Лицо особого назначения - Бурак Анатолий - Страница 14

Правда, если вглядеться внимательно, вся эта роскошь прошлых лет только подчеркивала нынешнюю бедность учреждения. Большие стекла были грязные, на рамах и подоконниках облупилась краска, а с потолка сыпалась побелка. Паркетины топорщились подобно противопехотным заграждениям, затрудняя передвижение и противно скрипя под ногами. Перила были сколоты, а на произведении скульптора кто-то выцарапал бранные слова.

Это не совсем приятное зрелище живо напомнило Юльке причину, по которой она очутилась здесь, и девушка заревела в полный голос. Внизу хлопнула обшарпанная входная дверь, пропуская очередного посетителя, и Юлька прошла по коридору, всхлипывая на ходу и поминутно спрашивая, где можно найти Пестрову.

— Да она в лаборатории, анализы смотрит, — подсказала конопатая девчонка лет восемнадцати, но на ней был белый халат.

Лабораторию Юля нашла по вывеске на двери, и, вытерев глаза, девушка постучала.

— Войдите, — последовал ответ, и она вошла.

Ее взору предстала маленькая комната, заставленная столами, на которых грудились штативы с пробирками. Ленка сидела перед микроскопом, время от времени отрываясь, чтобы сделать запись в тетради.

— Случилось чего?

В ответ неудачница достала из сумки трудовую книжку и снова зарыдала.

ГЛАВА 9

Хорошо отдохнувший, с довольным выражением на лице, словно кот, наевшийся сметаны, Смирнов вернулся в Москву. Позвонил знакомому милиционеру, но тот не сказал ничего нового. Что ж, видать, ушел конкурент, растворился в многомиллионном городе. Ну да черт с ним, Москва большая, на всех хватит.

Несколько дней заняли дела, и выбраться в больницу для разговора с бригадой медиков Смирнов смог не сразу. Но, забывать о делах было не в его правилах: раз уже решил, то хочешь не хочешь, а надо действовать.

В приемном покое никто уже толком не помнил, что же произошло две недели назад. И Алексей Иванович, сверившись с записями, стал искать непосредственных участников событий. Медсестра, работавшая в тот день, ушла в отпуск, а санитары ничего путного сказать не могли. Раздосадованный, Смирнов стал выяснять, когда работает врач, имевшая, по словам милиционера, наиболее продолжительный контакт со столь поспешно исчезнувшим раненым. И снова его ждала неудача. Женщина уволилась буквально несколько часов назад. На просьбу дать ее домашний адрес кадровичка поджала губы, но легкое касание, сопровождаемое шелестом купюры, растопило лед.

Взяткодатель смотрел с презрением на улыбавшуюся женщину. Одна бумажка да чуть-чуть ласки — и вот уже забыт служебный долг и ему переданы сведения, которые должны храниться в строжайшем секрете. Как только этим мягкотелым, вернее, таким же у него на родине удалось удержать в узде его племя? Но, вопрос был чисто риторическим, и Смирнов, изобразив подобие улыбки, покинул отдел кадров.

Врачиха совсем молоденькая, двадцать три года. Проблем с такой возникнуть не должно. Смирнов направился в один из спальных районов, застроенных многоэтажками. Он рассчитывал застать уволенную девицу дома. Но, на звонок никто не открыл, и он, потоптавшись под дверью, вернулся в машину. Придется приехать еще раз. Конечно, быть может, овчинка не стоит выделки и ради пустякового разговора нет нужды тратить время.

Но, желая довести дело до конца, он выбросил из головы подобные мысли. Да и странно все это. Проработав всего два месяца, вдруг уволилась, причем заявления об увольнении нет. Это только укрепило его решение найти девушку, которая могла стать последней ниточкой, ведущей к так неожиданно возникшему на горизонте соплеменнику.

