Врата войны - Алферова Марианна Владимировна - Страница 54

— Не смей примазываться к моему отцу! Не смей! Ты, пехтура сраная!

Но в общем-то они не сильно с Темкой ссорились. Играли обычно вдвоем. Да и кто им был нужен? Больше всего они любили играть в старой «Немезиде». Внутри огромного серого цилиндра сохранилось несколько кронштейнов и рам для крепления оборудования. Входную дверь кто-то уволок, чтобы приспособить в своем скромном жилище. Витька с Тёмкой забирались внутрь и воображали, что несут в «Неме» дежурство. «Немезида» не позволяла взрываться ядерным и термоядерным зарядам. Ракета приносила лишь радиоактивный заряд; он мог, разумеется, сработать как «грязная» бомба, когда корпус ракеты раскалывался, но ядерный Апокалипсис сотворить был не в силах. В войну и сразу после о «Немезиде» говорили восторженно. А потом... потом после подписания договоров и создания Мирового правительства кто-то высказал крамольную мысль, что «Немезида» помогла войну развязать, отменила политику ядерного сдерживания. Да, придумали ее в Штатах трое ученых — немец, русский и еврей (ну почти как в анекдоте). Собрались на барбекю, поговорили, выпили и придумали «Немезиду». А потом китайцы спустя полгода идею украли. Евросоюз обвинил американце!; в халатности. Да что толку было руками махать. Война глядела в окна. Она приближалась. Все лишь гадали, когда... «Боинг» уже запускал «Немезиду» в производство.

Всего этого маленький Витька и маленький Лис не знали, играя в пустой утробе мертвой машины. Они воображали себя двумя киборгами, готовыми к атаке. И они шли в атаку. А с неба их прикрывал непременно Иван Лисов.

Однажды немолодой седовласый мужчина распахнул дверь (было не заперто, они жили на первом этаже, а Витька и Лис непрерывно бегали из дома на улицу и обратно, пытаясь починить найденный на свалке велик). Мама что-то готовила. Наверное, овсяную кашу, которую братья искренне ненавидели.

Мужчина вошел, поставил на пол объемистую коробку и сказал:

— Бонжур, Вера.

Мама повернулась, увидела его, всплеснула руками и бросилась мужчине на шею.

Витька и Лис смотрели на гостя во все глаза. Он был среднего роста, крепко сбитый, загорелый, нос горбинкой, карие глаза. Выправка выдавала военного. Впрочем, таких было повсюду тысячи, миллионы. Он улыбался белозубо и немного фальшиво. Витька и Лис почему-то сразу решили, что этот человек останется у них навсегда. Поселится у них в квартире, будет спать с мамой за занавеской, как спит тот противный дядька, что приходит в те дни, когда мама получает пособие на Витьку, и тогда старая кровать стонет на все голоса, а потом в душевой долго течет тепловатая вода, и слышно, как этот тип плещется и напевает самодовольно пошлый мотив (та-та-та-там, та-там... тьфу, ненавистный мотив...).

Но братья ошиблись. Гость (мама лишь сказала, что его зовут Робер) пробыл у нее до утра и ушел на рассвете. В кровать они не ложились. Сидели, пили вино, закусывали, потом пили кофе (его запах мгновенно разнесся по всему дому) и разговаривали. Гость смешивал слова — английские, русские, французские. Витька знал немного по-английски, отвечал. Артем не знал ни слова, сидел молча в углу. Гость угощал мальчишек какими-то незнакомыми деликатесами, гладил по головам и печально улыбался. Мама плакала.

После визита Робера мать тут же побежала отдавать Марте долг в пятьдесят евродоллов («Никогда не бери у нее больше денег!» — вопил Артем и топал ногами); купила мальчишкам новые ботинки и куртки, и еще месяц на столе вместе с кашей появлялась колбаса. Иногда даже мясо бывало. И свежие огурчики. Огурцы были после войны дорогущими: какая-то отрава все еще оставалась в воде и почве с войны, огуречник чернел, как от мороза, едва пробивался третий лист. Так что огурцы растили в закрытых теплицах на особой почве и водой поливали фильтрованной. Потом земля очистилась, пошли обычные дожди, но то, послевоенное, поколение всё равно обожало огурчики, люди покупали их килограммами, солили и ставили на любой праздничный стол. Но того, что не доел в детстве, не наверстаешь потом, не доешь. Это — навсегда.

Оставленную Робером коробку мама распечатала только через неделю. На самом верху блестел новенький футляр компа, а рядом лежал пакет с дисками. Витька сразу вцепился в комп.

— Не трогать! — закричала мама. — Это не тебе!

