Похищение чародея - Булычев Кир - Страница 17

Анна вдруг хмыкнула.

– Ты чего? – спросил Жюль.

– Знал бы Роман, что коллегу за полу держит.

– Лучше, чтобы не знал, – серьезно ответил Жюль.

– Ты зачем подсматривал, дяденька? – спросил шут. – Не поверил, что дам любезной зелье?

– Она придет ко мне?

– Кого поумней меня спроси!

Заскрипели ступеньки крыльца.

Дверь, отворившись, обозначила силуэты людей. Кин сразу отступил в сторону. Донесся голос шута:

– Что-то этого ратника не помню.

– Они все одинаковые, – сказал Роман.

В приотворенную дверь видно было, как шут откинул люк в подвал. Заглянул внутрь. Выпрямился.

– Мажей не возвращался, – сказал он.

Голос его вдруг дрогнул. Анна подумала, что и шуты устают быть шутами.

– Лучше будет, если он не вернется, – сказал Роман.

– Разум покидает тебя, боярин, – сказал шут жестко. – Мажей верно служил тебе много лет.

– Город не выстоит, даже если вся литва придет на помощь.

– Если погибнет епископ, будет справедливо.

– И рыцари отомстят нам жестоко. Мы погибнем.

– Мы выиграем день. Придет литва.

– Я думаю о самом главном. Я на пороге тайны. Еще день, неделя, месяц – и секрет философского камня у меня в руках. Я стану велик... Князья государств и церкви будут у моих ног... Никто не посмеет отобрать у меня Магдалену.

– Дурак, – сказал спокойно шут, – умный, а дурак, хуже меня. Епископ...

– А что, епископу золото не нужно? Власть не нужна? Епископ будет беречь меня как золотую птицу.

– Но в клетке, дяденька.

– Условия будут мои.

– Птичка в клетке велела хозяину щи подавать?

– Будут подавать. Как миленькие.

– Рыцари прихлопнут тебя, не станут разбираться...

– Епископ знает, что я здесь. Не даст меня в обиду.

– И ты его поэтому бережешь?

– Любой ценой. Не ради меня – ради великой тайны.

– Ой, боярин...

– Ты не веришь?

– Нет.

Роман вдруг выхватил нож.

– Я убью тебя!

– Нельзя! – крикнул шут. С неожиданной ловкостью он перепрыгнул через открытый люк в подвал, перед слабо освещенным зевом которого остановился Роман. Ухмылка не исчезла с его лица. Он бросился наружу. Кин еле успел отшатнуться.

На крыльце шут нахохлился, голова ушла в широкие плечи.

– Дождик, – сказал он, – дождик какой... До конца света дождик... Жизни нет, один дождик.

Заскрипели ступеньки. Шут спустился во двор...

Кин стоял посреди верхней горницы. Роман спустился в подвал, но люк оставил открытым.

Кин осторожно заглянул вовнутрь. Шар, повиснув над ним, глядел туда же.

Роман стоял у стола, постукивая концами пальцев по его краю. Вдруг он вздрогнул. Он увидел, что у потухшей печи, мокрый, замерзший, стоит отрок.

– Ты что же молчишь? – спросил Роман.

– Я не догнал его, – сказал отрок.

– А я и не ждал, что ты его догонишь. А там ты был?

– Был, – сказал отрок.

– Что сказали?

– Сказали, в час после полуночи.

– Ты грейся, грейся, – сказал Роман. – Потом поможешь мне.

– Бьет меня дрожь, – сказал отрок. – Орден нас примет?

– Ты не бойся. Меня везде знают. Меня в Венеции знают. И в Магдебурге, и в Майнце знают... Меня убить нельзя...

В этот момент все и случилось.

Шар висел над самой головой Кина. Поэтому не было видно, кто нанес Кину удар сзади. На мгновение изображение исчезло, затем возникло удивленное лицо Кина. Он попытался обернуться и тут же, потеряв равновесие, рухнул в люк, медленно сполз в подвал по ступеням лестницы.

– Стой! Он же разобьется!

Сверху мелькнул аркан – за секунду шут успел достать и метнуть его так, что веревка охватила плечи Кина в полуметре от пола подвала и остановила падение. Затем безжизненное тело опустилось на пол, и, подняв шар, Жюль увидел над люком шута с арканом в одной руке, с дубиной – в другой.

Роман и отрок отшатнулись от люка, замерли.

Роман первым сообразил, в чем дело.

– Кто? – спросил он.

