Хроника сердца - Бурков Георгий Иванович - Страница 16

3. Очень трудно поставить перед собой конкретные задачи на 1969 г., когда начинаешь думать о «Метаморфозах» и о «Наташе». Работа должна идти постоянно, интенсивная работа, но какая конкретно, я сказать еще не могу. Поэтому поставлю перед собой задачу условную: 1969-й будет годом работы над подробным планом «Наташи» и «Метаморфоз», подробный сюжет, отбор и характеристика главных героев, определение мест действия, накопление и освоение необходимого материала и т.д. Но, повторяю, два условия в этой работе соблюдать неукоснительно: интенсивность и каждодневность.

Следующая работа, замысел, который я вынашивал лет шесть, пьеса о Ван Гоге. Условно называю ее «Арльская трагедия». Это трагедия, которая произошла в короткий отрезок времени между Ван Гогом и Гогеном. Исследователи творчества как Ван Гога, так и Гогена стыдливо обходят эту историю. Если же они упоминают о ней, то обязательно обвиняя одного из них (исследователи творчества Ван Гога обвиняют Гогена в эгоизме, хамстве и равнодушии, а исследователи творчества Гогена ссылаются на болезнь Ван Гога и на злополучную бритву, которой-де он чуть не зарезал Гогена). Одним словом, история темная и путаная. Я не собираюсь научно разбираться в ней. Это трагическое столкновение между двумя гениальными художниками необходимо мне для создания художественного произведения, для написания трагедии об изолированности и трагическом одиночестве (что для человека противоестественно и гибельно), на которые обречены гениальные художники, и о том, что пока из этого нет выхода.

Для меня в этой истории скрыта библейская тема. Я не знаю, в какую форму выльется замысел, какою получится пьеса, но знаю пока одно, что действующих лиц будет двое – Ван Гог и Гоген. Конфликта будет два. Между Ван Гогом и Гогеном (комедийный) и между ними и городом Арлем (трагический), в котором Арль будет олицетворять общество.

Теперь конкретные задачи на 1969 г. Хорошо, если 1970 г. застанет меня на полдороге к цели. Написать подробную заявку-повесть (это прежде всего). И обязательно осилить весь материал, параллельно работая над пьесой, оттачивая диалоги.

4. В конце обзора своего плана на 1969 г. я обязательно вернусь к вопросу об общей идее всего плана, о целом, которое представляет из себя весь план. Ну, а пока продолжу.

«Москва – Берлин». Я еще не знаю, что это будет – сценарий, пьеса, повесть. Скорей всего первое. Ух очень это экранный материал. О самом замысле я сделал много записей, и сейчас у меня нет желания возвращаться к нему. Ограничусь конкретным заданием на 1969 г.

4.1. Собрать и по возможности обработать материалы. Знаю, что их будет очень много, поэтому дай бог за год управиться с этой работой.

4.2. Одновременно работать над сюжетом и отбирать действующих лиц. Хорошо бы к концу года иметь основу сюжета с определившимися героями. «Дезертир» тоже еще не определился – экран, сцена, журнал. Но для меня сейчас ясно, что это будет притча, легенда, баллада. Поиски будут вестись в этом направлении. Работа потребует, видимо, поездки в деревню, изучения деревенского быта. Запланировать это. Конкретных задач на 1969 г., думаю, не надо ставить. Вещь должна спеться. И пропеть ее необходимо легко и незамысловато. Героев два. Оба трагикомические. Тема одного и тема другого – сиамские близнецы. Разрезать – умрут оба. Если я не поставил перед собой конкретных задач на этот год, это вовсе не означает, что работа может идти кое-как.

Ни в коем случае. Мало того. У меня есть все основания думать, что «Дезертир» получится раньше всего остального. Задание одно – работать небольшими периодами, постоянно возвращаясь через некоторое время к этой работе. Совсем недавно я задумался над историей возникновения движения «Передвижников». Революция в искусстве. Восстание художников во главе с Крамским. Но пока ничего не могу сказать об этом, кроме общих слов. «Передвижники» пока что просто интересная заявка.

