

Страшный залп! Обе массы войск сталкиваются и бьются, как звери.

На рассвете ожесточеннейший бой продолжается. Русские не отступают ни на шаг. Все смешивается в какой-то ужасающий хаос. Русские бастионы буквально осыпают ядрами и бомбами французские траншеи.

Восходящее бледное декабрьское солнце освещает отвратительную бойню.

В этот момент раздается ужасный взрыв, земля дрожит под ногами сражающихся. В углу севастопольского кладбища поднимается целый столб огня и дыма.

Шум битвы затих. Наступила мертвая тишина. На севастопольских укреплениях раздаются тревожные сигналы труб и барабанов. По-видимому, случилось что-то серьезное. Русские офицеры подносят к губам свистки. Звучит резкий продолжительный свист.

Солдаты останавливаются и отступают.

Все облегченно вздыхают, никто не думает о преследовании. Каждый торопится в свой лагерь, не понимая причины этой паники. Что случилось у русских? Вероятно, взрыв порохового погреба. Нет, хуже. Взорван знаменитый люнет с двенадцатью пушками и мортирами – совершенно уничтожен, истреблен! Ничего не осталось, кроме огромной ямы – страшной бреши в севастопольских укреплениях.

Если бы у французов было больше людей, какой это был бы прекрасный случай для атаки! Но это невозможно!

Проходит полчаса. Белый флаг развевается на бастионе русских. Передышка!

С французской стороны тоже водружается белый флаг. Отряды выходят подбирать раненых и убитых.

Мир на несколько минут! Горькая ирония! Англичане, французы и русские выходят из своих прикрытий.

На виду двух армий появляется странная группа: два человека и собака. Они выходят буквально из-под земли и видны всем. Один из них – человек среднего роста, с бородой, в русской шинели и фуражке. Другой – такого же роста, тоже с бородой, одет в форму зуава. На груди его сверкает крест Почетного Легиона. Но вид его ужасен! Этот капрал зуавов едва тащит ноги и не хочет идти. Руки у него связаны за спиной, как у преступника, голова опущена, феска надета, как чепец.

Волей-неволей он должен идти. На шее у него узлом завязана веревка, которую русский намотал себе на руку и тащит его.

Очевидно, русский наслаждается унижением зуава и кричит ему по-французски:

– Ну, двигайся, негодяй! Подвигайся вперед!

Зуав пытается упираться, но собака кусает за ноги и ворчит. Кое-как, крича, подгоняя зуава, они проходят десять шагов. Зуав опять останавливается.

Русский подгоняет его штыком и кричит:

– Иди, голубчик! Иди же! Товарищи ждут!

Следует сильный удар ногой, и зуав испускает вопль ярости и боли. Ему, очевидно, хочется убежать, спрятаться, ничего не видеть и не слышать!

Человек в русской шинели, беспощадный, неумолимый, затягивает веревку, и несчастный полузадушенный зуав, подгоняемый штыком и собакой, шатаясь, взбирается на укрепления.

Артиллеристы третьей батареи с недоумением смотрят на странную группу.

– Бог мой! Кажется, Митральеза! – кричит один из них.

– И Сорви-голова! – добавляет капитан Шампобер вполголоса, со сжавшимся сердцем. – Несчастный! Так ужасно кончить! Я не могу видеть этого! Ужасная, тяжелая минута!

– Ну, иди же, сударь! – кричит русский зуаву и толкает его ногой. Собака скачет на ноги зуаву, и капли крови показываются на белых гетрах.

В этом несчастном человеческом существе, которое не видит и не слышит, артиллеристы с негодованием узнают своего победоносного товарища, героя второго полка зуавов.

– Сорви-голова! Гром и молния! Это он!

– Негодяй! Изменник! Продажный!

– Каналья! Тебе сорвут твой крест!

– Смерть изменнику!

Оба человека и собака останавливаются, осыпаемые градом насмешек, оскорблений, проклятий.

Человек в русской шинели кричит зуаву:

– Да тебя знают здесь! Они ошибаются… покажи им себя… скажи что-нибудь… пароль, спой песню твоего полка… Не знаешь? Странно. А я знаю!