– Он мне с самого начала не показался – нету нас такого в стражниках. У меня знаешь какая память на лица. Подслушивал. Думаю, епископский лазутчик.

Глаза Кина были закрыты.

– Ты его не убил? – спросил Роман.

– У нас, литовцев, головы железные, – сказал шут.

– Что же делать? – сказала Анна. – Они его убьют. Ну сделай что-нибудь, Жюль, миленький! Вытащи его обратно.

– Без его помощи не могу.

– Так придумай.

– Да погоди ты! – огрызнулся Жюль. – Ты думаешь, он на прогулку пошел? Выпутается. Обязательно выпутается. Ничего...

– Надо с ним поговорить, – сказал Роман.

– Только возьми у него... это.

Шут нагнулся, выхватил у Кина меч, арканом стянул ему руки.

В этот момент в люке показалось лицо другого стражника.

– А, Йовайла, – сказал шут. – Ты этого земляка не знаешь?

– Нет, – сказал тот быстро. – За воротами князь.

– Этого еще не хватало, – сказал Роман. – Акиплеша, убери, быстро, быстро, ну! Глузд, помоги ему!

Они оттащили Кина в сторону, в тень, Роман насыпал сверху ворох тряпья... Сцена была зловещей – тени метались по стенам, сплетались, будто дрались между собой.

Князь быстро спускался вниз, ступени прогибались, за ним – в двух шагах

– ятвяг, в черной куртке и красном колпаке.

Князь был в кольчуге, короткий плащ промок, прилип к спине, рыжие волосы взъерошились. Князь был зол.

– Орден на приступ собрался, лестницы волокут... Как держаться, ворота слабые, людей мало. Ты чего здесь таишься?

– Какая от меня польза на стене? Я здесь нужнее.

– Ты думай. Нам бы до завтра продержаться. Роман, почему на башнях огненной воды нет?

– Кончилась, княже.

– Чтобы была! Не отстоим город – первым помрешь.

– Князь, я твоего рода, не говори так. Я все делаю...

– Не знаю, никому не верю. Как плохо – никого нет. Где Владимир Полоцкий? Где Владимир Смоленский, где Мстислав Удалой? Владимир Псковский? Где рати? Где вся Русь?

– Я приду на стену, брат, – примирительно сказал Роман.

– Тут у тебя столько зелья заготовлено.

– Это чтобы золото делать.

– Мне сейчас золото не нужно – ты мне самородок дашь, я его на голову епископу брошу. Ты мне огонь дай, огонь!

– Я приду на стену, брат.

Кин пошевелился под тряпьем, видно, застонал, потому что князь метнулся к куче тряпья, разгреб ее. Кин был без сознания.

– Кто? Почему литовца связал?

– Чужой человек, – сказал Роман. – В доме у меня был. Не знаю – может, орденский лазутчик.

– Убей его! – Князь вытащил меч.

Анна прижала ладони к глазам.

– Нет, – услышала она голос Романа. – Я его допросить должен. Иди, князь, я приду. Сделаем огонь – придем.

– Ятвяг, – сказал князь, – останешься здесь.

– Лишнее, князь, – сказал Роман.

– Сейчас я никому не верю. Понял? Тебе не верю тоже. – Князь опустил рукоять меча. – Нам бы до завтра продержаться.

Князь, не оборачиваясь, быстро поднялся по лестнице. Остановился, заглянув в подвал сверху. И ему видны были темные тени, неровно освещенные желтым светом лица, блеск реторт и трубок. Князь перекрестился, потолок над головами чародея и его помощников заколебался, вздрогнул от быстрых тяжелых шагов уходившего князя Вячко.

– Вся литовская рать не спасет его, – тихо сказал Роман.

Он сделал шаг к Кину, посмотрел внимательно на его лицо.

Ятвяг за его спиной тоже смотрел на Кина холодно и бесстрастно – для него смерть и жизнь были лишь моментами в бесконечном чередовании бытия и небытия.

– Дай чего-нибудь ятвягу, опои его, – сказал Роман.

– Он заговорил по-латыни, – заметил Жюль.

– Не все ли равно! – воскликнула Анна.

Ятвяг отступил на шаг, он был настороже.

– Не будет он пить, – сказал шут. – Он верный пес.

Кин открыл глаза. Помотал головой, поморщился от боли.

– Ничего, – сказал Жюль. – Мы не с такими справлялись.

– Пистолет бы ему.

– Он не имеет права никому причинять вреда.

– Даже если это грозит ему смертью?