5. Прежде чем начать разговор о приятных и милых моему сердцу актерских планах, скажу сам себе несколько слов о театре вообще. Вернее, не о театре, а о себе, о своей работе в театре, о своей театральной политике. Сегодня у меня мрачное настроение. Оно было и вчера, и третьего дня, и еще раньше. Почему? Как бы ни сложилась судьба, какое бы положение ни занимал я в театре, у меня, независимо ни от чего, должен быть свой план работы и работу в театре я должен с ним согласовывать.

6. Достоевский. Бобок. «Сон смешного человека».

Булгаков. Дон Кихот.

Шекспир. Тимон Афинский.

Вот основные актерские планы на 1969 г. К ним можно присоединить еще две роли, над которыми следует поработать: Барон Мюнхгаузен и главная роль в «Путешествии из Петербурга в Москву» Радищева. Итак, почему именно Достоевский, Булгаков и Шекспир? И почему именно эти роли, а не иные? Начну с Достоевского. Эту работу хочу начать и закончить первой. И вот почему. В этой работе, как мне кажется, я сумею выразить свою тему – стремление к несбыточному идеалу. Своеобразие и обаяние монологов Достоевского в том, что стремление это раздвоено. В поисках одного и того же герои идут в разные направления. В какой-то момент их пути перекрещиваются и снова расходятся. Свет и тень. Белое и черное. Один как сумасшедший зовет в светлое царство гармонии, другой брюзжит и ругает все. Но у них есть общее – недовольство современным обществом (перекресток). Оптимист и пессимист. Безнадежный оптимист и безнадежный пессимист. Здесь та же самая тема, что и в «Арльской трагедии». Иными словами, свою, бурковскую, тему я могу обсосать со всех сторон. Есть у Достоевского еще и сладостная трудность для меня – требование полного перевоплощения. Хорошо, если удастся сыграть Достоевского на сцене театра как спектакль. Но если этого не получится, буду играть спектакль одного актера на эстраде. Ведь дело, в конце концов, не в месте, где играется спектакль, а в том, потрясает ли он! И прежде чем перейти к разговору о следующих ролях, надо определить сроки, в которые следует сделать спектакль. Думаю, к открытию сезона 69-70 г. я буду готов. При этом имею в виду не только готовность актерскую, но и режиссерскую. Грим, шумы, музыка, оформление, костюмы. Начинать работу завтра же! Работать одновременно и над «Бобком», и над «Сном». Тем более, начальный период будет чисто режиссерским.

7. О булгаковском «Дон Кихоте» говорить не приходится. Вещь совершенная. Тема моя. К этой роли я шел с первого дня моей работы в театре, еще в Березниках. Да и в театр я пришел с этой мыслью. Одним словом, надо делать роль и играть. Сложность, с одной стороны, заключается в том, что в театре Маяковского собираются делать мюзикл о Дон Кихоте, с другой стороны, нет настоящего Санчо. Что касается первого, плохо, если в Москве появится Дон Кихот до меня, пусть даже и поющий и облегченный. Все равно! Относительно Санчо. Все кандидатуры не выдерживают серьезной критики. Идеальный Санчо – Леонов. План же будет таков. Если Достоевского готовить необходимо в одиночестве и в глубокой тайне, то о «Дон Кихоте» надо заявить немедленно и очень агрессивно и решительно начать работать. И сделать так, чтоб вся Москва знала о том, что в театре Станиславского приступили к «Дон Кихоту» и что Дон Кихота репетирует Бурков.

8. С Тимоном можно и не торопиться особенно. Но и не рассиживаться очень. Начать издалека и основательно. Начать с Шекспира вообще. Поселиться в мире его пьес как дома. Не торопясь работать над редакцией пьесы. Потихоньку трогать монологи, сцены. Материал пьесы для меня чрезвычайно интересен. Главным образом тем, что моя тема преломляется очень неожиданно. Через ее отрицание, что ли. Человек решил стать мизантропом и не может. Поэтому и гибнет. Доброта и чудачества (а в принципе стремление к самому простому и естественному – к братству всеобщему – опять несбыточная мечта) побеждают. Человек не может притворяться мизантропом. Есть еще три роли для театра – «Доктор Штокман», Мюнхгаузен и радищевский герой. О них говорить еще рано, да и бесполезно по некоторым причинам.