Согласие на брак - Гаррат Джули - Страница 3

Эми тоже положила ладони на плечи Кейт. Взгляды их встретились. Перед Эми стояла эффектная, подтянутая женщина – настоящая американка.

– Я вернусь, Кейт, – сказала Эми. – Обещаю тебе, я обязательно вернусь.

– Мы живем в безумном мире, – промолвила Кейт. – Как только тебе покажется, что самое страшное уже позади, все снова начинает рушиться.

– Но ведь я вернусь.

– Все верно, детка. И мы с Марти будем ждать тебя. Я хочу просить тебя только об одном.

– Кейт, для тебя я сделаю все, что угодно.

– Попробуй разыскать эту Китти и ребенка, которого она ждала. Ладно? – Кейт смахнула непрошеную слезу и шутливо заметила: – Что-то я становлюсь сентиментальной. Должно быть, что-то с гормонами.

– Ты – сентиментальной? – удивилась Эми.

– Да-да, сентиментальной. Я просто схожу с ума. Я потеряла сына, а где-то, за тысячу миль отсюда, есть частичка его. Эта Китти, она же носила под сердцем моего внука, которому теперь, должно быть, уже около двух лет. И я хочу иметь внука, хочу быть бабушкой. Я не могу просто отмахнуться от этого страстного желания – оно сильнее меня. Обещай мне, что сделаешь это ради меня. Найди Китти и ребенка… и тогда, как знать, может, тень Кипа прекратит являться ко мне по ночам.

Джон Грэм, водитель Джиффорда Уэлдона, сразу узнал ее. Старик Уэлдон снабдил его фотографией. Горделиво вскинутая голова, прямой, открытый взгляд серых глаз. В здании аэровокзала было многолюдно, однако эта девушка, элегантная, уверенная в себе, выделялась на фоне толпы. День выдался холодный и неприветливый, однако ее, похоже, не пугала декабрьская непогода. На ней было полупальто из верблюжьей шерсти, а под ним тонкий кашемировый костюм, дорогой и вместе с тем изысканно небрежный. Грэм не ожидал увидеть ее в коричневом; на фотографии она была в синей майке, и поначалу он поймал себя на том, что ищет глазами девочку-подростка именно в таком наряде.

Впрочем, это была уже далеко не девочка. А когда она остановила на нем взгляд, у него возникло такое чувство, будто на смену зиме сразу пришло лето. Она уже направлялась к нему.

– Добро пожаловать домой, мисс Уэлдон, – выпалил он и осекся. Он считал себя человеком чуждым всякого лицемерия и теперь недоумевал, откуда появилась на его лице эта натянутая улыбка, а главное, как у него хватило наглости приветствовать ее в таком тоне. Вот уж действительно, „добро пожаловать“. Нормальный человек на его месте посоветовал бы ей первым же рейсом вернуться к себе в Новую Англию. Впрочем, что-то подсказывало Грэму, что она все равно не последовала бы такому совету.

– Вы водитель дядюшки? – спросила она, подавая ему руку.

Ухо Грэма резанул типично американский носовой выговор. Он подумал, что без друзей мисс Уэлдон будет трудно, и, пожимая ей руку, попытался дать понять, что она может рассчитывать на него. Между тем сердце у него от внезапно охватившего его волнения готово было выскочить из груди, и он уже проклинал старика Уэлдона за то, что тот отправил его встречать девушку.

Живи она в Америке, так никогда и не узнала бы всей правды о своем опекуне. Теперь же она едва ли надолго останется в неведении относительно мрачных тайн, хранимых Уайдейл-холлом, холодным, словно окостеневшим домом, который, подобно страшному шраму – нет, подобно огромной разверстой ране – лишь уродовал окрестный пейзаж с живописным холмом, отлого сбегавшим к реке. Здесь, в Пеннинских горах, в широких долинах Дербишира, мир представал в своей первозданной красоте, однако Уайдейл давно утратил всякую связь с окружавшим его очарованием. Когда-то вид этого старинного дома также ласкал глаз, но Джиффорд Уэлдон сделал все, чтобы убить его живую душу.

Бедное дитя! Джон Грэм наконец выпустил из ладони руку девушки. Он решил пока ничего не говорить Эми, чтобы не тревожить ее преждевременно. Он постарался быть раскованным, оживленным.

– Удивительно, как это мы друг друга сразу узнали, правда?

Эми кивнула.

– Лиззи… то есть, я хотела сказать, миссис Эберкромби, экономка моего дяди, писала мне о вас. К тому же, наверное, дядя Джиф показал вам мою фотографию.

