Тысяча и одна ночь - Автор неизвестен - Страница 35

Ведь милостей всех ты и мать и отец.

И я написал почерком рейхани:

Перо его милостью объемлет все области,

И все охватил миры своею он щедростью.

Нельзя Нил египетский сравнить с твоей милостью,

Что тянется к странам всем рукой с пятью пальцами.

И почерком сульс я написал:

Всяк пишущий когда-нибудь погибнет,

Но все, что пишут руки его, то вечно.

Не вздумай же ты своею писать рукою

Другого, чем то, что рад ты, воскреснув, видеть.

И еще я написал почерком несхи:

И когда пришла о разлуке весть, нам назначенной

Переменой дней и судьбой, всегда превратной,

Обратились мы ко устам чернильниц, чтоб сетовать

На разлуки тяжесть концами острых перьев.

И дальше я написал почерком тумар:

Халифат не вечен для правящих, поистине,

А коль споришь ты, скажи же мне, где первые?

Благих поступков сажай посевы в делах своих;

Коль низложен будешь, посевы эти останутся

И почерком мухаккик я написал:

Открывши чернильницы величья и милостей,

Налей в них чернила ты щедрот и достойных дел.

Пиши же всегда добром, когда точно можешь ты,

Тогда вознесешься ты высоко пером своим.

Потом я подал им свиток, и они написали каждый по строчке, а после этого невольники взяли свиток и отнесли его к парю.

И когда царь посмотрел на свиток, ему ни понравился ничей почерк, кроме моего, и он сказал присутствующим: "Отправляйтесь к обладателю этого почерка, посадите его на мула и доставьте его с музыкой. Наденьте на него драгоценную одежду и приведите его ко мне". И, услышав слова царя, все улыбнулись, а царь разгневался и сказал: "О, проклятые, я отдаю вам приказание, а вы надо мной смеетесь!" - "О царь, - отвечали они, нашему смеху есть причина". - "Какая же?" - спросил царь, и они сказали: "О царь, ты велел нам доставить к тебе того, кто написал этим почерком, но дело в том, что это написала обезьяна, а не человек, и она у капитана корабля". - "Правда ли то, что вы говорите?" - спросил царь, и они ответил: "Да, клянемся твой милостью!" И царь удивился их словам и затрясся от восторга и воскликнул: "Я хочу купить эту обезьяну у капитана!"

Потом он послал на корабль гонца и с ним мула, одежду и музыку, и сказал: "Непременно наденьте на него эту одежду, посадите его на мула и доставьте его с корабля!" И они пришли на корабль и взяли меня у каштана и, надев на меня одежду, посадили меня на мула, и люди оторопели, и город перевернулся из-за меня вверх дном, и все стали на меня смотреть.

И когда меня привели к царю и он меня встретил, я поцеловал трижды землю меж его рук, а потом он приказал мне сесть, и я присел на колени, и все присутствующие люди удивились моей вежливости, и больше всех изумился царь. Потом царь приказал народу уйти, и все удалились, и остался только я, его величество царь, евнухи и маленький невольник. И царь приказал, и подали скатерть кушаний, и на пей было все, что скачет, летает и спаривается в гнездах: куропатки, перепелки и прочие виды птиц. И царь сделал мне знак, чтобы я ел с ним, и я поднялся и поцеловал перед ним землю, а потом я сел и принялся есть, и затем скатерть убрали, и я семь раз вымыл руки и, взяв чернильницу и калам, написал такие стихи:

Постой хоть недолго ты у табора мисок,

И плачь об утрате ты жаркого и дичи.

Поплачь, о ката, со мной, - о них вечно плачу я

О жареных курочках с размолотым мясом!

О горесть души моей о двух рыбных кушаньях!

Я ел на лепешке их из плотного теста.

Аллаха достоин вид жаркого! Прекрасен он,

Когда обмакнешь ты жир в разбавленный уксус.

Коль голод трясет меня, всегда поглощаю я

С почтеньем пирог мясной - изделье искусных

Когда развлекаюсь я и ем, я смущен всегда

Убранством и сменами столов и посуды.

Терпенье, душа! Судьба приносит диковины,

И если стеснит она, то даст облегченье.

Потом я поднялся и сел поодаль, и царь посмотрел на то, что я написал, и, прочтя это, удивился и воскликнул; "О диво! Это обезьяна, и у нее такое красноречие и почерк! Клянусь Аллахом, это самое диковинное диво!" Затем царю подали особый напиток в стеклянном сосуде, и царь выпил и протянул мне, и я поцеловал землю и выпил и написал на сосуде:

Был огнями сжигаем я на допросе,

Но в несчастье нашли меня терпеливым.

Потому-то всегда в руках меня носят

И прекрасных уста меня лобызают.

И еще:

Похищает свет утра мрак, дай же выпить

Мне напитка, что ум людей отнимает.

Я не знаю - так ясен он и прозрачен,

Он ли в кубке, иль кубок в нем пребывает.

И царь прочитал стихи и вздохнул и воскликнул: "Если б подобная образованность была у человека, он бы наверное превзошел людей своего века и времени!" Потом он пододвинул ко мне шахматную доску и спросил: "Не хочешь ли сыграть со мной?" И я сделал головой Знак: "Да", - и, подойдя, расставил шахматы и сыграл с царем два раза и победил его, и ум царя смутился. А потом я взял чернильницу и калам и написал на доске такое двустишие:

Целый день два войска в бою жестоком сражаются,

И сраженье их все сильней кипит и жарче.

Но лишь только мрак пеленой своей их окутает,

На одной постели заснут они все вместе.

И когда царь прочитал это двустишие, он изумился и пришел в восторг; его охватила оторопь, и он сказал евнуху: "Пойди к твоей госпоже Ситт-аль-Хусн и скажи ей: "Поговори с царем!", чтобы она пришла и посмотрела на эту удивительную обезьяну". И евнух скрылся и вернулся вместе с царевной, и, посмотрев на меня, она закрыла лицо и сказала: "О батюшка, как могло быть приятно твоему сердцу прислать за мной, чтобы показывать меня мужчинам?"

"О Ситт-аль-Хусн, - сказал царь, - со мною никого нет, кроме маленького невольника и евнуха, который воспитал тебя, а я - твой отец. От кого же ты закрываешь свое лицо?" И она отвечала: "Эта обезьяна - гоноша, сын царя, и отца его зовут Эфтимарус, владыка Эбечовых островов. Он заколдован, его заколдовал ифрит Джирджис из рода Иблиса, а он убил его жену, дочь царя Эфитамуса. И тот, про кого ты говоришь, что он обезьяна, на самом деле муж, ученый и разумный". И царь удивился словам своей дочери и посмотрел на меня и спросил: "Правда ли то, что она говорит про тебя?" - и я сказал головою: "Да", - и заплакал. "Откуда же ты узнала, что он заколдован?" - спросил царь свою дочь, и она сказала: "Со мной была, когда я была маленькая, одна старуха, хитрая колдунья, и она научила меня искусству колдовать, и я его хорошо запомнила и усвоила. И я заучила сто семьдесят способов из способов колдовства, и малейшим из этих способов я могу перенести камни твоего города на гору Каф и превратить его в полноводное море, а обитателей его обратить в рыб посреди него". - "О дочь моя, - воскликнул царь, - заклинаю тебя жизнью, освободи этого юношу, и я сделаю его своим везирем, ибо это юноша умный и проницательный". -"С любовью и охотой", - отвечала царевна и взяла в руку нож и провела круг..."