Северная Пальмира - Алферова Марианна Владимировна - Страница 24

– Ну что ж, – вздохнул Бенит, разговаривая как бы сам с собой, но зная, что Аспер его слышит. – Кучка слюнявых идиотов решила, что мне больше нечего делать, кроме как распутывать их интриги. У меня на плечах груз всей Империи, а они, видишь ли, решили надо мной подшутить! Как будто, очутившись на моем месте, они могли бы что-то сделать! Только благодаря мне Империя ещё существует! После всех землетрясений, наводнений, пожаров и войн! После того как, лишившись гениев, природа сошла с ума, а люди обленились и ожирели. После вспышки отчаяния, после разочарования во всем – Рим существует. И лишь потому, что я, как Атлант, держу его тушу на плечах…

– Может быть… – начал Аспер.

– Макрина ко мне!

А Макрин был уже здесь – он всегда чуял, когда пахнет палёным, будто божок, которому в жертву принесли внутренности ягнёнка.

– Ах, сиятельный, почему ты не поручил это дело мне с самого начала? Уж мои бы гении разобрались и с весталкой, и с её любовничком.

Бенит брезгливо поморщился.

– Никакого насилия, – одёрнул он. – Тем более над весталкой. И с Марком Габинием обращаться вежливо. Стращать только на словах. Нет, можно, конечно, влепить пару пощёчин. Но без выбивания зубов. Он, бедняга, игрушка в руках женщин. Мы, мужчины, должны ему сочувствовать.

– Как актёр он дрянь. В молодости физиономия была смазливая. Вот он и угождал – и мужчинам, и женщинам – без разбора. Потому и пробился.

– Главное – рассчитаться с Валерией.

Макрин так и просиял:

– Мне все под силу, раз я руковожу гениями.

– Сейчас речь не о гениях, – огрызнулся Бенит – не любил он, когда Макрин поминал природу своих подчинённых. – Речь о весталке, которую мы и пальцем тронуть не смеем.

– Великий понтифик мог бы отхлестать её плетьми.

– Это можно устроить, – согласился Бенит. – Но лучше бы что-нибудь потоньше. Пусть твои ребята перероют все – документы, доносы, подшивки старых вестников. Все-все.

– Что искать?

– Что угодно. Все, что можно использовать против неё.

– Может…

– Я же сказал: нет! И пальцем её не смей коснуться. Если узнаю, оторву тебе все, что можно и что нельзя оторвать. И твоим гениям – тоже. Кстати, я все хотел спросить, у них есть что отрывать?

– Есть… – хихикнул Макрин.

– Так действуй. И молись богам, чтобы наш замысел удался. Чтоб какую-нибудь гадость тебе удалось найти.

– Может, придумать? Можно было бы… – Фантазия сочинителя тут же включилась в работу.

Бенит отрицательно покачал головой:

– Только правду. И ничего кроме. Тем страшнее будет удар. Старайся, Макрин. А то я приищу кого-нибудь другого.

Была уже полночь. Часы, установленные на старинном здании Регии, отбили положенное число ударов.

Валерия лежала на кровати, сцепив пальцы в замок, и смотрела в стену. За эти годы она привыкла к своей комнате, к узору на потолке, к столику с бронзовой фигуркой Минервы и к удобному плетёному креслу. Теперь её комната казалась ей карцером. Хотелось немедленно уйти. Но уйти было нельзя. Ещё два года никуда нельзя уйти.

В большом таблине слышались шаги, голоса – никто из весталок и их служанок не ложился. Весь Дом напоминал растревоженный улей. Heсколько часов назад весталки мысленно уже похоронили свою Великую Деву. Может быть, кто-то даже начал спешно готовиться к обряду у Коллинских ворот. И – не сбылось. Она вернулась. И теперь они обсуждают, спорят и никак не могут наговориться. В их маленьком тесном мирке, полном мелких и яростных склок и подозрений, вдруг разразилась настоящая буря. Разумеется, многие не верят в её невиновность. И очень бы хотели, чтобы она была виновата и…

Валерия на них даже не злится. Жизнь в Доме сытна и однообразна. Здесь процветают зависть и шпионство. Каждая новая тряпка обсуждается, как улика в суде. Каждое слово переиначивают и придают ему иной смысл. Здесь комплимент становится обидой, жалоба – оскорблением, и дружба всегда заканчивается враждой. И все прикрыто панцирем благочестия. С каким удовольствием Валерия покинет этот Дом! Вот только Веста… Ведь она ей служила. Служила, забывая себя, но не смогла забыть.

