Таких не убивают - Булычев Кир - Страница 39

Тогда Лидочка спросила Дашу, а как же, с точки зрения милиции, Елизавета могла совершить преступление? Даша объяснила, что, по их мнению, Лиза поехала ночью к Сергею, тот показал ей пистолет Руслана, Лиза стала требовать, чтобы Сергей отказался от ее дочери, потом потеряла контроль над собой и застрелила его. Но ведь мама в ту ночь была дома, она даже спать легла раньше, чем обычно. Как программа «Итоги» по четвертому каналу кончилась, они пошли спать. И проснулись вместе. Неужели вы думаете, что мама могла уйти, а Даша бы не заметила, как она ушла и как она утром вернулась? Но для следователя показания Даши не аргумент, потому что она дочь и может пойти ради матери на ложь. Это, конечно, правда, ради матери Даша пошла бы на любую ложь, но ведь этого не было!

– А теперь она спит, но ведь не исключено, что они завтра снова потащат на допросы. Точно потащат! Но поймите же, мама этого не выдержит, она умрет. Я вам слово даю, что мама умрет, я это чувствую.

– Но что я могу сделать?

– Вы должны защитить маму!

– Дашенька, ну как я могу это сделать?

– Вы поедете к этому милиционеру, вы ведь его знаете, и объясните ему, что мама не могла убить Сергея, совершенно не в состоянии.

– Чем я это докажу?

– Поймите, у мамы не бывает таких сильных чувств. Она сангвиник. Вы психологию проходили? Мама – сангвиник. У нее быстро возникающие, но слабые чувства. Все ее романы начинались за двадцать минут, а кончались через два месяца.

– За исключением…

– Это Сергей привязчивый. И мама к нему привыкла. В последние годы она его не как любовника воспринимала, а как… ну, как дядю или отчима. Он деньгами помогал, билеты доставал на поезд. Он был как мебель. Не очень любимая старая мебель, а не обойдешься.

– Откуда у вашего поколения столько цинизма? – спросила Лидочка, имея в виду Ольгину Катьку.

– Не больше, чем у вашего, – ответила Даша. – Только в вашем больше лицемерия. А за лицемерием тот же цинизм. Кстати, мы тоже умеем переживать.

– Но потом мама узнала о тебе и Сергее…

– Ах, не смешите меня, Лидия Кирилловна! Когда мама узнала, а не узнать было невозможно, ей же пришлось мне аборт устраивать, она готова была всех растерзать. Это был скандал – всем скандалам скандал! Но он кончился. А мебель осталась. Правда, мама считала, что, если мы поженимся, это будет удар по ее репутации, но я обещала ей быстро родить внучонка, мама засмеялась и задумалась. Все же Сергей остается при доме… Конечно, она бы рада отдать меня замуж за кого-то поприличнее. Но женихов поприличнее другие расхватали. А Руслан для мамы страшнее Сергея. Ситуация простая – маме ни с какого бока не надо было убивать Сергея. То есть дядю Сережу… Но предупреждаю, если меня тоже повезут на допрос, я сразу умру. Без завещания.

Переход был неожиданным для Лидочки.

– Погоди, Дашенька, не надо впадать в истерику!

– Но что нам делать?

– Ничего особенного. Завтра с утра ты вызываешь врача.

– Какого?

– Можно районного. Или из поликлиники, куда мама прикреплена. Он выдаст маме бюллетень на основе… «Скорая» оставила какую-то справку?

– Ой, оставила! Они сами сказали, что маме надо полежать два-три дня.

– Замечательно! И до понедельника никакой милиции!

– А вставать ей можно?

– Я бы советовала маме полежать в постели. У нее ведь слабость.

– Еще какая!

– Значит, мама лежит, ты маму кормишь, от нее ни на шаг не отходишь. Пускай тебя краном от мамы отрывают. Продержись до понедельника.

– Вы нас спасете?

– По крайней мере я все узнаю. Я думаю, что здесь недоразумение.

– Ничего себе недоразумение! Мама чуть не умерла.

– От недоразумений умирает много людей. И слава Богу, что с мамой обошлось.

– А я завтра хотела за грибами поехать… – В голосе Даши прозвучало глубокое огорчение.

– За грибами?

– Ну… за грибами.

– Переживет Руслан денек без тебя, – сказала Лидочка.

– Но я же вам не говорила…

– И не говори.

