Танец смерти - Чайлд Линкольн - Страница 11

Тем не менее глаза Диогена приковали внимание Д'Агосты. Смотрели они не в камеру, а то ли на какую-то точку позади нее, то ли просто в пространство. Глаза казались пустыми, почти мертвыми, неуместными на детском лице. Д'Агоста почувствовал, что внутри у него что-то сжалось.

Возле него что-то прошуршало, и Д'Агоста едва не подпрыгнул. Констанция словно бы материализовалась из воздуха. Похоже, способность беззвучно передвигаться она переняла у Пендергаста.

– Прошу прощения, – сказала Констанция. – Я не хотела вас напугать.

– Не беспокойтесь, вы тут ни при чем. Просто у того, кто на это насмотрится, побегут по телу мурашки.

– Простите... мурашки?

– Это просто метафора.

– Вы нашли что-нибудь интересное? Хоть что-нибудь?

Д'Агоста покачал головой.

– Ничего, о чем бы еще не говорили. – Он помолчал. – Только вот не увидел никаких сведений о болезни Диогена. Тетя Корнелия говорила, что он переболел скарлатиной. Она сказала, что болезнь его изменила.

– Жаль, что не могу предоставить вам больше информации. Я обыскала все семейные архивы: вдруг Алоиз что-нибудь проглядел. Но он был очень внимателен. Больше ничего нет.

– Больше ничего. Местонахождение Диогена, его внешность, род занятий, даже преступление, которое он запланировал... полная неизвестность.

– Была лишь дата – 28 января. Следующий понедельник.

– Может, Пендергаст ошибся, – сказал Д'Агоста, пытаясь пробудить надежду. – Я имею в виду дату. Может, подразумевался следующий год. Или вообще что-то другое. – Он жестом указала на разложенные на столе документы. – Все это словно из другой эпохи. Трудно поверить, что произойдет катастрофа.

Единственным ответом ему была слабая, ускользающая улыбка Констанции.

Глава 8

Хорас Сотель с облегчением вернул официанту меню. Оно было большое, на веленевой бумаге. Захотелось вдруг, чтобы клиент приехал к нему. Как же он ненавидел цементные джунгли, в которых все они работали, – Чикаго, Детройт и вот теперь Нью-Йорк. Увидишь все это, и Киокак[10] покажется не столь уж плохим. Хорас знал лучшие пивные и бары. Кое-кто из его клиентов мог бы, пожалуй, прельститься красотами Айовы.

Сидящий с ним за одним столиком его клиент заказал что-то непонятное из говядины. «Неужто, – удивлялся про себя Хорас, – он и в самом деле понимает, что за дрянь просит?» Сам Хорас изучал меню недоверчиво и с опаской. Текст написан от руки, по-французски, произнести – невозможно. Остановился на блюде, называвшемся «стейк по-татарски». Наверняка гадость какая-то. Хотя даже французы вряд ли испортят стейк. К тому же соус тартар, подаваемый к рыбе, ему всегда нравился.

– Вы не возражаете, если я еще раз просмотрю их, прежде чем подписывать? – спросил клиент, взяв в руки пачку контрактов.

Сотель кивнул.

– Разумеется, все к вашим услугам.

Только что битых два часа они изучали бумаги чуть ли не под лупой. Можно подумать, этот парень покупает дом на Палм-Бич ценою в миллион, а не детали машины за пятьдесят тысяч долларов.

Клиент уткнулся носом в бумаги, а Сотель, пожевывая хлебную палочку, озирался по сторонам. Помещение, в котором они сидели, напоминало ему застекленное кафе при ресторане, вынесенное на тротуар. Все столики заняты бледнолицыми ньюйоркцами (всех бы их срочно выставить на солнце). За соседним столиком сидели три женщины – черноволосые и сухопарые, – ковырялись во фруктовых салатах. Подальше толстый бизнесмен поедал с аппетитом что-то желтое и скользкое.

Мимо проехал грузовик, взвизгнули тормоза. Вот-вот врежется в стеклянную стену. Рука Сотеля рефлекторно сжалась в кулак, сломала хлебную палочку. Он брезгливо вытер руку салфеткой. Какого черта клиент притащил его сюда в январскую стужу? Сотель поднял глаза к стеклянному потолку с белой надписью на розовом фоне – «La Vielle Ville»[11]. Над кафе нависало огромное жилое здание. Ряды одинаковых окон уходили в закопченное небо. Похоже на высотную тюрьму с тысячью заключенных. И как здесь люди живут?!

