Сказка для двоих - Буренина Кира - Страница 32

— Ты одна? — вырвался нетерпеливый вопрос.

— Да, — с вызовом ответила Лана, — а что, вы надеялись увидеть меня с кем-то?

— Нет, я просто рад тебя видеть.

— Спасибо, — сухо отозвалась Светлана. Прозвенел звонок, приглашая зрителей в зал.

— Тебе куда? — осведомился Андрей Александрович.

— У меня двадцатый ряд.

— А… У меня партер. Увидимся еще. — Он кивнул Лане и быстрым шагом спустился вниз, к первым рядам партера.

Когда отзвучали последние такты, в зале еще несколько секунд висела тишина — настолько проникновенно и виртуозно английский органист исполнил произведения Баха. Лана порывисто вздохнула. Шквал аплодисментов разорвал непрочную тишину, с галерки без конца раздавались крики «браво».

Когда она вышла из зала, Соколов уже ждал ее. Они почти не разговаривали друг с другом, но взгляды, которыми они обменялись, были красноречивы. Они знали, что чувства, вызванные музыкой, у них совершенно одинаковы, они пережили только что похожее потрясение, и оно сблизило их.

— Тебя подвезти? — осведомился Андрей, подавая Лане плащ, полученный юрким помощником из министерской свиты.

— Нет, я лучше прогуляюсь по городу.

— По городу? — Его бровь вопросительно изогнулась.

— Если позволите, я вам завтра позвоню. По рабочему вопросу, — скороговоркой пробубнила Лана, — я ведь ушла из «Протокола».

— Знаю. — Он кивнул кому-то в толпе.

— Мне необходимо согласовать с вами материалы по книге.

— И только? — Да.

— Тогда обращайся в пресс-службу. Там тебе предоставят все необходимые данные. Ага, Игорь, давай-ка их сюда!

Вестибюль концертного зала, лицо Андрея исчезли за гигантским букетом.

— Это тебе. В память о работе в «Протоколе», — чуть насмешливо заметил Андрей. — Ты все еще отказываешься, чтобы я подвез тебя домой?

— Да, — упавшим голосом ответила Лана и огляделась по сторонам, словно ища выход из неудобной ситуации. Но вестибюль концертного зала был пуст.

— Света, — в голосе Соколова прозвучало нетерпение, — не верю, что ты позволишь какому-то мерзавцу испортить себе жизнь. Ты же умная женщина! Скажи хоть что-нибудь!

— Нет! — вдруг выкрикнула Лана. — Дело не в нем!

— В чем же?

— Во мне, — устало произнесла она и переложила букет из одной руки в другую, — я разрываюсь между сказкой и реальной действительностью. С одной стороны, мне очень хочется быть рядом с тобой…

— Так почему…

— А с другой — я постоянно помню о том, что сказка всегда остается сказкой. Я стану твоей любовницей, и на этом все закончится. Не женой! Не другом!

— Ты станешь женщиной, которую я люблю, — спокойно ответил Андрей.

— Но не той, на которой ты женишься. Не той, которой ты дашь свое имя. Не той, с которой ты разделишь свою жизнь!

— Ты не можешь говорить это всерьез! — вспыхнул Андрей.

— Нет, я абсолютно серьезна.

— Ты хочешь укрыться в своей раковине, не так ли? — выкрикнул он, прожигая ее взглядом. — Надеть на себя эту броню, крепкую, как панцирь, и такую же непробиваемую!

— Подобные описания вам не очень-то даются, господин министр.

— Упрашивать я не умею. — Он сделал шаг назад. — Хорошо, возвращайся в свой безопасный мир, упивайся чувством собственного самосознания. А когда будешь засыпать в одиночестве, пересчитай, сколько радостей тебе принесло затворничество.

Лана видела, как министр в окружении своей свиты направился к выходу и едва не сорвал дверь с петель, распахнув ее со всей силы. Дверь, открывающаяся в обе стороны, покачалась туда-сюда, а затем остановилась — в точности как сердце Светланы Аркатовой.

Дома она рассмотрела подарок и ахнула. Это был необыкновенный букет, состоящий из орхидей, алых роз, лилово-розовых ирисов и белых хризантем. «Ирис — это огонь, — попыталась расшифровать цветочное послание Светлана, — красные розы — любовь, это каждый знает. Хризантемы — искренность. Орхидеи всегда означали красоту. Итак, пламенная любовь к настоящей красоте… А может, красивая любовь как истинная страсть… Неплохо. Если вдуматься, то получится много вариантов. Только где она, эта красивая любовь?»

