Танец смерти - Чайлд Линкольн - Страница 83

Осталось еще два человека. Смитбек пытался сглотнуть, но не мог: во рту пересохло. Желудок сжался от страха. Это был ужасный момент. Самый ужасный.

Настала его очередь. Двое техников поставили его на коврик с желтыми отметинами для ног, еще раз обыскали, уже не так тщательно. Затем проверили пропуск в здание и удостоверение журналиста. Заставили открыть рот и осмотрели его, прижав язык лопаточкой. Открыли дверь кабины и попросили войти.

– Не двигайтесь. Держите руки вдоль туловища. Смотрите сюда, на стену... – Указания следовали быстро, одно за другим.

Послышалось короткое жужжание. Через стекло Смитбек видел, как специалисты сосредоточенно изучают результаты. Наконец один из них кивнул.

Дверь открыли, техник положил ладонь на руку Смитбека и вывел его из будки.

– Можете идти, – сказал он, указывая на выход из здания.

При этом человек быстро прикоснулся к боку Смитбека.

Билл повернулся и прошел десять шагов к вращающейся двери. Это были самые долгие шаги в его жизни.

Выйдя на улицу, застегнул куртку, пробежал мимо вспышек фотокамер, не обращая внимания на вопросы, протолкнулся через толпу и на деревянных ногах вышел на авеню Америк. На 56-й улице окликнул такси и уселся на заднее сидение. Сообщил шоферу адрес, подождал, пока автомобиль вольется в транспортный поток, повернулся и целых пять минут смотрел в заднее окно.

Только тогда поудобнее уселся и сунул руку в карман куртки. На дне кармана нащупал твердые холодные очертания Сердца Люцифера.

Глава 64

Д'Агоста и Пендергаст молча сидели в автомобиле на авеню Вермилья, что в Верхнем Манхэттене. Садящееся солнце пробивалось сквозь серые облака, мазнуло напоследок кроваво-красной полосой, осветив темные строения, и мгновенно настала холодная ночь.

Они слушали новостную программу Нью-Йорка. Каждые двадцать две минуты радиостанция повторяла главные новости. Постоянно шла речь об ограблении бриллиантового зала музея. Голос диктора звучал взволнованно, и это контрастировало с мрачным настроением сидевших в автомобиле людей. Десять минут назад сообщили еще более шокирующую новость: из страховой компании «Трансглобал» похитили настоящее Сердце Люцифера. Д'Агоста не сомневался, что полиция приняла отчаянные меры, чтобы скрыть это событие от общественности, но столь взрывоопасная новость не могла не разрушить поставленные на ее пути препоны.

«... Самое дерзкое в истории похищение бриллианта произошло прямо под носом правления страховой компании и многочисленных охранников, причем случилось это сразу после ограбления бриллиантового зала. Источники, близкие к следствию, сообщают, что в обоих преступлениях подозревают одного и того же человека...»

Пендергаст слушал внимательно. Лицо его было холодным и бледным, точно мрамор, тело – неподвижным. Рядом на сидении лежал сотовый телефон.

«Полиция допрашивает Джорджа Каплана, известного геммолога. Он ехал по приглашению музея на процедуру идентификации Сердца Люцифера, когда его похитили на Манхэттене рядом с собственным домом. Источники, близкие к следствию, сообщают, что грабитель принял обличие геммолога, чтобы получить доступ к бриллианту. Полиция полагает, что вор до сих пор может скрываться в здании „Трансглобал“, где сейчас ведутся усиленные поиски...»

Пендергаст выключил радио.

– Почему ты думаешь, что Диоген услышит эту новость? – спросил Д'Агоста.

– Непременно услышит. Он в растерянности. Бриллиант добыть не удалось. Он страдает, он раздражен. Остается слушать, ждать, размышлять. А когда узнает, что случилось, у него будет единственный выход.

– Ты хочешь сказать, он знает, что бриллиант украл ты?

– Уверен в этом. К какому еще заключению он может прийти? – Пендергаст злобно улыбнулся. – Он поймет. А так как другой возможности послать мне весточку у него нет, то он позвонит.

Зажглись фонари, на пустой проспект пролился светло-желтый свет. Температура понизилась, с Гудзона дул пронизывающий ветер, наметая на набережную блестящие снежные хлопья.

Телефон зазвонил.