Прекрасным звучным голосом русский поет любимую песню зуавов. Артиллеристы изумленно молчат. Пользуясь тишиной, русский восклицает:

– Вы не знаете Сорви-голову? Нет, не знаете, потому что вот он перед вами!

С быстротой молнии он сбрасывает русскую фуражку, шинель и появляется в блестящей форме зуава. Бледный от волнения, с бьющимся сердцем, с огненным взглядом, он кричит на всю батарею:

– Вот он – Сорви-голова! Вы не пошлете его на смерть! Не сорвете с него креста!

– Сорви-голова! Не может быть! Сорви-голова! – кричат артиллеристы.

– Есть! – отвечает он своим сильным голосом и презрительно, небрежным жестом, указав через плечо на пленника, который стоит, как мертвый, без движения, без взгляда, без голоса, добавляет:

– Господин капитан! Есть два Сорви-головы, как два креста! Один настоящий, на моей груди, на ленте, простреленной неприятельской пулей. Другой – не стоит говорить о нем! Что касается до фальшивого Сорви-головы… посмотрите на лицо этого Иуды!

Двумя сильными пощечинами он сбивает с пленника фальшивую бороду, и перед глазами зрителей появляется бледное, искаженное лицо сержанта Дюрэ.

Звучат восторженные крики:

– Да здравствует Сорви-голова! Да здравствует настоящий Сорви-голова!

Солдаты поняли все. Капитан бросается в объятия своего друга, крича: «Прости, прости меня!»

Митральеза прыгает, скачет, лает, визжит, здороваясь с друзьями-артиллеристами.

Сильные руки хватают пленника, его готовы убить.

– Прошу вас, товарищи, – говорит Сорви-голова, – не трогайте его. Он принадлежит правосудию, он нужен мне живой, его позор будет моим оправданием!

– Блестящее доказательство! – восклицает капитан.

– Да, конечно, его нельзя убивать!

Вокруг Сорви-головы и пленника сомкнулся тесный круг артиллеристов. Восторг усиливается. Все хотят пожать руку зуаву, сказать ему доброе слово. Мало-помалу, Сорви-голова теряет почву под ногами и оказывается на плечах солдат, как настоящий триумфатор.

– Понесем его к зуавам! – предлагает кто-то.

– Чудесная мысль! Да здравствует Сорви-голова!

Кортеж отправляется в путь с криками и шумом. По дороге к нему присоединяются новые солдаты. Начинается адский шум. Пятьсот человек жестикулируют и кричат, словно бешеные. Отовсюду сбегаются солдаты узнать причину шума. В центре толпы находится Сорви-голова, которого несут на руках. Он весел, голова его гордо поднята.

Сбегаются зуавы второго полка, между ними Соленый Клюв. Он узнает своего друга и бормочет прерывающимся от волнения голосом:

– Да это Жан! Наш Сорви-голова!

Не зная, чем выразить свою радость, трубач теряет голову, хватает трубу и трубит сбор. Является полковник, думая, что это генерал Боске… Нет, это зуав!

Растерянный полковник смотрит на него, узнает и восклицает: – Сорви-голова!

Отдавая честь по всем правилам военного артикула, герой зуавов отвечает:

– Есть, господин полковник!

ГЛАВА IX

Один. – Кто же двойник? – Приписка Розы. – Надо достать шинель. – Луч солнца. – Добрый зуав. – Трехцветная ракета. – Изменник. – В подземелье. – Пистолет кебира. – Мина. – На аванпосты! – Сержант.

Что же случилось со времени дерзкого исчезновения Сорви-головы?

Чувствуя себя свободным и вне опасности, зуав думает только об одном: открыть тайну подземного хода.

Ему приходит в голову мысль завести себе спутника – не человека, нет! Собаку Митральезу из батареи номер три. Это настоящая военная собака, выносливая, смелая, верная, послушная, с необычайно развитым чутьем – неоценимый спутник для подобного предприятия. Но придет ли собака на его зов? Надо попытаться. Заслышав знакомый сигнал, верная собака без колебаний покидает батарею и бежит к нему.

Человек и животное обмениваются нежными ласками, потом отправляются на кладбище.

Зуав выбирает место между стеной и аллеей кипарисов и устраивается здесь.

Он заряжает карабин, кладет мешок на землю, завертывается в плащ и одеяло, ложится на землю и делает знак собаке лечь подле него.