— А кому? — Витька прижал подарок к груди. — Кому тогда? Лису?

— Нет, это вообще не вам.

— Почему?

Мама не отвечала.

— Нет, почему? — вопил Витька. — Почему не нам? Кому ты хочешь подарить? Кому?

Мама отобрала комп и спрятала обратно в коробку.

— Это мне подарок! Мне! — закричал Витька. — Робер ко мне приезжал! Ты никому это не подаришь! Никому!

— Еще как подарю! — кричала мама.

— Нет, не подаришь! Потому что это мне! Мне! Это мне прислали! — Витька заплакал. — Ты за меня получаешь деньги! За меня!

И Лис тоже заревел. От обиды. Неужели Витькин отец был лучше, чем отец Лиса? Отец Лиса летал на истребителе и сбил трех «востюгов», а Поль Ланьер служил в пехоте и погиб в первом бою.

— Ну, так и будете реветь наперебой? — спросила мать. — Ну давайте, давайте, ревите!

Она спешно закрыла коробку и унесла из дома, А там еще было полно подарков, которые привез Робер.

На другой день у соседа Мишки Соболева появился новенький комп и набор игр к нему. Вера купила себе зимнее пальто и сапоги, а мальчикам — по дивану: они уже большие, нечего спать на старом сундуке вдвоем.

Когда Виктор Ланьер заработал первые бабки (ему было тогда пятнадцать), он купил себе точно такой же комп с играми (дешево, устаревшая модель). Но никакой радости запоздалый, сделанный самому себе подарок не доставил.

ВОЙНА

Глава 19

Вечер в крепости был так же сер, как день и ночь. Вечер отмечался тремя ударами малого колокола на башне. Бурлаков вернулся, как раз когда на башне пробило три раза. Привез на вездеходе еще пятерых раненых и двух парней, отбившихся от своей части и заблудившихся за вратами.

— Похоже, вас тут здорово припекло, — Бурлаков оглядел изуродованные стены. Не удивился. И не встревожился. — Придется завтра за лесом ехать, частокол чинить.

Хьюго тут же явился — доложить о дневном нападении.

— Потом, — отмахнулся Бурлаков. — После ужина обо всем поговорим. Я, ты и Ланьер.

Хьюго глянул на выскочку с ненавистью. Стиснул зубы.

— Поговорим. Хотя не знаю, что вам сможет поведать господин Ланьер. Разве что о своих подвигах! — Хьюго изобразил улыбку.

Бурлаков лениво махнул рукой в ответ. Хьюго повернулся и ушел.

— Начальник охраны думает, что он здесь главный в крепости. А вы как считаете? — спросил Бурлаков.

— Нет, конечно. Раз вы вернулись...

— Глупый, точно глупый. Главная у нас Светлана Васильевна. Потому как сейчас ужинать позовет. Коли она нас ужином не накормит, то всем хана, — Григорий Иванович улыбнулся, руку положил Ланьеру на плечо. Разговаривал как с другом. Как с равным. Это льстило. — Был год, когда мы здесь жутко голодали. Мары в тот год разорили и сожгли все деревни в округе, люди к нам прибежали, а кормить нечем. Охотой много не добудешь внутри нашей зоны, а через мортал ходить на охоту сил уже не было. Мары на крепость несколько раз нападали. Мы траву собирали, деревья эти, что растут вокруг крепости, обдирали и листву варили. А ее есть невозможно, она жесткая, как галька, камни легче разжевать. Я тогда зуб сломал, — Бурлаков вздохнул. — Думал все, конец, до весны не дожить, ещё чуть-чуть, и начнем друг друга есть. Двое ушли в мортал, чтобы там сгинуть.

— Как вы спаслись? — спросил Виктор.

— Пасики к нам пришли. Пять человек, Светлана с ними. Рассказ их был банален и страшен. На них напали мары, многих убили — мужчин, женщин, детей. Скот поубивали, собак. Всего несколько человек успели спрятаться в сделанном заранее укрытии. Сидели там три недели, потом отважились и к нам пробрались. Я отправился на вездеходе со своими людьми в ту деревню. Оказалось, пасики запрятали припасы в тайнике: овощи, соленые и сушеные грибы, сухари, консервы — все осталось. Мародеры прихватили жратву из домов, оружие, тряпки какие-то, серебро и ушли. Мы потом две недели припасы в крепость возили. Я установил норму, чтобы люди после голодухи не обжирались. Светлана выдавала пищу. Кто не слушался, лез за второй порцией — тому поварешкой по лбу. От такого удара несчастные доходяги ей в ноги падали. Она нас выкормила, выходила и спасла. Так что Светлана здесь главная. Ты это запомни.