У кухонных дверей началась суета. Сотель смотрел на все с равнодушием. Если верить меню, ланч приготовят рядом со столиком. Как они собираются это сделать? Прикатят, что ли, сюда гриль и разведут огонь? И в самом деле, к ним направилась целая процессия в белых халатах, впереди везут какую-то тележку.

Шеф-повар с гордым видом установил возле Сотеля столик на колесах. Словно пулемет, выстрелил в ассистентов распоряжениями на французском языке, и они тут же приступили к делу: один шинковал лук, другой со страшной скоростью взбивал яйца. Сотель осмотрел столик. На нем лежало несколько тостов из белого хлеба, горка круглых зеленых штук. Должно быть, каперсы, подумал он. Там же стояли бутылочки со специями и какими-то неизвестными жидкостями, чашка с давленым чесноком. В центре стола – сырой гамбургер, величиною с кулак. Соуса тартар нет и в помине.

С большими церемониями шеф положил гамбургер в миску из нержавеющей стали, туда же влил сырое яйцо, добавил чеснок и репчатый лук, после чего смешал все ингредиенты. Через несколько мгновений вынул липкую массу, швырнул на столик и стал медленно перетирать пальцами. Сотель отвернулся, сделав себе мысленную зарубку: попросить, чтобы гамбургер как следует прожарили. Кто знает, какие болезни разносят эти ньюйоркцы. И где же все-таки гриль?

В это мгновение к его клиенту приблизился официант и поставил перед ним тарелку. Сотель с изумлением увидел, как другой официант зажал нечто между ножом и вилкой и быстро опустил на тарелку. Сотель не верил своим глазам: это была сырая говядина – блестящий аккуратный кусок лежал в окружении тостов, каперсов и измельченных яиц.

Сотель непонимающе взглянул на клиента, а тот лишь одобрительно кивнул головой.

Шеф-повар с сияющей улыбкой посмотрел на них с другого конца стола и пошел прочь вместе с помощниками, увозящими столик.

– Прошу прощения, – тихо сказал Сотель. – Вы забыли его приготовить.

Шеф остановился.

– Pourquoi?[12]

Сотель указал пальцем на свою тарелку.

– Я сказал, что вы его не поджарили. Понимаете? Огонь. Flambe.

Повар энергично потряс головой.

– Нет, monsieur. Это не жарят.

– Стейк по-татарски тепловой обработке не подвергают, – объяснил клиент и помедлил, прежде чем подписать контракт. – Его подают сырым. Вы разве не знали?

На губах появилась и быстро исчезла улыбка превосходства.

Сотель откинулся на спинку стула, стараясь не выйти из себя, поднял глаза к потолку. Только в Нью-Йорке. Двадцать пять баксов за сырой гамбургер.

Вдруг он напрягся.

– Святые угодники, что за черт?

Высоко над ним в небе возник человек с широко раскинутыми руками и ногами. Он бесшумно рассекал морозный воздух. На мгновение Сотелю показалось, что человек, как в сказке, парит сам по себе. Но потом увидел натянутую тонкую веревку, охватившую шею человека. Словно громом пораженный, Сотель сидел, разинув рот.

Посетители ресторана, проследив за его взглядом, задохнулись от ужаса.

Фигура дергалась и сотрясалась, спина выгнулась дугой, жертва сложилась пополам. Сотель смотрел, не в силах шелохнуться.

Неожиданно веревка оборвалась. Человек, хлопая руками и ногами, летел прямо на него.

Так же неожиданно Сотель обнаружил, что снова может двигаться. С бессмысленным криком он вместе со стулом шлепнулся на пол. Доля секунды... оглушительный грохот, дождь стеклянных осколков. Тело свалилось прямо на женщин. Фейерверк фруктовых салатов рассыпался на красные, желтые и зеленые составляющие. Лежа на полу, Сотель почувствовал, как что-то теплое и мягкое крепко стукнуло его по щеке, а затем, почти немедленно, обрушился водопад битого стекла, тарелок, чашек, вилок, ложек и цветов.

Наступило странное молчание. А потом начались крики и стоны, исполненные боли, ужаса и страха, но все это звучало словно бы издалека. Правое ухо Сотеля наполнилось незнакомой субстанцией.