Колдун из Темногорска - Алферова Марианна Владимировна - Страница 49

Стен уже третий год снимал у Маши и ее мужа комнату. Платил как за полный год, но наезжал урывками.

– А, путешественник! – улыбнулась Маша, поглаживая пухлой ладонью бок полосатого кабачка-красавца. – Тебе тут куча писем. Вот эти с марками – из России. А это опять пустое. Сколько раз говорила: скажи своим друзьям, чтобы клеили марки. Мне надоело, что на меня на почте смотрят, как на папуаса.

Стен передернул плечами. Что толку говорить! Ребята считают, раз письмо и так дойдет до адресата с немецкой точностью, то зачем тратить на каждый конверт целую марку? Подумаешь, что в Германии так не принято! А у нас принято!

Стен взял конверты и прошел к себе в комнату. Все письма из России были от Лены, отправлены одно за другим. Чуть ли не каждый день посылала. Он почувствовал тревогу. Что-то случилось. Отыскал то, что было отправлено первым. Разорвал конверт. Бумага была измята, вся в пятнах.

«Лешенька, я встретила Игоря. Он странный. Маньяк. Убийца. Он хочет тебя убить. Стен, береги себя!»

На всякий случай Алексей посмотрел на штамп. Письмо из Питера. О каком Игоре она говорит? Колодин? Но что делает Колодин в Питере? Его туда не посылали – уж это Стеновский знал точно.

Вскрыл второе письмо.

«Стен, я сначала не хотела писать. Но потом решила изложить все по порядку. Обстоятельно. Ты должен знать…»

Письмо было на двух страницах, во многих местах перечеркнутое, вымараны целые слова и фразы. Причем все написано аккуратно. То есть наверняка письмо переписано с черновика, а потом вновь переправлено. Несомненно, судя по подробностям, к Лене в гости явился Колодин. Даже про игру в шахматы рассказал. Зачем? Ну да, Игорь выиграл у Стена первую партию, а вторую свел в ничью, но остальные три проиграл. Неужели это нападение на Лену – такой странный реванш? Но почему Игорь угрожал убить самого Алексея? И этот парень, что едва не убил Лену, кто он?

Стен присел на кровать. Его затрясло. Что-то невероятное. Как это можно объяснить? Почему Игорь Колодин так себя вел? Выследил Лену, встретил у подъезда, показал письмо от Стена. Ну да, у Алексея не так давно пропал уже надписанный для Лены конверт. Без письма. Один пустой конверт. Алексей помнил, что надписал, оставил в комнате, и конверт исчез. Выходит, его взял Колодин. Кажется, Игорь тогда заходил. Черт! Ну и кто может во всем этом разобраться?

Стеновский вскрыл следующее письмо.

«Я послала два письма, но не знаю, получил ли ты их! Стен! Я не вынесу, если ты погибнешь! Лешенька, дорогой, как мне тебя спасти?!»

Господи, да что же такое произошло?! Игоря Колодина приняли в проект благодаря своему отцу Степану Максимовичу. Стен сталкивался со старшим Колодиным несколько раз. Деляга, жулик, рвач, – говорят о таких. Как он очутился в проекте, причем на самом верху – было совершенно не ясно Стену. Колодин даже отдаленно не походил на Гамаюнова. Впрочем, с недавних пор Алексею многое было не ясно. Когда-то Иван Кириллович говорил, что Фонд должен организовать приезд тысяч и даже десятков тысяч студентов из России за границу. Именно для них Алексей помещал деньги Фонда в акции, превращая тысячи в миллионы – за все годы он ни разу не ошибся, играя на повышение или понижение курса. Итак тысячи и миллионы долларов существовали, но тысячи новых членов тайного братства оставались мечтой Гамаюнова. Лишь два десятка молодых людей, совсем не похожих на Алексея или Надю, появились в коридорах главного офиса. У новичков были повадки охотников, стеклянные глаза, презрительные усмешки. Они говорили о бабках, баксах и ценах на недвижимость. При встрече с ними Стен всегда испытывал ледяной холод. Но, похоже, Колодины – и старший, и младший, – быстро нашли с этими ребятами общий язык.

Надо поговорить с Сазоновым. Рассказать об угрозах. Тем более что сегодня день рождения шефа. Алексей приглашен. Стен посмотрел на часы. Оставалось еще два часа до назначенного времени.

