Смерть этажом ниже - Булычев Кир - Страница 16

– По крайней мере, теперь его уже никто не использует, – сказал Шубин.

– А что? Что случилось?

– Спуститесь на один пролет вниз, – сказал Шубин горбуну, – но не больше – загляните вниз и тут же возвращайтесь обратно, если вам мало того, что сказал сержант.

– Но он сказал – там отравление газом.

– Вот именно.

Горбун осторожно пошел вниз.

Наверху кто-то забарабанил в дверь лифта – видно, не мог вызвать и сердился.

– Я пойду наверх, – сказал Шубин. – Может, у кого из дежурных есть телефонный справочник. Вы знаете, что делать?

– Так точно, – ответил милиционер, который не знал что ему делать.

Шубин подбежал к лестнице. Остановился. Где этот чертов горбун? Вместо того чтобы бежать наверх, Шубин сошел на несколько ступенек ниже. То, что он увидел, его не испугало: разозлило.

Горбун сидел на нижней ступеньке лестницы, откинув голову к стене и приоткрыв рот. Чемодан он продолжал держать на коленях.

– Эх, черт, – сказал вслух Шубин. – Проверить решил!

Он посмотрел на холл. Он уже привыкал к этому зрелищу. Оно было невероятным, но не сказочным и не граничило со сном. Это была тяжелая реальность, и мозг ее воспринимал трезво.

Уровень желтого мерцания поднялся. Зал был залит им метра на полтора. От движения газа контуры предметов были размыты, и казалось, что люди движутся. Шубин заставил себя не смотреть более на холл.

Наверху милиционер по прежнему стоял у телефона.

Он увидел Шубина и обрадовался.

– Нигде не отвечают, – сказал он, смущенно улыбаясь, словно был виноват в этом. – Я в «скорую» позвонил и в пожарную команду. И никто не подходит. Странно, да?

– Плохо, а не странно, – сказал Шубин.

– Вы думаете, что и там? – спросил милиционер.

– Мы с вами вместе смотрим это кино, – сказал Шубин. – Я пойду наверх, поищу телефонный справочник. Я хочу дозвониться до заводов или до аэропорта.

Он не стал говорить милиционеру о горбатом командировочном. Вернее всего, милиционер забыл о нем.

Шубин не успел подняться до третьего этажа, как услышал, что сверху, громко и весело разговаривая, спускается группа людей.

– Нам нет преград ни в море, ни на суше! – загудел бас.

– Стойте! – приказал он, отступая на шаг перед поющими гостями и видя лишь напряженное лицо Гронского.

– Что еще? Это что еще, нам мешают петь! – воскликнула толстая матрона. – Витя, он мешает!

– Он пьян! – нашелся референт. – Уже милицию вызывали, а он все хулиганит.

– И мы тоже пьяные! – запела матрона. – Давайте петь вместе.

Шубин резко оттолкнул ее и оказался лицом к лицу с Гронским.

– Отойдите сюда, – показал он наверх. – Мне надо сказать вам два слова.

– Ты поосторожнее! – закричал референт. – Без хулиганства.

Гронский был насторожен и зол. В глазах читалось опасение: если Шубин смог вырваться из цепких объятий милиции, значит, он нашел какой-то ход, какие-то связи? Какие?

– А вы, – сказал Шубин остальным, – стойте здесь. И не спускайтесь ниже.

В голосе Шубина была та уверенность в праве приказывать, что быстро угадывается и признается людьми иерархии. Это умение, происходящее от внутренней убежденности, трудно подделать.

Компания прервала пение, все замолчали. Стояли, глядели на Гронского, будто он был старшим в этой стае и ему принимать решение.

– Подождите, – сказал он и поднялся на ступеньку выше, так что теперь его отделяло от остальных метра два. Референт приклеился сбоку, чтобы не оставить шефа в опасную минуту.

– Отойдите, – сказал ему Шубин брезгливо, как и положено говорить с шестерками.

Тот смотрел на Гронского.

– Ну! – сказал Шубин.

Гронский сделал движение головой, отправляя шестерку к остальным.

Шубин дотронулся до плеча Гронского, отводя его еще дальше от компании.

– Случилось несчастье, – прошептал он. – Катастрофа. Много людей погибло.

Гронский не отвечал. Он почуял опасность и весь подобрался. Ноздри породистого носа побелели, даже брыли подобрались.

