Колдун из Темногорска - Алферова Марианна Владимировна - Страница 74

– Как обед? – спросила Надя, заглядывая на кухню и, наморщив носик, добавила: – Что-то запахи не очень.

Лене страшно захотелось ее уязвить:

– Хочешь помочь? – спросила.

– Нет, кастрюли наводят на меня скуку. Особенно в здешних условиях. На Западе с этим можно как-то мириться. Выручают замороженные обеды. Жаль, ты не видела их супермаркетов. Наши, нынешние, рядом с их изобилием, по-прежнему выглядят убого. Все расфасовано, разложено, завернуто, выбирай – не хочу. Звезду с неба и ту можно там найти, упакованную в целлофан.

– Кто же будет готовить обед, когда ты выйдешь замуж? – поинтересовалась со свойственной ей практичностью Лена.

– Я замужем, но по-прежнему не готовлю.

– За-за…мужем? За кем? – У Лены перехватило дыхание – потому что Надиным мужем она тут представила Алексея.

– За Гамаюновым, – выдержав эффектную паузу, уточнила Надя. – Самое удобное – быть женой шефа. Неужели тебе это неизвестно?

Лена с облегчением перевела дыхание:

– Ты любишь Ивана Кирилловича?

– Глупенькая! Любить и выходить замуж – абсолютно разные вещи.

– А ты, ты сказала о Гамаюнове… – Лена едва не ляпнула «Роману», но вовремя сдержалась и пробормотала. – Своему отчиму?

– Дяде Толе? Зачем ему знать такие подробности?

Лену невыносимо раздражал ее насмешливый тон и манера смотреть свысока. Кто дал право Наде считать других существами второго сорта?

– Роман убьет Гамаюнова, если когда-нибудь встретит. – Лена принялась демонстративно помешивать суп в кастрюльке. – Если он Анатолия Михайловича заставил из-за тебя землю есть, то Гамаюнова точно убьет, – запоздало она сообразила, что только что нарушила обещание и проговорилась.

Но Надежда пропустила ее слова на счет отчима мимо ушей.

– Роман – странный… – Надя улыбнулась. – Ты его давно знаешь?

– Изрядно, – соврала Лена. – Он очень сильный колдун. Такое может…

– Гамаюнов все равно сильнее. Так что уговори нашего колдуна не соваться в настоящее Беловодье. Господину Вернону и здешних декораций хватит вполне. Это я ради Романа говорю, учти.

Взяв со стола-ящика пластмассовую ложечку, Надя зачерпнула бурду из кастрюльки, отхлебнула и вручила ложку оторопевшей Лене.

– Плохая из тебя повариха, май деа. В будущем советую налегать на замороженные обеды.

И супруга Гамаюнова вышла из сарая.

– Вот сука, – пробормотала Ленка, растерянно прижимая врученную ложку к груди.

Господи, как бы она хотела быть вот такой – уверенной в своей неотразимости, бесчувственной и великолепной. Недостижимой и желанной. Может быть, тогда Стен полюбил бы ее?

– Ну и как обед? – Роман бесшумно возник у нее за плечом и принялся изучать мутное содержимое кастрюльки.

Да что они все, сговорились, что ли?

– Через минуту первую порцию можно будет есть.

– Надеюсь, пару дней мой желудок выдержит, – скептически покачал головой Роман. – Надо было взять мою Тину с собой, готовила бы нам борщ и котлеты. Впрочем… – Роман запнулся. – Как наш друг Леша, не начинает проявлять повышенного внимания к твоей особе?

– Еще нет, – огрызнулась Лена. – Пока что Надя наговорила мне кучу гадостей. Более моей персоной никто не интересовался.

– Надя умеет язвить, – поддакнул Роман с восхищением. – А Стеновскому пора бы начать действовать. Хотя, может быть, он упрямее, чем я думал. Слушай, для начала сострой ему глазки. Ты умеешь строить глазки? Вот-вот, именно так, только более дружелюбно, – засмеялся Роман, перехватив испепеляющий взгляд несчастной поварихи. – Небольшой аванс не помешает, а том нашему идеалисту никак не переступить через собственную гордость. Кстати… Могу оказать тебе небольшую любезность. Причем абсолютно бескорыстно.

– Какую? – нахмурившись, спросила Лена. Этому темногорскому мошеннику она не верила ни минуты, все время ожидала какой-нибудь подвох.

– Хочешь предстать перед ним девственной для первого раза?

– Он не поверит. – Ее щеки начала заливать краска.

Колдун смотрел на Лену с улыбкой, наблюдая, как меняется выражение ее лица по мере того, как она оценивает его предложение – от полного неприятия к сомнению и, наконец, к непреодолимому желанию согласиться. Кажется, в эту минуту она забыла, что колдун читает ее мысли, пока их пальцы соприкасаются.

