Без гроша в кармане - Буссенар Луи Анри - Страница 24

Пиф, Паф и Снеговик, следуя примеру неустрашимого Бессребреника, поднимали заряженное оружие убитых и продолжали отчаянно стрелять.

И произошло почти невероятное: пьяная чернь отступила.

Избегнув опасности, миссис Клавдия с трудом сдерживала волнение; рука ее, опиравшаяся на руку Бессребреника, дрожала так же, как голос, когда она благодарила своего избавителя.

— Мои товарищи сделали не меньше моего, — скромно отвечал Бессребреник.

— Моя благодарность относится и к ним.

Они удалились, держа револьверы наготове на случай возвращения опасной толпы.

Джентльмены благополучно дошли до выхода из лагеря и достигли густой рощицы, где оставили лошадей, но лошадей не было.

— Украдены!.. — проворчал Пиф.

— Коновязи обрезаны, — подтвердил Паф.

— Что делать?.. Нам не выбраться отсюда.

— Я пойду пешком, — решительно заявила миссис Клавдия.

— Я не сомневаюсь ни в вашей решимости, ни в выносливости, но боюсь, как бы эти злодеи не вернулись.

— Вы словно напророчили, — сказал Пиф, внимательно следивший за лагерем. Там начиналось новое волнение.

Оправившись от паники и узнав, что неприятелей всего четверо, золотоискатели жаждали реванша.

Опасность была огромная, но Бессребреник, никогда не терявший присутствия духа, нашелся и здесь. У ног его темнела яма шириной метров в пять и глубиной в полтора метра; он одним прыжком спрыгнул в нее, крикнув другим:

— За мной!

Все повиновались, и миссис Клавдия последовала, не колеблясь, общему примеру. Было самое время. Бандиты приближались.

Пятеро храбрецов сдерживали их наступление, укрепившись в яме, как в траншее. Начался настоящий бой. Пиф и Паф оказались замечательными стрелками и прицельным огнем уложили с десяток разбойников. Но вот раздался залп, и шляпа мистера Пафа покатилась на землю. Он слабо вскрикнул и опустился к ногам миссис Клавдии. Пуля попала ему в лоб.

Бессребреник сказал вполголоса:

— Он был первым. Придет и наша очередь.

— Убейте меня, — перебила его молодая женщина, — лучше умереть, чем опять попасть в их руки… Вы убьете меня, не правда ли?

— Да, — отвечал Бессребреник.

Выстрелы продолжались. Скоро и мистер Пиф, выглянувший было из шахты, упал бездыханный. У миссис Клавдии вырвался стон, и слезы заблестели на глазах. Упав на колени, она стала горячо молиться за людей, умерших, защищая ее.

Бессребреник не переставал отстреливаться, но не в состоянии был остановить осаждающих. В его револьвере и винтовке уже не оставалось зарядов.

— Эй, Снеговик, — крикнул он, — всыпь им как следует!.. Стреляй в них!

Негр, стуча зубами, поднялся из ямы, ободренный этим призывом.

Хотя он стрелял слишком высоко и выстрелы не достигали цели, но непрерывный огонь и неслыханная отвага этого человека на минуту будто парализовали золотоискателей.

— Нагнись, ради Бога! — закричал Бессребреник.

Но совет пришел слишком поздно; Снеговик уже не слыхал его. Он упал на спину, обливаясь кровью и собрав последние силы, проговорил:

— Хозяин… Я очень люблю вас… Прощайте!

Рыдание сдавило горло Бессребреника.

Нападающие были не далее тридцати шагов.

— Все кончено? — сдавленным голосом спросила миссис Клавдия.

— У нас еще есть полминуты в запасе.

— Убейте меня… умоляю вас!

— Еще полминуты!

— Вы ничего не скажете мне… перед смертью?

Несколько золотоискателей были всего в пяти-шести шагах.

Миссис Клавдия взяла левую руку Бессребреника, сжала ее и еще успела вымолвить:

— Мне сладко будет умереть от руки…

Дикий рев покрыл ее голос. Человек двадцать окружили яму.

— Попались! — кричали они.

Бессребреник приставил револьвер к сердцу молодой женщины и в отчаянии спустил курок.