– Вернее всего, это химическое отравление.

– Где? – спросил Гронский шепотом.

– Два этажа вниз, – сказал Шубин. Он уже говорил нормальным голосом и слышал тяжелое дыхание прочих слушателей.

– Если это шутка...

– Тогда идите, только идите один, – сказал Шубин. – Я вам не советую подвергать риску жизнь ваших гостей.

– Это бессмыслица какая-то, – сказал Гронский. Он смотрел не на Шубина, а на очень толстого, туго затянутого в костюм краснощекого лысого гостя. Гость тронул Шубина за рукав.

– Повторите, что произошло, – сказал он.

у него были красные щеки и красный носик. Очень светлые, живые, не замутненные водкой глаза.

– Я не знаю причин катастрофы, – сказал Шубин. – Но внизу лежат мертвые люди. На площади тоже. Много людей.

– На площади? Где? – Толстяк как бы взял в свои руки командование. Он был главнее Гронского, и Шубин понял, что банкет происходил именно в его честь.

– Спуститесь на пролет ниже – можете выглянуть в окно, – сказал Шубин. – В холл спускаться нельзя. Там газ.

– Какой газ? – Гронский был раздражен, ему хотелось не верить Шубину, он подозревал в этом какую-то месть за милицейский рейд. – Какой может быть газ?

Шубин пошел с ними вниз. Теперь не было нужды искать телефонный справочник. Если можно говорить о везении в такой ситуации – Гронский был этим везением. Уж он-то знает все телефоны.

Толстяк первым оказался на лестничной клетке. Милиционер все еще стоял у телефона. Больше ничего за эти минуты не изменилось. Толстяк подошел к окну возле стола дежурной и отодвинул занавеску резким жестом пьяного человека. Гронский подошел к нему, остальные стояли сзади, заглядывали через плечи.

– Не отвечают? – спросил Шубин у милиционера.

– Боюсь, что да, – сказал милиционер. Он взял фуражку, что лежала на столе. Надел ее. Он знал, когда имел дело с начальством.

– Чепуха какая-то, – сказал Гронский. Толстяк молчал. – возможно, они потеряли сознание, – сказал Гронский.

– Сознание? – Толстяк обернулся к Гронскому. Потом перевел взгляд на Шубина: – Давно это случилось, товарищ...

– Шубин.

– Шубин. Очень приятно. Спиридонов. Когда это случилось товарищ Шубин?

– Я увидел это... минут двадцать назад.

– Как увидели?

– Я спускался в холл. Вместе с сержантом.

Милиционер кивнул. Присутствие толстяка все ставило на свои места. Этот будет принимать меры. И если даже милиционер знал в лицо Гронского, все равно на роль начальника он выбрал именно Спиридонова.

– Там то же самое?

– Да. Там все мертвые. И когда человек, который был с нами, все же спустился в холл, он упал.

– Это случилось быстро?

– Практически мгновенно.

– Что вы можете сказать, Виктор Иннокентьевич? – спросил Спиридонов у Гронского.

– У нас такого не бывает, – сказал Гронский.

– Знаю, что не бывает. Иначе бы давно всю Россию перетравили, – сказал Спиридонов.

– Может, диверсия? – спросил шестерка. Уши его шевельнулись.

– Диверсия? – повторил Спиридонов. – И наверное, американская? Или сионистская? Замечательное объяснение.

– Надо позвонить на биокомбинат, – сказал Гронский. – Может, у них выброс?

– Вот и займитесь, – сказал Спиридонов.

Одна из толстых женщин громко рыдала, прислонившись к стене. Гронский подошел к ней. Он сказал:

– Верочка, не надо.

– Милиция не отвечает, – сказал Шубин.

– «Скорая помощь» тоже, – добавил милиционер. – И пожарники молчат.

– Понятно, – сказал Спиридонов. – Товарищ Шубин, пойдемте со мной, покажете мне, что там в холле.

Шубин подчинился, подумав, правда, что даже в такой ситуации Спиридонову, привыкшему, чтобы его провожали и ему показывали, не проходит в голову пойти посмотреть на холл одному. Шубин понимал, что это происходит не оттого, что спиридонов боится – он не производил впечатления пугливого человека. Просто он не привык действовать без человека, которому в случае нужды мог бы отдать приказание. А из окружающих он выделил себе в помощники Шубина.