– Ну как? – Роман уже знал, что она скажет «да».

– Но Лешка знает про нас…

– Неужели ты не сможешь правдоподобно соврать? – рассмеялся Роман. – Никогда не поверю, чтобы женщина не могла втюхать влюбленному парню свою версию о десятилетней верности.

«Все равно Лешкина любовь ко мне лажа, – подумала Лена, – так пусть уж будет лажей до конца».

– Отвернись, – приказала она.

– Чего ты стесняешься, детка, я же теперь почти что врач.

– Хорош врач, – огрызнулась Лена.

И сама подивилась тому, что не испытывает к колдуну прежнего безумного влечения, а лишь внутренне ежится, думая о том, что предстоит. Точь-в-точь, как в кабинете гинеколога. Верно, хитрец, околдовал он ее в ту минуту, когда она бросилась в его объятия.

– Не околдовывал, – ответил Роман на мысленное обвинение. – Дорогуша, поститься годами вредно для организма в целом и рассудка в частности. Тем более с твоим темпераментом.

Лена легла на лапник, закинула руки за голову и закрыла глаза… Прикосновение его губ и змеиного языка заставило ее содрогнуться.

«Я – сумасшедшая. Я – сумасшедшая, – шептала она и проклинала себя за то, что согласилась на подобную глупость. – В конце концов, если Стен любит меня, то для него – эти фокусы – чистейшая ерунда».

– Если любит, – уточнил Роман ее мысль. – Но даже в этом случае – не ерунда. Разумеется, Алексей Стеновский мыслит масштабами земного шара, но при этом помешан на мелочах. Твоя верность ему польстит. Уж ты поверь.

– Почему так долго?

– Старался на славу, чтобы Стен точно поверил! – рассмеялся Роман. И извернувшись, лизнул ее языком в лоб.

– А это еще зачем? – спросила Лена, нахмурившись. – Девственность мыслей?

– Что-то в этом роде. Часов пять не будешь слышать, о чем думает Стен. Ну и заодно мысли всех остальных тоже станут недоступны.

– Разве я тебя об этом просила?

– Нет. Но не хочется, чтобы вышла осечка, как в прошлый раз.

– Зачем ты мне вернул память о моей интрижке с Ником? Я так обрадовалась, что обо всем забыла, а ты опять мне подбросил прошлое, как дохлую кошку.

– Стереть навсегда? – спросил Роман.

– Да.

– Точно?

– Да! Да!

Он вновь коснулся языком ее лба и провел влажную линию от виска до виска, будто перечеркивал написанное. Лена почувствовала какое-то странное раздражение, будто пыталась вспомнить нечто, а что – не могла никак понять. Она старательно морщилась. Вытащила из сумочки зеркальце, поглядела на себя, и тут обнаружила, что давний тонюсенький шрам на лбу исчез начисто. У нее сердце дрогнуло – так она была благодарна колдуну еще и за этот подарок.

Но тут же в памяти во всех подробностях всплыло приключение с Романом.

– Но я же не забыла о нас с тобой! – воскликнула она растерянно и зло.

– И не забудешь никогда, – пообещал колдун. – Уж это удовольствие я себе доставлю.

– Но…

– Желаю удачи, – он чмокнул ее в лоб и вышел из «кухни».

«Она меня ждала столько лет», – мысль эта явилась ниоткуда. Ветер принес. Деревья прошлепали своими губами-ветвями. Мысль об ожидании возвращалась с назойливостью шмеля, который вновь жалил и жалил, сам не зная зачем. «Она ждала». В этой формуле крылось скрытое обвинение и приговор. Ей и ему. Она ждала, а Стен забыл об этом. Или помнил? Может быть, в самом деле, мысль о Лене подспудно все время таилась в мозгу. И всякий раз, останавливая свой взгляд на какой-нибудь длинноногой красавице, он помнил о ней, только сам не подозревал об этом. Стен хотел, чтобы его ждали. Ему это нравилось. Послав столько писем, ни в одном не написал: «Не жди». «Мой прекрасный принц», – писала Лена. Гордецу нравилось читать эти строки. Так что же мешало вернуться? Смешно признаться – ничто. Это «ничто» со временем превратилось в препятствие, доступность и преданность девушки – в некий вид несвободы. Постепенно стала раздражать мысль о том, что его ждут. Алексею всегда хотелось абсолютной свободы, то есть абсолютной нелюбви. Глупец, что же получается?.. Он тоже стремился к ней… и оттолкнул… как дурак, оттолкнул… «Дурак, дурак», – шлепали на ветру еловые ветки. Но что же сейчас мешает подойти и сказать такое просто одно-единственное слово. Ну, иди же, почему стоишь? Ага, ревность тебя изводит. Ну, как же! Она во всем виновата! Почему не надела монашеский клобук, а вместо этого кинулась в постель к чародею? Так дай наглецу по морде и… и…