Пендергаст выдержал секундную паузу. Затем нажал крошечную кнопку и молча стал ждать.

– Ave, frater, – произнес голос.

Молчание. Д'Агоста смотрел на Пендергаста. В отраженном свете уличных фонарей лицо агента казалось выточенным из алебастра. Губы беззвучно шевелились.

– Так ли приветствуют блудного брата? Неодобрительным молчанием?

– Я здесь, – сказал Пендергаст напряженным голосом.

– Ты здесь! Какая честь. Это обстоятельство почти вознаграждает меня за то, что пришлось тебе позвонить. Однако оставим любезности. У меня единственный вопрос: это ты украл Сердце Люцифера?

– Да.

– Почему?

– Сам знаешь, почему.

Теперь замолчал Диоген, слышно было, как он медленно выдохнул.

– Брат, брат...

– Я тебе не брат.

– А вот тут ты ошибаешься. Мы братья, хотим того или нет. И это родство делает нас такими, какие мы есть. Ты и сам знаешь, Алоиз.

– Я знаю, что ты – больной человек и тебе нужна помощь.

– Верно, я болен. Никто не поправляется от болезни, с которой родился. Такую болезнь излечивает только смерть. Но если уж на то пошло, мы все больны, и ты больше, чем все другие. Да, мы братья в болезни и во зле.

Пендергаст промолчал.

– И опять мы обмениваемся любезностями! Может, перейдем к делу?

Ответа не последовало.

– Тогда обсуждение начну я. Сначала позволь выразить искреннее восхищение тем, что за один день ты сделал то, на что у меня ушли годы, и в результате я потерпел поражение.

Д'Агоста услышал редкие хлопки ладоней.

– Думаю, надо устроить небольшой торг. Некая персона в обмен на камень. Иначе ты не сделал бы того, из-за чего пришлось потрудиться.

– Ты рассуждаешь правильно. Но сначала...

Голос Пендергаста дрогнул.

– Хочешь знать, жива ли она?

Диоген выдержал долгую паузу. Д'Агоста украдкой глянул на Пендергаста. Тот сидел неподвижно, лишь маленькая мышца под правым глазом чуть заметно подергивалась.

– Да, в настоящее время она еще жива.

– Если ты тронешь волосок на ее голове, я найду тебя на краю света.

– Ну-ну! Коли зашел разговор о женщинах, давай потолкуем о молодой особе, которую ты держишь взаперти в доме нашего покойного предка. Если она действительно «молода», в чем я начинаю сомневаться. Меня разбирает любопытство. Чувствую, что на поверхности видна всего лишь крошечная вершина айсберга. В ней есть скрытые грани, зеркала внутри зеркал. А на фундаментальном уровне, чувствую, что-то в ней сломано.

На протяжении этого монолога Пендергаст заметно напрягся.

– Послушай меня, Диоген. Держись от нее подальше. Если снова к ней подберешься, я...

– Что? Убьешь меня? Тогда моя кровь будет на твоих руках – еще больше, чем есть – как и кровь четверых твоих друзей. Потому что за все это отвечаешь ты, frater. Сам знаешь. Ты сделал меня таким, каков я есть.

– Я тебе ничего не сделал.

– Прекрасно сказано! Прекрасно сказано!

В трубке раздался сухой смех. Д'Агоста почувствовал, как по спине пробежал холодок.

– Перейдем к делу, – сказал Пендергаст.

– К делу? Когда разговор стал интересным? Разве не хочешь поговорить о своей полной и безусловной ответственности за все, что случилось? Спроси любого семейного психиатра, и он тебе скажет, как важно выговориться. Frater.

Неожиданно Д'Агоста взорвался:

– Диоген! Слушай меня, безумный подонок! Говори сразу, тебе нужен бриллиант? Дерьмо тебе собачье, а не бриллиант.

– Нет бриллианта, нет Виолы.

– Если ты причинишь вред Виоле, я возьму кувалду, разобью камень вдребезги и пошлю тебе пыль. Если думаешь, что я шучу, продолжай болтовню.

– Пустые угрозы.

Д'Агоста ударил кулаком по приборной доске, раздался страшный треск.

– Эй! Поосторожней!

В голосе послышалась паника.

– Тогда прекрати свои выкрутасы.

– Глупость – стихийная сила, и я ее уважаю.