Смерть этажом ниже - Булычев Кир - Страница 25

– Что? – не сообразил Шубин.

– Я все ждал, – сказал Спиридонов. – Это же должно было случиться.

– Вода?

– Конечно. Там же насосная станция. Не из колодца же... А я все думал, как вы начали пожар тушить, вот и конец... вот и конец... Ко-нец... ко-нец...

Спиридонов будто играл этим словом, произнося его все невнятнее и тише.

В комнату вернулась Эля.

– Вода кончилась, – сказала она.

– Тогда плохо, – сказал Шубин. – Если они пожар потушить не смогли... не знаю, куда и бежать...

– Юра, – сказала Эля.

– Что?

– Я люблю тебя.

– Надеюсь, у тебя еще будет в жизни немало поводов сказать это.

– Я правда тебя люблю.

Спиридонов застонал тонко и тихо, будто ребенок.

– Надо будет тащить его на крышу, – сказал Шубин, и мысль эта была просто ужасна. Эля не могла понять, что значит тащить Спиридонова.

– Почему на крышу?

– Это наш единственный шанс, – сказал Шубин. – Вниз нельзя. Это мгновенная смерть. А если уже поднялась тревога, то ищут на крышах.

– На вертолетах ищут?

– Наверняка... И пожар не сразу туда доберется.

Господи, как я неубедительно говорю, подумал шубин.

Я должен говорить, чтобы Эля мне верила. И сейчас будут другие люди, и я тоже должен говорить им твердо, чтобы они верили.

Шубин подошел к окну. Окно в том номере выходило на пустые крыши домов, на мертвые улицы и зарево пожаров. Шубин поглядел на часы. Еще нет трех. Всего три часа прошло?

Эля стояла рядом с ним, осторожно касаясь его плеча.

– Эля, – сказал Шубин. – Я хочу попросить тебя об одной вещи.

– Да?

– Ты не согласишься быть моей женой?

– Ты с ума сошел!

– Я никогда в жизни не был так серьезен. Ты для меня – самый близкий человек на земле.

– Ой, ты для меня тоже. Митька и ты.

По коридору кто-то бежал. Остановился у двери. Громко спросил:

– Здесь?

Далекий невнятный голос дежурной ответил:

– Здесь, здесь.

Дверь распахнулась. Это был милиционер. Грязный, в саже. Он с порога закричал:

– Воды нет! Вода не идет!

– Знаю, – сказал Шубин.

– Но там горит! Весь этаж горит.

– Значит, не успели, – послышался слабый голос с кровати.

– Что делать?

Шубин вздохнул – никуда не деться.

– Будем выводить людей на крышу, – сказал он. – Сколько-то времени у нас есть. Давай, зови всех людей снизу. Пускай поднимутся. Проверьте по номерам, чтобы никто не остался. Я сейчас приду.

– Слушаюсь, – сказал милиционер. – Правильно, Юра.

– А сам придешь сюда. Гронского позови, нет, лучше того грузина, с огнетушителем... Будем поднимать наверх Спиридонова, – Шубин показал на кровать.

– Не надо, – сказал Спиридонов явственно. – Лишнее дело. Я умер.

– Иди, иди, – сказал Шубин.

– Сейчас, – милиционер громко затопал по коридору.

Эля отошла к кровати. посмотрев, Шубин увидел, что простыня и одеяло мокрые от крови, кровь течет на пол.

– Сергей Иванович, – позвал он.

Спиридонов не откликнулся.

– Он кровью истечет, – сказала Эля.

– Вижу. Перельют. Надо скорее его поднимать.

– А там мороз.

– Какого черта ты сомневаешься? – закричал Шубин. – Нельзя сомневаться. Если мы будем сомневаться, то останемся в мышеловке!

– Да, – сказала Эля робким голосом.

– Прости.

– Ты прав.

– Эля, если ты думаешь, что я сказал про женитьбу только потому, что у нас так получилось, – нет!

– Я верю тебе, Юрочка, – сказала Эля. – Ты не беспокойся, я тебе, конечно, верю.

По коридору снова затопали. Вошел милиционер, за ним Руслан. Руслан был черен – весь – от кепки до пяток. Кто-то еще топтался в дверях.

– Отнесем Спиридонова наверх, – сказал Шубин. – Нужно шесть человек, он тяжелый.

– Сейчас подойдут, – сказал Руслан. Зубы и белки глаз у него были белые. На кого же он похож? На шахтера, конечно же, на шахтера!

– Как там пожар? – сказал Шубин.

– Горит, – сказал Руслан. – Красиво горит.