Спелый, Гнилой и Ништяк, как обычно, предавались любимому занятию. То есть безделью. Время было еще детское, всего-то полдвенадцатого ночи. И трое великовозрастных балбесов сидели в парке, пытаясь разогнать скуку. Но, как назло, прохожих не было, и теплая компания стала собираться домой. Видать, сегодня им не попадется ни одной жертвы. Их куриных мозгов хватало только на примитивные развлечения. К примеру, подловив забредшую в тенистые аллеи девчонку, недоумки с удовольствием изгалялись над беззащитной жертвой. Правда, до изнасилования дело никогда не доходило. Им было достаточно лицезреть страх жертвы. Выражение ужаса на лице мятущейся несчастной доставляло кретинам глумливое удовольствие. Иногда, если девушек не попадалось, выбирали паренька. И тогда компании удавалось вдоволь почесать кулаки, избивая его втроем. В общем, здоровый образ жизни и простые радости…

Троица брела по аллее, докуривая одну на всех последнюю сигарету. Денег не было, хотелось выпить и сорвать на ком-нибудь злость. Конкретной причины злиться не было, но красивая жизнь явно проходила мимо, и кто-то должен был за это держать ответ. Есть такой тип убогих, не умеющих хоть как-то проявить себя и получающих наслаждение, унижая других. При входе в парк горели редкие фонари, и под одним из них показалась одинокая фигура. Человек покачивался как пьяный и, дойдя до скамейки, тяжело сел. Похоже, вечер еще не закончен — и им удастся повеселиться. Компания невольно ускорила шаг, чувствуя нарастающее возбуждение от предстоящего развлечения.

Ничего не подозревающий парень, которому суждено было стать жертвой, спокойно сидел на лавке. Боясь спугнуть добычу, оболтусы сошли с дорожки и стали подкрадываться в тени деревьев. Охотничий азарт заставлял кровь быстрее бежать по венам, ускоряя сердцебиение и придавая хищный блеск глазам. Они зашли сзади и появились подобно демонам ночи, про которых на днях смотрели фильм. Человек, безучастный ко всему, встретил их появление равнодушно:

— Не спится, ребята?

Подонки обалдели от такой наглости. Мало того что пришелец оказался совсем юным, на лице наглеца не было страха. Ну ничего, с таких самоуверенных сбивать спесь даже приятней. Щелчком отправив выкуренный до основания бычок в темноту и проследив, как угасает сноп искр, Гнилой начал привычный в таких случаях разговор:

— Закурить не найдется?

— Лет-то тебе сколько? — с интересом полюбопытствовал парень.

Это было неправильно, тот должен был либо трясущейся рукой достать сигареты, заискивающе улыбаясь при этом, либо же ответить: «Не курю». И Гнилой машинально произнес:

— Девятнадцать.

— Совсем большой уже, кури писю.

Похоже, этот идиот совсем не умел считать. А может, был наркоманом, коль позволил себе разговаривать подобным тоном с троимя парнями, да еще на столь щекотливую тему. Голова сидевшего незнакомца находилась на уровне пояса. Очень удобно, чтобы с размаху ударить ногой в лицо. Гнилой врезал изо всех сил, но, к удивлению, не попал. Вернее, попал по спинке скамейки, провалившись при этом вперед и потеряв равновесие. Парень же находился теперь где-то сбоку и наносил удары по Спелому, голова которого как боксерская груша моталась из стороны в сторону. Где же Ништяк? Ведь так удобно зайти сзади. Но, третий член банды уже валялся около скамейки. Гнилой обнаружил это, только споткнувшись о бездыханное тело. Когда же сумел подняться, незнакомец стоял рядом и смотрел прямо ему в глаза.

— Курить не расхотелось? — В голосе молодого человека по-прежнему слышались веселые нотки.

Недавний охотник судорожно сглотнул. Товарищи лежали без сознания, и корчить из себя героя не было нужды. Но, и просить пощады ему не хотелось.

— Нет, не расхотелось, — со злостью прорычал Гнилой и, достав нож, бросился на наглеца.

С ножом он, конечно, погорячился. Но, такова уж природа подобных людей, привыкших полагаться только на силу и численный перевес. Но, перевес был сведен к нулю, а сил было явно недостаточно. Рука хрустнула и, разжавшись, выпустила нож, а в глазах несостоявшейся жертвы мелькнуло сожаление. Гнилому стало хорошо, как не было никогда в жизни. Эх, если бы всегда так. Глаза закрылись, и вспомнилось детство. Вот он в детском саду и дети водят хоровод. Ему подарили машинку, и маленький Саша, не знавший, что его прозовут Гнилым, твердо решил, что непременно станет шофером…