Даша повесила трубку. Было четыре часа ночи.

Лидочка знала, что произошло. Марина не хотела давать Толику рукопись романа, написанного Сергеем, потому что из рукописи можно было вычитать какие-то подробности личной жизни Сергея или по крайней мере намеки на это. Что бывает с писателями, решившими на закате жизни создать эпохальный роман и заодно свести счеты со своими друзьями и недругами. Вернее всего, поговорив основательно с Толиком, Марина сообразила, что ему читать роман не следует. Он же, заподозрив нечто в поведении Марины, а может быть, и в самом деле уверенный в том, что вся художественная литература списана с жизни и в ней можно угадать всех, кто там «изображен», совершил набег на издательство и благополучно изъял у художников второй экземпляр.

Если бы не четыре часа ночи, она бы позвонила Марине и получила бы от нее подтверждение своей теории. Впрочем, сомнений у нее и так не оставалось. Понятно, почему Марина хотела дать Лидочке рукопись: ей хотелось, чтобы Лидочка взяла на себя часть ответственности за бомбу замедленного действия, которая и привела в действие цепь драматических событий.

«А сейчас, – сказала себе Лидочка, – мы немного поспим, чтобы завтра не разламывалась голова».

Она понимала, что ей придется ехать к Толику раньше, чем ей хотелось, потому что нельзя допускать, чтобы он из своих не очень глубоких и неразумных романтических заблуждений коверкал жизнь и без того не очень счастливых людей.

Утром Лидочка вскочила позже, чем хотела. Перед этим она несколько раз просыпалась, и ей даже казалось, что она вовсе не спала ночью, только смотрела на часы: семь часов, потом восемь, потом половина девятого. Надо вставать. Только посплю еще десять минуток… Именно утром она и разошлась.

Наконец в девять она заставила себя выбраться из постели и босиком побежала в ванную. Потом, выскочив оттуда, позвонила Лизе. Она решила, что, если с третьего звонка никто не возьмет трубку, она перезвонит попозже.

Подошла Даша.

Сказала, что уже проснулась и даже очень давно. Мама спит, спит нормально, а вы, Лидия Кирилловна, что будете делать?

– Я тебе позвоню, – сказала Лидочка, – как только будет что рассказать. А ты держи оборону.

– Еще как держу!

Потом Лидочка позвонила Марине. Она не знала, рано ли поднимается Марина, но боялась, что та убежит из дома и ее не поймать весь день.

Марина была дома. Голос звучал сонно.

– Марина, – сказала Лидочка, – ты мне обещала дать рукопись.

– Ты с ума сошла, – возмутилась Марина. – Солнце еще не встало!

– Обстоятельства изменились.

– А что такое? Нет, ты мне скажи?

– Давай встретимся, ты мне передашь рукопись. Ты куда едешь?

– Через час я буду на «Чистых прудах». Но скажи, с Лизой все в порядке?

– Не совсем.

– Я так этого боялась! Не вешай трубку. Неужели они ее взяли?

– Мне хочется посмотреть, что в рукописи такого, из-за чего изменился весь ход действия.

– Конечно, Лидочка. Я уже три дня живу в таком ужасе! Я разрываюсь между желанием издать этот роман как память о Сергее и страхом, что его могут ложно понять… Я не могла представить, что Анатолий сообразит конфисковать экземпляр у художников. Удивительный нахал! Так скажи мне, что с Лизой?

– Надеюсь, ничего страшного, – сказала Лидочка. – Ее вчера допрашивали.

– И отпустили?

– Отпустили.

– Ну слава Богу, хоть тут обошлось. Хотя боюсь, что они от нее не отстанут.

Эти слова Марина повторила, когда они встретились в метро.

Марина стояла у стены, не замечая приближающуюся Лидочку. Издали видно было, какое грустное, потерянное у нее лицо. Марина была в темном платье и черных туфлях, отчего выглядела бледнее, чем обычно.

– Боюсь, что от Лизы не отстанут, – сказала она, передавая Лидочке толстую синюю папку. – А я до самой могилы буду чувствовать себя виноватой.

– Ну что ты себя казнишь! – остановила ее Лидочка. – Он и без тебя знал, что Сергей написал роман. Он и со мной говорил о силе литературы. Он своего рода романтик детектива, то есть он хочет разрешать загадки следствия неординарными путями. А неординарные пути у него вычитаны и высмотрены из книг и фильмов.