Без гроша в кармане - Буссенар Луи Анри - Страница 27

При этих словах, сопровождаемых непристойными жестами, Бессребреник тоже захохотал и подошел к хозяину поближе, будто находя чрезвычайно забавной его шутку; но затем, вдруг изменив голос, прошептал так, что на стойке зазвенели стаканы:

— Защищайся, поросенок!

Янки был на голову выше джентльмена и сложения атлетического. Он стал в боксерскую позицию и проворчал:

— До прихода поезда еще десять минут. Жаль, что машинист и кочегар, мои кумовья, не увидят потехи! Вот бы позабавились!

Сильная пощечина не дала ему договорить. Он только крикнул:

— Ой!

За первой последовала вторая. Атлет пробовал обороняться, но не попадал в своего противника; тот же продолжал щедро потчевать янки оплеухами.

Как раз в эту минуту подошел поезд, раздались свистки и звонки.

— Я мог бы убить тебя, — заговорил Бессребреник, — но ограничусь этим уроком: другой раз не станешь оскорблять небогатых путешественников.

Развернувшись, он поймал взглядом огромный окорок, подвешенный под потолком; без церемонии снял его, взял под мышку и преспокойно вышел. Хозяин, протестуя, бросился вдогонку, получив в итоге совсем не то, что намеревался — Бессребреник со всей силы ударил его окороком по голове и, гордый своей победой, направился к остановившемуся поезду.

ГЛАВА 19

Не расставаясь со своим окороком, Бессребреник проскользнул под вагоны и исчез, как сквозь землю провалился. Кондуктор, заметивший было безбилетного пассажира, недоумевал:

— Куда это он подевался?

Зазвонил колокол, засвистел свисток; локомотив, запасшись водой и углем, тронулся. Кондуктор, прыгнув на подножку, рассуждал: «Вероятно, мошенник спрятался где-нибудь в поезде». Бессребреник же, сидя верхом на буфере и плотно прислонившись к стенке вагона, крепко прижимал к груди свою ветчину. Не желая вечно пребывать в дискомфорте, он подождал, пока ночь совершенно опустится на землю, и тогда принялся за выполнение смелого и трудного маневра.

С бесконечными предосторожностями, с неподражаемой ловкостью он стал перебираться на подножку. Но окорок ужасно затруднял его, а расставаться с добычей не хотелось. Наконец, он придумал взять в зубы веревку, за которую ветчина была подвешена к потолку, и, как собака с добычей, на четвереньках стал пробираться мимо пассажирских вагонов — ярко освещенных роскошных купе — к последнему вагону в поезде — товарному, тяжелому, запертому со всех сторон.

Здесь царствовала полная темнота. Бессребреник таращил глаза, что-то ощупывал и, наконец, нашел задвижную дверь. Продолжая держать ветчину в зубах, одной рукой схватившись за скобку, другой он пытался просунуть в желоб лезвие охотничьего ножа.

С превеликим трудом ему удалось отодвинуть дверь и проскользнуть в вагон, наполненный почти доверху длинными толстыми мешками. Бессребреник, обессиленный, вытянулся на них и уснул под шум поезда, мчавшегося в Сан-Франциско. Проспал он пятнадцать часов и пробудился только к утру от страшного голода.

Солнечные лучи, пробиваясь через щели, освещали внутренность вагона. Джентльмен вынул нож, отрезал большой ломоть ветчины и принялся уплетать его с аппетитом. Но окорок оказался сильно просоленным, и скоро Бессребренику страшно захотелось пить. А через час стало совсем невмоготу — он с удовольствием отдал бы бутылку собственной крови за бутылку воды. Чтобы не мучиться, джентльмен попытался снова заснуть, но и во сне его томила жажда: ему снились светлые хрустальные ручьи, журчащие источники, запотевшие графины, наполненные божественной влагой, и даже замороженная вода — лед. Эти видения, быстро сменяясь, превращались в настоящую пытку. Джентльмен метался как в бреду, а когда открыл глаза, заметил, что толщина мешков, на которых он спал, значительно уменьшилась. Он подумал, что, вероятно, как-нибудь во сне порвал полотно, но так как наступила ночь, нельзя было убедиться в справедливости предположения. Впрочем, это и не представляло для джентльмена особенного интереса. Теперь для него было важно только одно: выбраться из вагона при первой остановке и напиться… напиться… напиться.