Верма расхаживала по комнатке взад и вперёд. В четвёртый или пятый раз охранница предложила Валерии вина. Но весталка лишь отрицательно покачала головой. Лихорадочные пятна горели у неё на щеках.

– Все-таки мы его обхитрили, – рассмеялась Верма. – Представляешь, как он сейчас бесится? Радио уже сообщило о несправедливом аресте и о твоей невинности. Просто так дело не замажешь. Все будут судачить. Мы выставили Бенита идиотом. Причём мстительным идиотом. Завтра же надо обратиться в «Акту диурну» и рассказать о подлых интригах Бенита. Тебе не могут отказать…

Валерия механически кивнула.

– Представляю, что сейчас творится в «Акте диурне».

– Думаю, скоро люди поймут, кто он такой, – предрекла Верма. – Бот тогда мы повеселимся. – Она взяла чашу с вином и, решив, что Валерия пить не будет, сделала большой глоток. – А может быть, и не поймут. Самое слабое место в человеческом организме – это Капитолий. – Она постучала себя по лбу. – Говорят, бог Логос когда-нибудь будет править миром. Но я думаю, что это очередная басня, очередной обман, что-то вроде исполнения желаний Бенитом. «Пишите мне, друзья мои, и я все исполню, – довольно точно подражала Верма голосу Бенита. – А пуще всего желайте, чтобы вашего соседа посадили в карцер, да ещё сообщите, за что. Уж это-то желание я исполню с радостью!»

Дверь приоткрылась, и в комнату заглянула девочка лет пятнадцати:

– Верма, тебя к телефону.

– Сейчас мы узнаем, что некто умер от злости, – фыркнула Верма и вышла.

Девочка задержалась на мгновение, бросила на Валерию взгляд украдкой и уже хотела выйти, как Верма влетела вновь в комнату.

– Марк Габиний только что передан в руки исполнителей! – выкрикнула охранница.

– Как… – У Валерии задрожал подбородок.

– Бенит все-таки победил, – констатировала Верма и налила себе ещё вина. – Но это можно было предположить. Всем нам пришлось чем-то пожертвовать… Гм… так сказать.

– А чем жертвовала ты? – с неожиданной яростью воскликнула Валерия. – Предавалась Венериным удовольствиям с Марком? И это-то жертва?! Да любая женщина отдаст полжизни, лишь бы очутиться у него в постели!

– Да?… А я и не знала… – Только теперь Валерия заметила, какой наглый у охранницы взгляд. У шлюх в лупанариях такие глаза… наверное. Верма только что была в постели с Марком. Валерия содрогнулась от непреодолимого чувства гадливости. Верма вдруг сделалась ей отвратительна. Оттраханная самка…

– Неужто ты думала, что Бенит не попытается отыграться? – Верма пожала плечами. – Я полагала, что ты готова пожертвовать Марком…

– Нет! – закричала Валерия. – Никогда! – Солгала, конечно. Ведь с самого начала она понимала, что Бенит будет мстить. Но надеялась… На что она надеялась? Ни на что. Просто закрыла глаза и запретила себе думать о том, что будет дальше, после розыгрыша.

После унижения Бенита.

Но ведь она с самого начала знала, что это – жертвоприношение.

– Думаю, Марку особая опасность не грозит. Ну посидит месяцок-другой, отведает касторки с бензином… – рассуждала тем временем Верма.

Как легко она об этом говорила! Она, которая делила ложе с Марком. Он обнимал её, а она…

– Мы должны отнять у него Марка, – прошептала Валерия. – Мы должны придумать, как это сделать.

– Отнять Марка, – повторила Верма. – Отнять Марка у диктатора может лишь один человек в Риме. Но я не уверена, что у него это получится. Может быть… лучше оставить все как есть? Если мы будем продолжать драку, это только раздражит Бенита. Будем благоразумны, и он отпустит Марка. Мы дали ему понять, что нас, – она едва заметно сделала ударение на слове «нас», – трогать не стоит. Он же умный человек. Он поймёт наш урок. Над Марком он, конечно, поиздевается. Но не убьёт.

Валерия слушала её и с каждым её словом чувствовала все отчётливее свою ненужность, старость и свою вину – перед Марком, перед Вестой. И ещё почему-то – перед Вермой.