Алексей принял душ, надел белую рубашку и смокинг, положил письма в карман и отправился в особняк Сазонова пешком. Дорога шла через парк. Белые дорожки, ярко-зеленая трава. Кажется, что каждый поворот очерчен по лекалу. Удивительно, как можно вылизать так каждый квадратный сантиметр земли?! Иногда Алексею казалось, что клочок ухоженной земли куда важнее пятитомного собрания сочинений с золотым обрезом.

За деревьями парка маячил краснокирпичный дом с островерхой зеленой крышей. Алексей ускорил шаги. У него появилось нехорошее предчувствие. Да нет, не предчувствие, уверенность. Он знал уже, что безнадежно опаздывает.

Стен поначалу считал, что весь проект придуман Гамаюновым и всегда обращался к Ивану Кирилловичу, как главному. Но вскоре (быть может, позднее других) Алексей понял, что руководит делами отнюдь не Гамаюнов. Главным в проекте оказался Сазонов, без его одобрения не решалось ни одно важное дело. Впрочем, и важность дел определял тоже Сазонов. Если Гамаюнов прежде декларировал цели Фонда как «создание новой элиты», то очень скоро Фонд превратился в совместное предприятие, которое поставляло за границу минеральную воду, причем в очень ограниченных количествах. У Фонда существовали филиалы по всему миру. Колодин вел дела в Америке. Стен отвозил несколько раз Колодину какие-то бумаги. И непременно передавал несколько бутылок фирменной воды – для рекламных акций. Со Степаном Максимовичем Алексей почти не общался. С Гамаюновым они говорили часто и подолгу, как старые друзья. А с Сазоновым Стен не говорил вовсе. Неведомая сила отталкивала его от этого человека, но сформулировать точно причину Алексей не мог.

В этот вечер Сазонов сначала сказал, что занят, потом передумал и пригласил Алексея в свой кабинет.

Интерьер, похожий на тщательно сделанную декорацию к чеховскому спектаклю. Диван из натуральной кожи, на стенах фотографии начала века в деревянных рамочках, гравюры и выцветшие акварели, и среди них – шелковый веер, расшитый бисером. В России, давно исчезли подобные оазисы, где свечи горят в серебряных шандалах, а из деревянных рамочек глядят со стены красивые пышногрудые дамы и офицеры с усиками и мечтательно-наглым взглядом из-под полуприкрытых век.

На самом видном месте картина маслом: белая церковь с золотым куполом посреди озера, темно-зеленые, почти черные ели обступили водяное блюдце со всех сторон. И если приглядеться, то видно сквозь воду, как горят в глубине негасимые свечи. Прежде эта картина висела в комнате Ивана Кирилловича. Когда Стен ее увидел в первый раз, то решил, что это церковь Покрова на Нерли, фантазией художника помещенная посреди лесного озера. Потом пригляделся и понял, что ошибся. «Что ты видишь?» – спросил Гамаюнов, заметив, что Стен разглядывает картину. «Озеро и церковь», – отвечал Стен. «Наше спасение», – сказала Надя, бросив на полотно один-единственный взгляд. Каждому участнику проекта предъявлялась эта картина или фотография с нее. Каждый должен был увиденное интерпретировать. Стен не увидел ничего. Только озеро и церковь. То, что изображено на холсте. Не больше и не меньше. Зато он знал, что впереди их ждет беда. Он не мог назвать это предчувствием. Он знал об этом, как и то, что Земля вращается вокруг Солнца. Или как закон Ома, или закон всемирного тяготения.

Сазонов всегда был для Алексея человеком-загадкой. Он мыслил как-то иначе, нежели все остальные, иначе, чем Гамаюнов. Если с ним говоришь, нельзя определить, о чем он думает, соглашается с тобой или ему неинтересна даже тема разговора. Контакта нет. Даже если он отвечает, все равно разговариваешь, как со стеной.

Неясно было, произвел ли рассказ об угрозах Игоря Колодина на Сазонова какое-то впечатление. Он закурил сигару и долго курил, наслаждаясь, потом сказал:

– Сегодня мой день рождения, многие должны прибыть, в том числе и Игорь Колодин. Все прояснится.

– Я встречался со Степаном Максимовичем в Америке. Он человек очень энергичный, – Алексей хотел дать более сильное определение, но сдержался.

– О да! Степан Максимович – человек яростный, – подтвердил Сазонов и улыбнулся каким-то своим мыслям.