– Совершенно верно, мисс, – сказал Грэм, лучезарно улыбаясь.

– Куда теперь, мистер Грэм? – спросила Эми.

– Я посажу вас в машину, а сам вернусь сюда, чтобы забрать ваш багаж.

Они подошли к черной машине, и Грэм распахнул заднюю дверцу.

– Вы не будете возражать, если я сяду впереди, рядом с вами? – простодушно спросила Эми. – На заднем сиденье одной безумно скучно.

– Напротив, мисс Уэлдон, мне это будет только приятно. Мне редко удается с кем-то поговорить, когда я за рулем.

Эми сняла пальто и устроилась на переднем сиденье.

Проводив взглядом Джона Грэма, который отправился за ее багажом, Эми откинулась на подголовник. Она не любила самолеты и плохо переносила взлеты и посадки, хотя во время полета ей и удалось немного вздремнуть.

В мыслях Эми перенеслась обратно в Бостон и стала думать о Кейт и Марти. Она надеялась, что они будут не слишком скучать по ней, хотя сама без них чувствовала себя тоскливо и одиноко. Двенадцать лет они были одной семьей. Это была настоящая семья, по крайней мере до того дня, когда им сообщили, что Кип пропал без вести.

Она не могла вспоминать о Кипе без боли, к которой примешивалось постоянное чувство вины.

– Кип Уэлдон, – пробормотала она, – неужели я никогда не смогу вычеркнуть тебя из моей жизни?

Эми вздохнула и посмотрела за окно, чтобы отвлечься от грустных мыслей. Вокруг беспрестанно приезжали и отъезжали машины. Эми с удивлением отметила, что совершенно не узнает этого места, но тут же вспомнила, что последний раз была здесь еще ребенком – двенадцать лет назад. Тут машина вздрогнула, и Эми машинально оглянулась. Джон Грэм укладывал ее вещи в транк.[1] Транк? Кажется, здесь, в Англии, это не так называется. Эми наморщила лоб, пытаясь вспомнить некогда слышанное слово. Кто-то когда-то называл это совсем по-другому. Но как?

В боковом окне показалась фигура в синей униформе. Джон Грэм открыл дверцу и сел за руль.

– Все в целости и сохранности, – беззаботно отрапортовал он, весело поглядывая на Эми. – Один саквояж, коричневый чемодан и портплед из гобеленовой ткани – все сложено в бут.

– Бут! Ну конечно. Я как раз вспоминала, как в Англии называется багажный отсек в автомобиле. Как вы думаете, мистер Грэм, мне хватит полгода, чтобы исправить произношение?

Он закрыл дверцу и, подняв вверх указательный палец, сказал:

– Знаете, мисс Уэлдон, здесь, в Уайдейле, меня называют просто Грэм. Так что предлагаю забыть о мистере.

– Просто Грэм… Но это же так бесцеремонно и недружелюбно, – пробормотала Эми, неодобрительно нахмурившись, однако они уже тронулись с места, и Джон Грэм этого не заметил.

– Мистер Грэм, когда мы будем в Уаидеиле?

– К вечернему чаю должны успеть, мисс.

– Давно вы служите у моего дяди? – осведомилась Эми. – Раньше он сам водил машину.

Грэм покосился в зеркальце заднего обзора.

– Я работаю в Уаидеиле чуть больше пяти лет, мисс. С тех пор как врач запретил мистеру Уэлдону водить машину, когда у него начались проблемы с сердцем.

– Надеюсь, сейчас у дяди Джифа с сердцем все нормально?

– Ему нельзя волноваться. – Они выехали на шоссе, затем свернули на кольцевую развязку. – Ему противопоказаны стрессы, – добавил Грэм.

Эми вопросительно склонила набок очаровательную головку.

– Думаете, я могу причинить беспокойство?

– Ну что вы, мисс. Нет, конечно… особенно если быстро освоите правильный английский.

– Вы шутите! Неужели вы думаете, что я смогу освоить его за полтора часа?

– На вашем месте я бы не стал принимать это так близко к сердцу, – поспешил успокоить ее Грэм.

– Но не могу же я измениться в мгновение ока, правда? – От волнения забывшись, Эми на секунду прикусила нижнюю губу, затем продолжала: – Я хочу сказать, что я ведь двенадцать лет жила в американской семье, в Америке окончила среднюю школу и колледж, чтобы потом учить американских же детей. Все мои друзья из Новой Англии – американцы. Что за вздор! Естественно, я привыкла говорить так, как говорят в Америке.