– Нельзя понять, – сказал Коля. – Там дым.

Дым проникал и в номер, потому что дверь была открыта. Все толпились в махонькой прихожей.

– Заходите, – сказал Шубин. – Беремся за углы матраса, а двое посередине.

Спиридонов молчал. Эля наклонилась, попробовала пульс.

– Не задерживай, – сказал Шубин. – И захвати все одеяла. Сколько можешь. Его надо будет закутать.

Спиридонова они до крыши не донесли. Сначала пришлось остановиться между четвертым и пятым этажами. Спиридонов начал биться, будто хотел вырваться, он ругался, но невнятно, и непонятно было, чего он хочет. Эля, которая захватила с собой графин с водой, старалась его напоить. Он не пил. Потом вдруг перестал биться, замолк, вытянулся. Но еще не умер.

– Шубин, – прошептал он. – Шубин, ты здесь?

– Я здесь, Сергей Иванович.

– Прости, Шубин, – прошептал Спиридонов. Все замолкли, чтобы было слышно Шубину. Спиридонов быстро, мелко дышал. Потом заговорил снова: – Бойся Гронского. Он выживет. Ему надо будет это дело покрыть... нейтрализовать. Понимаешь? Ты скажи... меня нет, а ты скажи... только осторожно, а жена моя проживает... ты паспорт мой возьми.

И вдруг он замолчал. И перестал дышать. Сразу.

Они стояли вокруг и ждали чего-то. Эля поставила графин на пол и пригнулась к его лицу, слушала. Потом наклонилась еще ниже и прижала ухо к груди.

– Молчит, – сказала она.

Шубин увидал, что глаза Спиридонова полуоткрыты. Он положил ладонь ему на глаза, и веки послушно сомкнулись. Лоб Спиридонова был горячим.

– Все, – сказал милиционер.

Мимо них проходили люди, обходили, поднимаясь наверх, некоторые несли вещи. Они старались не смотреть на лежащего человека. И ничего не спрашивали.

Шубин ощутил усталую тупость проходивших людей. Уже не страх, а усталость, когда все равно.

– Поднимем его? – сказал Шубин.

– Ты что, совсем дурак? – удивился Руслан. – Зачем мертвого таскать. Ему и здесь лежать хорошо.

Он натянул одеяло на лицо Спиридонову.

И они пошли наверх, на крышу.

На крыше уже было много народу. Некоторые принесли одеяла и кутались в них, сидя на чемоданах, другие стояли или ходили, вглядываясь вдаль, смотрели в небо откуда должно было прийти спасение.

Говорили тихо.

– Старик, – вдруг вспомнил Шубин, – старик там сидит.

– Где? – не поняла Эля.

Но дежурная по этажу поняла. Она стояла рядом, закутанная в одеяло, которое капюшоном свисало на глаза.

– Помер старичок, вы ушли, а он помер, – сказала она. – Я точно знаю.

– Почему вы знаете?

– Потому что он со стула упал. Я слышу, со стула упал, а он помер. Инфаркт, наверно.

– Не надо, не ходи туда, – сказала Эля. – Он все равно умер.

– Все помрем, грехи наши, – сказала дежурная. – Никто живой не останется.

Шубин подумал – чего-то не хватает, чего-то ожидаемого. И понял: молчит колокол в церкви.

– Возьми куртку, – сказала Эля.

– Не надо, мне не холодно.

– Возьми, у меня одело есть.

– Вернусь, тогда возьму.

– Ты куда? Тот старик умер. Я сама видела.

Шубин увидел Гронского. Он стоял у края крыши, за ним шестерка Плотников. И две толстые женщины. Они были одеты – значит, было время одеться.Шубин понял, что он давно уже не видел Гронского. И он не обгонял их, когда несли Спиридонова. Значит, он поднялся сюда раньше.

Гронский стоял, приложив к ондатровой шапке руку в перчатке, и смотрел вдаль, как моряк, ожидающий встречи с землей.

Шубин хотел было сказать ему, что Спиридонов умер, но потом передумал: если сам не спрашивает, значит, забыл о начальнике. Вспомнит.

Подул ветер. Это хорошо. ветер нужен. Зачем? Голова работает с трудом. Ветер нужен, объяснил он себе терпеливо, чтобы разогнать газ, и тогда мы все выйдем из гостиницы. Газ улетит, и мы выйдем. Если, конечно, огонь не отрежет нам путь.

– Коля, – позвал он. – Пошли вниз.

– Пошли, – сказал Коля, святой человек. – Зачем?

– Посмотрим, где огонь. И можно ли выйти из гостиницы.