Тысяча и одна ночь - Автор неизвестен - Страница 25

И покупавшая встала и, затянув пояс, расставила кружки и процедила вино. Она расположила зелень около кувшина и принесла все, что было нужно, а потом поставила вино и села вместе с сестрами, а носильщик сел между ними и думал, что он во сне. Потом она взяла флягу с вином и, наполнив первый кубок, выпила его, а за ним второй и третий, а потом наполнила и подала носильщику и произнесла:

"Пей во здравье, радостью наслаждаясь!

Вот напиток, что болезни излечит".

А носильщик взял чашу в руку и поклонился и поблагодарил и произнес:

"Не должно нам кубок пить иначе, как с верными,

Чей род благородно чист и к предкам возводится.

С ветрами сравню вино: над садом летя, несут

Они благовоние, над трупами - вонь одну.

И еще произнес:

Вино ты бери из рук газели изнеженной,

Что парностью свойств тебе и она подойдет.

Потом носильщик поцеловал женщинам руки и выпил, и опьянел, и закачался, и сказал:

"Кровь любую запретно пить по закону,

Кроме крови лозы одной винограда.

Напои же, о лань, меня - и отдам я

К богатство, и жизнь мою, и наследство".

После этого женщина наполнила чашу и подала ее средней сестре, а та взяла чашу у нее из рук и поблагодарила и выпила, а затем наполнила чашу и подала ее той, что лежала на ложе, а после того она налила другую чашу и протянула ее носильщику, который поцеловал перед ней землю и поблагодарил и выпил и произнес слова поэта:

"Дай же, дай, молю Аллахом,

Мне вино ты в чашах полных!

Дай мне чашу его выпить,

Это, право, вода жизни!"

Потом он подошел к госпоже жилища и сказал: "О госпожа моя, я твой раб, и невольник, и слуга! - и произнес:

Здесь раб у дверей стоит, один из рабов твоих;

Щедроты и милости твои всегда помнит он.

Войти ли, красавица, ему, чтоб он видеть мог

Твою красоту? Клянусь любовью, останусь я!"

И она сказала: "Будь спокоен, пей на здоровье, да пойдешь ты по пути благоденствия!" И носильщик взял чашу и, поцеловав руку девушки, произнес:

И подал ей древнее, ланитам подобное,

И чистое; блеск его как утро сияет.

К губам поднося его, смеясь, она молвила:

"Ланиты людей в питье ты людям подносишь".

И молвил в ответ я: "Пей - то слезы мои, и кровь

Их красными сделала; сварили их вздохи".

А она, в ответ ему, сказала такой стих:

"Коль плакал по мне, мой друг, ты кровью, так дай сюда,

Дай выпить ее скорей! Тебе повинуюсь!"

И женщина взяла чашу и выпила ее и сошла с ложа к своей сестре, и они не переставали (и носильщик меж ними) пить, плясать и смеяться и петь и произносить стихи и строфы, и носильщик стал с ними возиться, целоваться, и кусаться, и гладил, и щипал, и хватал, и повесничал, а они одна его покормит, другая ударит, та даст пощечину, а эта поднесет ему цветы. И он проводил с ними время приятнейшим образом и сидел словно в раю среди большеглазых гурий.

И так продолжалось, пока вино не заиграло в их головах и умах; и когда напиток взял власть над ними, привратница встала и сняла одежды и, оставшись обнаженной, распустила волосы покровом и бросилась в водоем. Она стала играть в воде и плескалась и плевалась и, набрав воды в рот, обрызгала носильщика, а потом она вымыла свои члены и то, что между бедрами и, выйдя из воды, бросилась носильщику на колени и сказала: "О господин мой, о мой любимый, как называется вот это?" - и показала на свой фардж. "Твоя матка", - отвечал носильщик, но она воскликнула: "Ой, и тебе не стыдно?" - и, взяв его за шею, надавала ему подзатыльников. И носильщик сказал: "Твой фардж", - но она еще раз ударила его по затылку и воскликнула: "Ай, ай, как гадко! Тебе не стыдно?" - "Твой кусе!" - воскликнул носильщик, но женщина сказала: "Ой, и тебе не совестно за твою честь?" - и ударила его рукой. "Твоя оса!" - закричал носильщик, и старшая принялась бить его, приговаривая: "Не говори так!" И всякий раз" как носильщик говорил какое-нибудь название, они прибавляли ему ударов, так что затылок его растаял от затрещин, и его сделали посмешищем. "Как же это, по-вашему, называется?" - взмолился он наконец, и привратница сказала: "Базилика храбреца!" И тогда носильщик воскликнул: "Слава Аллаху за спасение! Хорошо, о базилика храбреца!"

Потом они пустили чашу в круг, и вторая женщина встала и, сняв с себя одежды, бросилась носильщику на колени и спросила, указывая на свой хирр: "О свет глаз моих, как это называется?" - "Твой фардж", - сказал он, но она воскликнула: "Как тебе не гадко? - и дала ему затрещину, от которой зазвенело все в помещении. - Ой, ой, как ты не стыдишься?" "Базилика храбреца!" - закричал носильщик, но она воскликнула: "Нет!" и удары и затрещины посыпались ему на затылок, а он говорил: "Твоя матка, твой кусе, твой фардж, твоя срамота!" - но они отвечали. "Нет, нет!" - "Базилика храбреца!" - опять закричал носильщик, и все три так засмеялись, что опрокинулись навзничь. И они снова стали бить его по шее и сказали: "Нет, это не так называется!" - "Как же это называется, о сестрицы?" - воскликнул он, и девушка сказала: "Очищенный кунжут!" Затем она надела свою одежду, и они сели беседовать, и носильщик охал от боли в шее и плечах.

И чаша ходила между ними некоторое время, и потом старшая среди них, красавица, поднялась и сняла с себя одежды, и тогда носильщик схватился реками за шею, потер ее и воскликнул: "Моя шея и плечи потерпят еще на пути Аллаха!" К женщина обнажилась и бросилась в водоем, и нырнула, и поиграла, и вымылась, а носильщик смотрел на нее обнаженную, похожую на отрезок месяца, с лицом подобным луне, когда она появляется, и утру, когда оно засияет. Он взглянул на ее стан и грудь и на тяжкие и подрагивающие бедра, и она была нагая, как создал ее господь, и носильщик воскликнул: "Ах! ах! - и произнес, обращаясь к ней:

Когда бы тебя сравнил я с веткой зеленою,

Взвалил бы на сердце я и горе и тяжесть.

Ведь ветку находим мы прекрасней одетою,

Тебя же находим мы прекрасней нагою".

И, услышав эти стихи, женщина вышла из водоема и, подойдя к носильщику, села ему на колени и сказала, указывая на свой фардж: "О господин мой, как это называется?" - "Базилика храбреца", - ответил носильщик, но она сказала: "Ай! ай!" И он вскричал: "Очищенный кунжут!", но она воскликнула: "Ох!" - "Твоя матка", - сказал тогда носильщик, но женщина вскричала: "Ой, ой, не стыдно тебе?" - и ударила его по затылку. И всякий раз, как он говорил ей: "Это называется так-то", - она била его и отвечала: "Нет! нет!" - пока, наконец, он не спросил: "О сестрица, как же это называется?" - "Хан Абу-Мансура", - отвечала она, и носильщик воскликнул: "Слава Аллаху за спасение, ха, ха, о хан Абу-Мансура! "