Москва, Старая площадь, 17 октября, 9.00-14.00

Ночь была беспокойной, а утро — безрадостным. Хотелось просто выключиться из жизни, выдернуть из розетки шнур, который подсоединяет тебя к этой всемирной суете, и лежать, глядя в потолок, или бездумно смотреть телевизор. Светлана рывком подняла себя с постели. «Все пройдет, пройдет и это», — вздохнула она, глядя на роскошный букет от Соколова.

Сегодня был второй день работы Ланы в агентстве. К обеду ей уже казалось, что она работает здесь давным-давно. «Впору засомневаться в том, что совсем недавно я ходила на работу в „Протокол“!» — думала она. На столе у нее уже лежал «План действий» — так Светлана окрестила список предстоящих мероприятий. Несмотря на свои опасения, она на удивление быстро включилась в работу и искренне радовалась новым знаниям.

После обеда Светлана собиралась отправиться с докладом к Салатову. Но планы ее были нарушены ураганным вторжением в ее кабинет Виктора.

— Ты чего сидишь? Без обеда остаться хочешь? В большой семье клювом не щелкай! Знаешь такую присказку?

— Я после обеда хотела к вам зайти. План…

— План? Возьми с собой в столовую, — бросил Салатов на лету. — За обедом обсудим. Я через полчаса испаряюсь. Переговоры.

Лана снова заметила себе, что она все еще живет в ритме «Протокола».

На обед был грибной суп, филе курицы в соевом соусе и шоколадный мусс.

— Шикарно! — восторгался Салатов. — Переговоры на пустой желудок редко бывают успешны. Это наше основное правило. Слышала?

Об этом Лана слышала впервые, но о том, что Салатов — первоклассный переговорщик, знала. Он заключал сделки, подписывал контракты на немыслимые суммы почти со всеми, с кем ему приходилось вести переговоры о возможном сотрудничестве. В его личной терминологии «возможного сотрудничества» не существовало, было сотрудничество «непременное, необходимое, обязательное, эксклюзивное». Однако когда Салатова называли успешным продавцом, он впадал в дикий гнев. «Я ничего не продаю! — кричал он. — Если бы я хоть что-нибудь начал продавать, то не подписал бы ни одного контракта. Я предлагаю людям поинтересоваться у меня, что они могут сделать еще, чтобы получить ту морковку, за которой до сих пор безуспешно гонялись». Хотя, конечно же, Салатов лукавил: в его арсенале были приемы самого разного толка. К примеру, понимая, что собеседник после его блестящей презентации остался равнодушен к креативной идее, предлагаемой его агентством, и ситуация грозит завершиться проигрышем тендера, Салатов мог, состроив уморительную мину, развести руками и заявить: «Господа, так вы ничего не поняли…» И начать презентацию с самого начала, говоря совершенно противоположное тому, что прозвучало до этого. В конце концов действительно никто ничего не понимал, но тендер выигрывало их агентство.

— Не забудь взять на десерт шоколад, — потребовал Виктор. — Это научный факт: шоколад улучшает настроение даже самого мрачного меланхолика… Ты пойми, Лана, свою задачу. Мы все работаем на клиентов. — Он обвел руками обеденный зал. — Что бы ни захотел клиент написать в собственных мемуарах, пусть пишет. Наше дело — по возможности сделать эту сказку красивой. А все остальное его личная ответственность. Так что действуй в соответствии с этим тезисом. Дерзай! — И Салатов, взглянув на часы, выбежал из столовой.

Заканчивала свой обед Светлана в одиночестве. Вернувшись в кабинет, она еще раз проштудировала план работы. Сердце ее болезненно сжалось, и она перевела дыхание: план подготовки материалов призывал позвонить сегодня в Министерство экологии.

Набережная Москвы-реки, 17 октября, 16.00-18.00

Соколов сердито смотрел в еженедельник и зачеркивал в нем встречи, звонки, совещания. Его мысли уже привычно устремились к Светлане. Почему она не звонит? В последний раз она была такой испуганной, трогательной! Ему вспомнились прикосновения рук, ее дыхание — и все в нем тосковало об этой утраченной теплоте. Потом он просто сидел, выкладывая на столе пирамидки из скрепок, рассыпал их и складывал заново.