Ему пришлось прождать еще долго. Наконец, поезд затормозил у одной из пустынных станций. Воспользовавшись темнотой, он вышел и перебрался на другую сторону пути к водокачке. Из кожаной кишки, надетой на кран, лилась тонкая струя. Бессребреник жадно прильнул к отверстию губами, а когда напился, подумал: «Хорошо бы хоть кружечку захватить с собой!»

Под ногами у него валялась пустая жестяная банка из-под консервов. Он поднял ее, выполоскал, наполнил водой и бережно унес с собой, как сокровище.

— Теперь я преблагополучно доеду до Сан-Франциско, — рассуждал он.

— А там легко найду способ перебраться через океан в Китай и Японию и вернуться, не истратив ни цента, — совершенно по условиям пари.

Ни на минуту не зародилось в нем сомнения в успехе опасного путешествия.

Поезд продолжал движение: джентльмен еще раз закусил ветчиной и запил ее захваченной с собой водой. Вдруг около двери вагона раздались голоса:

— Нет, это уж слишком!.. Какова наглость! — говорил один голос.

— О, эти канальи бродяги на все способны.

— Ну, посмотрим!

Дверь отодвинулась, и первый голос произнес:

— Эй, молодец, нечего тебе больше прятаться!

Бессребреник понял, что накрыт, но не спешил выходить из своего убежища. Он притих.

Вдруг голос, звучавший до сих пор весело, стал жестким, и к нему присоединился характерный звук взводимого курка.

— Ты прячешься, как крыса в норе… Потешимся же мы!..

В ту же минуту раздался выстрел. Пуля попала в груду мешков, Бессребреник распрямился во весь рост и крикнул:

— Не стреляйте! Я сдаюсь.

Он вышел из своего убежища, подняв целое облако белой густой пыли, и страшно расчихался.

Кондуктора встретили его появление безумным хохотом.

Бессребреник, хотя сам был веселого нрава, не любил, чтобы над ним смеялись.

— Чхи!.. чхи!.. чхи!

Хохот удвоился, сопровождаемый тяжеловесными шутками янки.

Бессребреник, не различая ничего среди белого марева, почувствовал только, что пыль забивает нос и рот.

— Чхи!.. чхи!.. чхи!

Наконец, ему удалось добраться до двери вагона, где стояли оба кондуктора. На свежем воздухе Бессребреник прервал свое чихание и сам расхохотался до упаду.

Словно мельник, только вышедший с мельницы, он был с головы до ног запорошен чем-то белым, напудрившим его волосы, насевшим на ресницы, на бороду, покрывшим все платье.

Скоро все объяснилось. Желая проехать даром, Бессребреник забрался в вагон с мукой. Один из мешков прорвался, и джентльмен, ничего не видя, всю ночь спал на его содержимом. Когда, умирая от жажды, он отправился за водой, то, сходя, оставил на подножке белые следы, бросившиеся в глаза кондуктору.

Тот сразу понял, что имеет дело с одним из тех путешественников, которые любят даровые услуги железных дорог. Подобных пассажиров в Америке преследуют без пощады, обвиняя их в сообщничестве с шайками разбойников, нападающих порой на поезда с целью грабежа пассажиров и кражи перевозимых товаров.

Как бы то ни было, только благодаря смешному белому костюму Бессребреника не пристрелили на месте. Но на ближайшей станции ему пришлось сойти.

К изумлению расходившихся пассажиров, джентльмен появился из вагона, распространяя при каждом движении тучи белой пыли, от которой напрасно старались сберечь свои платья другие джентльмены и леди.

И снова Бессребреник очутился на мостовой без гроша в кармане, в малолюдных местах, где нельзя рассчитывать найти заработок.

Поезд отошел от станции, и она совершенно опустела. Бессребреник отряхнул покрывавшую его пыль, вымылся и, приняв приличный вид, стал ходить по платформе с окороком под мышкой, раздумывая, что бы ему предпринять.