Десять тысяч лет среди льдов - Буссенар Луи Анри - Страница 11

Синтез, горя нетерпением как можно скорее пуститься в путь, наскоро закусил простыми веществами, как это он делывал за 10000 лет, и стал торопить своих товарищей.

— Подождите, Шин-Чунг, — в десятый раз повторял ему Та-Лао-Йе. — Вы знаете ведь быстроту нашего полета, к чему же торопиться? Теперь еще рано. Покамест поболтаем о чем-нибудь!

— Пусть будет по-вашему, — поболтаем! Но прежде позвольте обратить ваше внимание, Та-Лао-Йе, на одну особенность вашей жизни, которая мне бросилась в глаза с самого начала. Я только что осмотрел столицу Западного Китая, Томбукту, но, — какая странная вещь, — в этом населенном и богатом городе не видел и следа торговли или промышленности!

— Да для чего нам заниматься спекуляциями, торговлею или ремеслами, когда к этому нет никакой нужды?.. Наши материальные потребности сведены до минимума, а роскошь, чревоугодие и подобные пороки у нас неизвестны. Например, одежда. Она не меняется по временам года, так как в нашем умеренном климате не ощущается никаких перемен.

— Но ведь все-таки и такие простые одежды, как у вас, нужно же где-нибудь приготовлять, точно также и пищу?

— В этом отношении нам помогают Мао-Чин: они ткут наши одежды. Что касается питания, то для нас достаточно нескольких лабораторий, где добываются пищевые продукты на всех «мозговых» людей.

— Но в ином месте нельзя бывает вовсе найти питательных веществ, — ведь нельзя же иметь бесчисленное множество лабораторий?!

— Это ничего не значит: мы можем постоянно летать в лаборатории; расстояние для нас не имеет значения.

— Справедливо! Я и позабыл о вашей чудесной способности, настоящем даре вездесущия!

— Мы не имеем, следовательно, никакой нужды в путях сообщения, по которым нам доставляли бы пищевые продукты. Для наших предков они были животрепещущим вопросом, для нас же они потеряли всякое значение. Теперь, вместо того, чтобы подвозить к себе съестные припасы, мы сами ездим за ними. С другой стороны, обитаемая нами площадь земли представляет круговой пояс с одинаковым климатом, так что мы во всяком месте можем добыть себе пищу.

— А что, Та-Лао-Йе, много вы работаете мозгами?

— Много. Мы, так сказать, живем мышлением… Оно одно дает нам радости… Однако, не думайте, пожалуйста, что мы замкнулись в себе, что мы углубились во внутреннее созерцание, подобно иллюминатам. Напротив, у нас мозг постоянно работает: наши мысли, наши идеи постоянно меняются. Поэтому мы всецело посвятили себя науке, которая у нас идет быстрыми шагами. Вы сами видели, что мы потеряли уже много грубого, материального в своем организме. Если дело пойдет так же успешно, то, — кто знает? — быть может, через несколько сотен тысяч лет мы сделаемся совершенными духами.

— Какие вы счастливцы, Та-Лао-Йе! — воскликнул восхищенный Синтез. — Жизнь, так устроенная, как у вас, должна доставлять истинное счастье. Кстати, о вашем общественном устройстве. Скажите мне, пожалуйста, как понимаете вы семью? Я видел ваших детей в школе и, правду сказать, очарован вашим методом преподавания. А их матери, ваши жены?.. В каком положении они находятся у вас?

— Положение женщин у нас определено с давних пор. По нашим законам, женщина во всем равна мужчине. Она пользуется всеми нашими правами и преимуществами, зато несет и ту же ответственность за свои поступки, как мужчина.

Однако, я должен сказать, что это уравнение прав женщин не обошлось-таки без борьбы. История говорит нам, что одно время, когда благодаря разным причинам наши мозги уже значительно развились, женщины, не довольствуясь равенством с мужчинами, изъявляли притязания на полное господство.

Вот тогда человечеству грозила настоящая гибель.

Внутренний мир был нарушен. Семейная жизнь стала чистым адом. Мужья не знали, что делать со своими расходившимися половинами, на которых не действовали ни увещания, ни наказания. Тогда законодатели прибегли к решительным мерам: они постановили законом — насильно задерживать развитие мозга женщин. С этою целью у всех детей женского пола с самого раннего возраста стали методически сжимать мозговую коробку.

— Как?! Вы хотите всех своих женщин сделать микроцефалами, идиотками?

— Так что же? Пусть они будут лучше идиотками, чем тиранами своих мужей, доводимых ими до бешенства.

— Сжимать голову, чтобы задержать развитие мышления. Вот это совсем по-китайски! — с усмешкой проговорил Синтез. — Кстати, эта мера, которой я не могу отказать в оригинальности, практиковалась еще задолго раньше до владычества монгольской расы. Вам, вероятно, небезызвестно, что ваши предки точно также сжимали до невозможности ноги своих девочек, с тою целью, чтобы они, ставши женщинами, чаще сидели дома.

— Знаю. Вероятно, этот именно обычай и подал мысль задерживать развитие мозговой системы у женщин.

— Ну, и средство подействовало?

— Превосходно! Женщины смирились и признали над собою власть мужчин. В семьях снова водворился желанный мир! Через несколько поколений, когда мужчины уже далеко ушли вперед в своем развитии, стеснительное для женщин запрещение было снято. Но они уже не могли нагнать мужчин и навсегда остались менее развитыми. Так окончилось это восстание женщин, грозившее не только рабством мужчин, но и вырождением человечества… Однако, Шин-Чунг, мы заболтались с вами. Пора и ехать. Мы направимся к тому месту, где происходит теперь сообщение между Марсом и Землею. Я нарочно дождался ночи, чтобы спокойнее было ехать, так как в темноте вам будет не так жутко лететь…

— Ну-с, друзья, — обратился потом старец с очками к своим соплеменникам. — Сгруппируйтесь по-прежнему около нашего гостя… Готово? Вперед!

— Где это мы? — спросил Синтез, вдруг почувствовав легкое стеснение в груди и боль в висках.

— На довольно большой высоте от земли. Я хочу показать вам общий вид сношений между планетами.

— А! Здесь воздух реже, значит! Вот отчего я чувствую стеснение в груди.

— Вам больно? Не хотите ли немного спуститься? Что касается нас, то мы настолько привыкли к таким экскурсиям, что не замечаем никакого неудобства.

— Благодарю! Я попрошу вас об этом тогда, когда одышка сделается невыносимой.

— Как вам угодно! Ну, что вы теперь видите под собою?

— Благодаря лунному свету, я различаю под ногами какую-то огромную белую равнину, словно покрытую снегом.

— Иллюзия, действительно, полная… Однако, это не снег, а белая оболочка.

— Что?! Оболочка, покрывающая пространства?

— Да!

— Я недоумеваю…

— Вот еще одна! Вы увидите их много… Ну, еще что видно вам?

— Свет, довольно сильный, но, по-моему, все-таки недостаточный для междупланетных сигналов.

— Далее?

— Вот так странно! — вскричал в ответ Синтез. — Белая равнина исчезла, вместо нее явилось черное пятно… Пятно исчезло… Опять появился свет…

— Хорошо! Сообщения с Марсом, значит, начались! У наших астрономов, как видите, очень хорошие оптические инструменты!

— Так мы около астрономической обсерватории? — произнес Синтез.

— Да, и эта обсерватория — самая лучшая на земле!

— Я бы хотел посетить ее!

— Сейчас, но прежде обратите внимание на тот простой маневр, который применяется при наших сношениях с другими планетами.

Скрывание и появление света на земле между тем повторялись с известной правильностью. Земля делалась то белой, то черной.

Синтез мгновенно понял сущность способа.

— Да это простой оптический телеграф! — вскричал он.

— Простой, если вы хотите, по своей идее, но особенный по своим элементам.

— Объясните, пожалуйста, когда так, устройство его, — попросил заинтересованный Синтез.

— А вот мы спустимся на землю, — тогда вы сразу поймете все, не нуждаясь в объяснениях.

Группа воздушных путешественников стала быстро скользить вниз по отвесному направлению. При этом черное пятно, видимое Синтезом, быстро увеличивалось и вскоре достигло громадных размеров. Наконец, Синтез и его товарищи коснулись земли.

— Там, — продолжал Та-Лао-Йе, указывая на пятно, — находится колоссальная армия, насчитывающая в своих рядах от 150 до 500 тысяч людей.