ГЛАВА 17

Джим Сильвер, серебряный король, был в очень дурном расположении духа, когда получил телеграмму Желтой Птицы и Дика-Бэби, в которой за миссис Клавдию требовался выкуп в двадцать пять миллионов долларов. Незадолго перед тем ему уже пришлось вписать в графу убытков кругленькую цифру в пятьдесят миллионов — с Кубы сообщалось, что повстанцы, ведя борьбу с испанскими войсками, опустошили его обширные владения, уничтожив сахарные плантации, заводы, разрушив железную дорогу.

Не зная, как поступить, вспыльчивый от природы Сильвер метался по кабинету и вдруг сокрушил ударом кулака лакированный столик, чудо столярного искусства, на котором стояла чашка минеральной воды с молоком.

— И какого дьявола эта сумасшедшая полезла в волчью пасть? — злился он, не обращая внимания на черепки, трещавшие под его тяжелыми шагами. — Наши нервные барыни становятся положительно невозможными со своей страстью к перемене мест… Вот и попалась!.. Пусть и выпутывается как хочет!.. Кто она мне?.. Ни родственница, ни невеста!.. Мошенники ошиблись… Не видать им от меня ни доллара, ни шиллинга, ни пенни! Даже строчки ответа… Хитры, да и старый Джим не промах…

Ну, довольно об этом. Работа не ждет!

Серебряный король подошел к письменному столу, заваленному срочными бумагами, и принялся что-то читать и подписывать.

Но по мере того как время шло, на лбу его контрастно проступали жилы, появились крупные капли пота, рука стала непослушной, перо сажало кляксы и рвало бумагу. «Душно!» — решил он и попробовал привстать, скользнув случайным взглядом по монументальной чернильнице, занимавшей половину письменного стола из черного дерева. Это была точная копия его яхты, вызывавшей зависть всех миллионеров Старого и Нового Света, и вдруг ему почудилось, что над двумя слегка наклоненными мачтами показался легкий туман опалового оттенка. Он замер. Среди этого беловатого облака появились черты, сначала неясные, затем все более определенные — Джим Сильвер узнал большие голубые глаза и чарующую улыбку женщины, потрясшей все его существо. С трудом переводя дыхание, он прохрипел:

— Миссис Клавдия! Дорогая…

С ресниц упали две слезы и медленно потекли по щекам. Серебряному королю почудилось, он слышит тяжелый, протяжный вздох.

Сильвер вскочил, будто над его ухом раздался выстрел, сильным движением оттолкнул стул и воскликнул:

— Клавдия — ангел… а я скот!.. Ей грозит опасность… Ее надо спасти!

Мысль заработала, и Джим снова превратился в прежнего искателя приключений, энергия которого не знала пределов.

Он позвонил. Вошел первый секретарь.

— Я уезжаю, — без всякого вступления заговорил серебряный король.

— Следите за текущими делами и ждите моих приказаний. Буду телеграфировать или телефонировать. Для корреспонденции шифр номер два.

— Понял.

Сильвер прошел к себе в спальню, взял карманный револьвер, дорожный мешок и отправился в кассу, где набил его банковскими билетами.

В телеграфной конторе он подал короткую депешу по адресу Желтой Птицы:

«Джима Сильвера нет. Подождите. Дело устроится, когда вернется. Задатком получите двадцать пять тысяч долларов.

Фергюссон».

— Так я выиграю время, — улыбнулся он, — сейчас я им заплачу, но потом… не будь я серебряный король, если не разорю их.

Поезд мчался с головокружительной быстротой, которой так дорожат американцы, не обращая внимания на ужасные катастрофы, бывающие часто расплатами за ухарство.

Когда житель старушки-Европы сообщает дяде Джонатану свои соображения по этому поводу, последний безапелляционно заключает:

— Что делать! В промышленной борьбе — как на войне: о мертвых не заботятся… Главное — доехать!

Внешне холодный, Джим Сильвер чувствовал, как сердце его готово разорваться на части и кровь течет по жилам, как расплавленный свинец. Этот живой серебряный слиток кипел, трепетал, страдал. По временам он выскакивал из поезда, бежал на почту и телеграфировал секретарю: